Непонятно, по какой причине они его радовали и словно успокаивали, и он не мог представить тос кливый вытянутый прямоугольник палаты без этой значимой детали, ну, может, ещё фонарь из окна и раскидистый клён, едва покрытый желтизной осени.
– Аркадий, что дальше?
– Что значит что? Лежать, восстанавливаться. Придёт гистология – ясно будет. Пока всё в штатном режиме. Надежда, милый друг, и сила духа. Вставать надо, ходить! И не делай такое лицо!
– Да, слышал уже, что хуже бывает! Уходишь? Теперь когда появишься?.. Пропаду я тут без тебя, и никакая Мэрилин Монро не поможет, – последнюю фразу сказал почти шёпотом, чтобы Зоя, выходя из палаты, не расслышала.
– Это ты про Таню нашу? – Аркадий с трудом сдерживал смех. – До завтра доживёшь? Если что – позвонят. Не дрейфь. Успею на последнее прости примчаться!
– Дурак ты, Аркадий! Сплюнь три раза.
Первые шаги были самыми мучительными, хотя и последующие не из лёгких, просто Александр Михайлович не ожидал, что будет так нестерпимо больно. Он сильно вцепился всей пятернёй в округлый бок Зои – скорее всего, где-то даже ниже – и представил на её месте Монро-Татьяну. На секунду стало легче: «Воображение – великая вещь!»
Было не до смеха, хоть и забавно. Странно, он почти забыл, как было двадцать лет назад. Как он это всё перенёс?! Может, моложе был, покрепче? «Я ещё ого-го!» – подумал, но не смог убедить в этом даже самого себя.
«Ко всему привыкаешь», – с какой-то новой грустной тональностью подытожил Александр и приготовился к борьбе, которая порядком надоела, но другого выхода не видел, не смириться же.
Он усердно вышагивал, если это можно так назвать, по палате под неусыпным наблюдением Зои, роскошной Татьяны и ещё одной уже не молодой сестры, почти его ровесницы. Смена Монро особенно радовала, стимулировала и вдохновляла на подвиги. Танюша реально клеила его – было ясно, как божий день. «Вот бабы пошли отчаянные. Всё нипочём!»
Компании заботливой троицы Александру Михайловичу вполне хватало, и Аркаша неподалёку, поэтому всем в офисе категорически запретил беспокоить и веники носить. Вот помрёт, не дай Господь, пусть тащат свои цветочки в знак почтения и уважения. Правда, Вероника, его личная секретарша, прозванная им «девушка-гитара» за выдающиеся формы, ослушалась и заявилась на третий день, как ползать начал, с ненавистным букетом и зачем-то с розовым плюшевым мишкой из «Стокманна».
– Саша! – Вероника осеклась и бросила оценивающий взгляд на соперницу Татьяну-Монро. – Александр Михайлович! Как вы? Мы все волнуемся, переживаем, вспоминаем…
Присутствие медсестры её явно смущало, если не сказать злило: «Даже здесь акулы! Не клиника, а дом терпимости. Хорошо хоть красный фонарь при входе не повесили! И как главврач разрешает в таком виде медсёстрам появляться в лечебном заведении? Не удивлюсь, если не колготки, а чулки с поясом у этой чёртовой куклы!»
Александру было забавно наблюдать за ними, было ясно: друг другу они не понравились, а вот Аркаша чуть не присвистнул, когда увидел статную Вероничку, – оценил по достоинству, хоть и не бабник вовсе. Куда попрёшь против этакой красоты!
– Только не говори, что между вами ничего не было. Не поверю! И где таких секретарш находят, хотелось бы полюбопытствовать?
– Так они сами, Аркадий, находятся, и искать не надо. Кто, как не мы, богатые и независимые, может оценить подобную красоту и, естественно, трудоустроить? – смеяться было больно, он с трудом сдерживался, особенно веселила растерянная морда Аркаши.
«Интересно, кто счастливей – я или он? Однолюб! А может, просто трус? Ходить во все тяжкие тоже нужна определённая смелость… Что я искал? Остроту ощущений, новизну эмоций? Или пытался избежать обыденности и рутины?.. Ещё я безбожно лгал. Лгал каждой, что люблю, что никогда так не было хорошо ни с кем. А может, это была правда? Просто новые отношения перекрывали старые… Никогда не расходился по-плохому. Каким-то образом удавалось всю любовную канитель сводить на нет. Реже звонил, ещё реже встречался. Потихоньку вторая сторона привыкала к происходящему – не без скандалов, но привыкала. Я не уставал лить елей, типа самая-самая, богиня, обожаю. Очередная сдавалась и переходила в разряд доброй подруги, которой можно запросто позвонить и поболтать даже о личном. Как бабы всё терпели?! Мне прощали всё. Любили? Ну кто-то, по всей видимости, да. Я же по факту – никого. Даже Антонину, как оказалось, не любил. Была и была, такая терпеливая и покладистая. Вот Аркадию надо, чтобы всё правильно, по-людски. У меня же вечно полный хаос, он мне был необходим, вернее, я не мог без него жить. Хорошо, что не родился бабой, а то был бы чистая блядь, не иначе».
К концу недели Аркадий вынес неутешительный вердикт: придётся пройти пять сеансов химиотерапии.
– Что, всё так плохо? – Александр глазами испуганного ребёнка уставился на злого врача в белом халате.
– Саш, плохо не плохо… Ты же сам в прошлом врач. Давай не будем паниковать, а приготовимся к решительным действиям. Так что ещё пару недель – и переведу тебя в другое отделение.
– Я у тебя, здесь, хочу! – он машинально вцепился двумя руками в кровать, казалось, оторвать его будет практически невозможно, словно сросся с ней.
– Ты что как маленький! Знаешь же порядок, не первый раз замужем! – Аркадий шутил в свойственной ему манере, и было непонятно, насколько серьёзно положение пациента и не простого пациента, а самого что ни на есть давнишнего друга.
Как раз то, что Александр Михайлович однажды проходил все эти адовы круги лечения, и вызвало такую эмоциональную реакцию. Он чётко осознавал, что ждёт впереди: лысая башка и запредельная тошнота, с другими штучками ещё как-то можно смириться… Ему стало невыносимо жаль себя, захотелось плакать и положить голову на мамины колени. Как хочется стать беззащитным, ныть и жаловаться, и чтобы к груди прижимали, как умеет только мама.
В первый раз такого не было. Он был молод, всё казалось тупой несправедливостью, было полное несогласие, а главное, силы и уверенность: рядом мать, отец, жена Тоня с Женькой – Александр не имел права их подвести, не мог обмякнуть, сдаться. Сейчас всё было по-другому, и он себя чувствовал отработанным материалом, ненужным, неспособным на мечту или просто-напросто недостойным выжить. Давили полная осведомлённость и компетентность по многим вопросам, связанным с медициной. Лучше бы отучился на инженера или экономиста, юриста, наконец. Было бы проще. Незнание в таких вопросах изрядно успокаивает!
Часы без циферблата безмолвно указывали время чёрными, заострёнными стрелками. Александр мысленно рисовал на белом диске римские цифры – они ему нравились: от них веяло вечностью, и они напоминали, что всё и вся во власти времени.
– Подпортил ты мне настроение, Аркаша! Ох, подпортил!
– Позвони Антонине, – Аркадий не предлагал, он требовал. – Всегда должен быть кто-то близкий рядом. Что ты упрямишься? Тебя никто так не любил, как она. Я что, не помню, с каким обожанием она вечно на тебя смотрела? О такой жене только мечтать можно. Кому ты нужен? Вероникам этим? Знаю, что им нужно.
