Природа, как и положено, не испортила её нерожавшее тело, и оно выглядело не по годам подтянутым, а вот глаза стали совсем другие – уставшие. Она узнавала и не узнавала себя, словно однажды позабыла и с трудом пыталась вспомнить прежнюю. Сейчас она нравилась себе больше, но всегда понимала, что не похожа на многих и далеко не красавица в общепринятом понимании. Не нравились нос с лёгкой горбинкой, несколько тонкие губы и впалые щёки, отчего тёмно-карие глаза казались огромными, и лёгкая тень под ними усиливала сходство с библейскими образами Шагала.
– Ты была бы прекрасной натурщицей, жаль, на подобную тематику почти никто из современников не пишет, – сетовали коллеги-искусствоведы, истинные ценители прекрасного и настоящего, как они безоговорочно воспринимали себя, считая, что для многих вход в мир истинного закрыт и это есть дар, а не профессия.
Лютик дотронулась до губ, потом медленно спустилась по шее к груди и дальше…
Уже наступила пятница, а потом суббота… И в её жизни всё перевернётся. Ещё один шанс начать всё сначала. Ещё одна попытка стать счастливой. Только с годами она поняла, что счастье – это не работа и не учёные степени, не уважение и признание, это нечто другое.
Опять в голове маячил Петя, и она считала, что, скорее всего, в ней говорит странное чувство – постоянно болеть за него. Однажды она безропотно приняла его, как подброшенного кукушонка, не пытаясь разобраться, кто он, и взращивала, позволяя мнить себя главным, каковым на самом деле он никогда не являлся. Она незримо направляла его по жизни и была твёрдо убеждена, что, лишившись её опоры, он заблудится, растеряется, погибнет.
Во всём, что случилось, была и её вина, и она совсем недавно начала это ясно осознавать. Сама, не ведая, просто-напросто лишила любимого мужчину самостоятельности, установила свои каноны и принципы. Нельзя было видеть в союзе с ним лишь чудесную модель правильной спокойной семейной жизни. Дав ему много, она не дала самого важного. Она не дала ему ощущения присутствия женщины, страстной, желанной, и не поняла, что вокруг лишь некая иллюзия благополучия и счастья. И дело было даже не в том, что у них не случились дети. Вечные сглаживание, умалчивание, замена одних понятий другими привели к тому, что произошло.
Когда не способен действовать мужчина, его заменяет сильная женщина. Если оба оказались недальновидны, наивны и слабы, всё рушится, как карточный домик. Удивительно просто, раз – и ничего не осталось!
Летиция не выспалась, впопыхах собиралась на работу и уже на лестнице заметила, что впервые забыла надеть жемчужную ниточку. Хотела вернуться, но передумала – времени совсем не оставалось, и так опоздает, ещё и забежать в кассы «Аэрофлота», купить билет, и не мешало бы после работы сделать маникюр.
Народу в кассах было полно, и она расценила это как дурной знак, разнервничалась, всё время поглядывала на часы и машинально искала на шее забытый жемчуг. На работе началась странная тревога, в груди что-то ныло и сжималось как предчувствие чего-то нехорошего: «Ну что я себя накручиваю?! Как будто на аркане тащат в эту Ригу! Может, я чего-то боюсь? Чего?»
Зачем-то уступила уговорам маникюрши и покрыла ногти ярко-розовым лаком с перламутром, раньше никогда не решалась на такие эксперименты и предпочитала что-нибудь попроще. Она быстро шла по Невскому, то и дело рассматривала руки, словно они ей стали мешать, и была уверена, что едва переступит порог квартиры, начнёт незамедлительно стирать ацетоном этот невыносимо легкомысленный цвет. И что угораздило согласиться на этакие эксперименты?! Выходя из лифта, столкнулась с соседкой из квартиры напротив, они никогда не общались, лишь учтиво здоровались. Давно ни её, ни её мужа-генерала она не видела, решив, что они куда-то переехали.
«Господи! Что время делает с людьми! А ведь была такая интересная, ухоженная дама, какие нравятся всем мужчинам без исключения… Наверно, что-то случилось в её жизни, и она столкнулась с тем, что не смогла преодолеть и от чего не оправилась», – читала Летиция по лицу женщины.
Много лет назад она часто встречала её с мужем, и они производили впечатление счастливой любящей пары. А потом стало слышно, как громко ругаются, – не спасали ни двери, ни стены. И однажды всё стихло… Ещё у неё был сын, но Летиция не видела его слишком давно. Соседка посмотрела на неё уставшими глазами и, казалось, хотела что-то спросить. Летиция остановилась в ожидании, но та отвернулась, молча вошла в лифт, и он медленно поплыл вниз. Странная! Это она долго не выходила из головы и то и дело вставала перед глазами Летиции, и это почему-то сильно беспокоило.
«Ведь точно хотела что-то сказать! Может, совершенно банальную вещь… Или что-то очень важное? Хотела и передумала!» – успокаивала себя Летиция и пыталась собрать вещи в предстоящую поездку в Ригу.
Михаил позвонил в свойственной манере.
– Готова? Завтра встречаю! Не проспи самолёт. И хочу предупредить: в Риге зарядил дождь… Некстати, конечно. Но, надеюсь, нам он не помеха. Правда, дорогая?
Летиция поняла, что он улыбается, и ей стало легче.
– Не мешай собираться! Ещё этот дождь! Теперь не знаю, что и брать. Пошла думать…
– Да не относись ты к этому так серьёзно! На месте разберёмся. Главное, себя не забудь!
Летиция смотрела на дорожную сумку и силилась вспомнить, что она забыла положить, и машинально посмотрела на часы. Ровно 9 вечера. Вдруг вспомнила: она давно хотела позвонить Алле Сергеевне. «Может, не стоит? Вернусь и наберу… Что изменится?!»
Рука сама потянулась к телефону, и она набрала номер.
Летиция никогда сама не звонила, ну если только в редких случаях. Сейчас был как раз этот случай, и ей нестерпимо захотелось услышать голос Аллы Сергеевны. После смерти родителей ближе человека не было, и то, что произошло с Петей, никак не могло сказаться на их отношениях.
– Алё! – раздался детский радостный голосок.
Она сразу поняла – это Танечка. Отступать было глупо, и она вежливо, словно разговаривает со взрослым человеком, попросила Аллу Сергеевну.
– А вы кто?
– Я? – Летиция растерялась. – Я – Летиция Соломоновна.
– Ой, а я вас не знаю. Бабушка скоро придёт… Папааааа! – звонко крикнула Таня. Звонит Летиция Соломоновна! Ей нужна бабушка Алла.
Бросить трубку было глупо до невозможности. Девочка начнёт задавать вопросы, и она поставит Петю в неудобное положение. Руки тряслись, во рту пересохло… Скорее бы подошёл! Иначе она вконец потеряется и не сможет сказать ничего внятного.
Петя порывисто дышал, изо всех сил стараясь справиться с волнением нечаянной радости, и без остановки нёс всякую ерунду, боясь, что она вдруг повесит трубку и опять исчезнет в невыносимое навсегда. Говорил обо всём, что приходило в голову, – и как хорошо учится Танечка, и что ходит в кружок по рисованию, и у неё славно получается, и что мама последнее время совсем неплохо себя чувствует, и это здорово, и какое чудесное выдалось лето, и что они ездили на прошлые выходные в Петропавловскую крепость, и как красиво было на открытии фонтанов в Петродворце. Потом Пётр Алексеевич иссяк, словно преодолел стометровку за рекордное время и лишился сил.
