Как ему удавалось переносить такую горькую утрату, ещё и на склоне лет, когда ничто не может заменить женщину, которая прошла всю жизнь рядом, разделяя радости и тревоги? Он был глубоко верным человеком, и Летиция всегда знала: маму он любил больше всего и всех на свете, больше своего призвания, больше её, своей единственной дочери, пусть это и совсем разные чувства. Если бы не мама, он бы прожил ещё. Скорее всего, не захотел.
Троллейбус подкатил к Дому книги и, кряхтя, остановился. Немного похолодало, и она, застёгивая на ходу вязанный жакет, побежала через переход к Казанскому собору. В квартире стояла тишина, к которой она никак не могла привыкнуть. Иногда ощущала её особенно остро, понимая, что за этой тишиной скрывается пустота. Пустота была несговорчива и нагло выглядывала из каждого знакомого уголка, предчувствуя свою окончательную победу. Объединившись с одиночеством, они бесстыдно праздновали свой триумф, и ей казалось, что теперь они и есть настоящие хозяева старой квартиры на канале Грибоедова с видом на Банковский мостик.
Летиция растерянно ходила по квартире, пыталась взять себя в руки, но сейчас это казалось почти невозможным. Слёз не было, только отчаянное желание вырваться из замкнутого круга сомнений и страхов. Она уже больше десяти дней не созванивалась с Аллой Сергеевной. Обычно та звонила сама – Летиция не решалась, это выглядело бы заинтересованно, тем более теперь, когда там постоянно проживает Таня и, скорее всего, Алле Сергеевне просто не до неё. Иногда сильно раскаивалась, что не смога понять Петю и не дала ему ни единого шанса. Так разве такое можно понять?! И неизвестно, что бы это решило…
Вдруг стало совсем неспокойно, захотелось поскорее дожить до утра, отпроситься с работы и укатить первым поездом в Москву, к Михаилу. Приехать и просто сказать, что она решилась и с радостью исчезнет из этого города раз и навсегда. Это было бы абсолютно правильно. В любом случае, надо лечь спать и обо всём подумать завтра, спокойно и без эмоций.
Рано утром позвонил Михаил.
– Не мог заснуть всю ночь… Обычно сплю в поезде как убитый… Ты как?
– Хорошо, – Летиция спросонья чуть не начала рассказывать, как ей вчера захотелось всё бросить и приехать, но не стала. Она ещё ничего не в силах понять и ни к чему не готова. Надо совсем немного времени, и придёт осознание, что однажды необходимо изменить всё, к чему ты привык и что было так дорого. Пора прощаться с тем, что безжалостно возвращает в прошлое.
«Петя, Петя! Что же ты наделал… Такую кашу заварил!» – причитала Летиция, собираясь на работу и застёгивая на шее мамину жемчужную ниточку.
Жизнь Петра Алексеевича наконец-то наполнилась смыслом, и теперь именно он полностью отвечал за Танечку. Эта постоянная борьба против своего бесправного положения закончилась. Он и выглядеть стал гораздо лучше – ушли бесконечные мотания и страх очередного недовольства со стороны Светы. Он теперь официальный отец.
С фамилией и переводом в другую школу решили повременить – Алла Сергеевна настояла. И так для ребёнка большая нагрузка, столько перемен! Таня частенько приезжала к маме и даже встречала её из роддома вместе с папой. Пётр волновался не меньше Олега, вспомнил себя, когда почти восемь лет назад вот так же топтался, не находя места, в ожидании младенца.
Олег был не похож на себя – бледный и уставший, словно не спал последние дни. Светлана Спиридонова, напротив, выглядела отлично и олицетворяла само счастье и уверенность в завтрашнем дне. Такую Свету Пётр Алексеевич никогда не знал, но было совсем не обидно – давно понял, что не смог бы полюбить эту женщину, не для него она создана. Это жизнь, сама не ведая, связала их крепким узлом и, наверно, никогда уже не отпустит. Судьба!
Петру было удивительно, как в Светлане всё разом изменилось и что вполне цивилизованно всё приняла. Им больше нечего делить, да и Олег поступил как настоящий мужик, не каждый на такое способен. Пётр был беспредельно благодарен Олегу, и казалось, он обрёл друга, который находил ему оправдание и считался с его нерешительностью и слабостью, этакое великодушие. Но это ничуть не задевало Петину гордость, а наоборот, поддерживало и придавало сил.
Алла Сергеевна тоже не осталась в стороне и передала маленький свёрток, перевязанный голубой ленточкой, с двумя парами маленьких носочков, естественно, из собачей шерсти, на вырост. Потом все поехали на Ветеранов, где вовсю суетились мать и сестра Олега. Сестра в итоге смирилась и поверила, что у брата наконец-то всё правильно, хотя и были поначалу всяческие сомнения, уж больно на этот раз всё складно и быстро получилось. Бывает же такое!
Подтянулся друг Серый и долго с удивлением разглядывал новорождённого крепыша:
– Вот так – бац! И растёт сын… Даже завидно!
– А ты чаще в автобусе приглядывайся, – смеялся от души Олег. – Может, и встретишь ту единственную, которую забыть не сможешь. Дело за малым!
Таня всем в классе объявила, что родился у неё брат Андрейка. Нашлись те, кто засомневался: «Какой ещё брат, коли отцы разные!» Таня дулась и упрямо повторяла: «Брат!» Самый что ни на есть родной и очень крошечный, и она его сильно любит.
Бабки у дома на скамейке, как водится, сплетничали и недоумевали: «До чего народ дошёл! От одного родила, теперь от другого! Танечку из дома выгнали… Мать родная от ребёнка отказалась… Где это видано!.. Ещё и в гости друг к другу шляются… Совсем стыд потеряли! Что творится!»
Май выдался тёплым и напоминал настоящее лето, если бы не совсем молодая зелень с ранним цветением, которая с безудержной силой окутывала город, внося всё новые и новые краски в свою живописную палитру. После уроков Таня с одноклассницами скакала на сухом графитовом асфальте по расчерченным мелом классикам, и её никак было не оторвать от этого весёлого занятия, которого каждый год с наступлением тепла ждут все девчонки Советского Союза.
Алла Сергеевна терпеливо ждала в сторонке на деревянной лавочке, порой доставала спицы и осваивала новое модное плетение косичкой. Особой рукодельницей никогда не была, но вязание всерьёз увлекло. Она называла его «старушечьим счастьем» и радовалась, что есть для кого стараться, и, помимо носков, нацелилась связать всем по тёплому свитеру, ну или хотя бы по жилетке.
Света катила коляску с Андрейкой в сторону школы, зная, что у дочки вот-вот закончится последний урок и неплохо бы повидаться. Таня, едва заметив её, понеслась навстречу с криком «мамааа!», быстро поцеловала и полезла в коляску взглянуть на розовые хомячьи щёчки брата.
– Ну куда ты к нему с грязными руками! Вон посмотри, вся перепачкалась! – совсем не по-злому ворчала Светлана, пристраиваясь поближе к Алле Сергеевне. Солнце припекало, и она лениво стягивала лёгкую кофточку, млела и щурилась от яркого света.
– Поаккуратней надо! Погода сейчас самая обманчивая. Жарко-жарко, а нет-нет – и ветерок холодный. Справляешься хоть с малышом?
– Вроде да… Так Андрей ест да спит, никаких забот! А молока, как и в первый раз, нет! Что только ни делала… И сцеживала, и ем всё подряд.
