У окна нарядная пахучая ёлка, огоньками разноцветными помигивает. У Светы листок из альбома по рисованию перед глазами и слова незатейливые: Мамочка, с Новым годом! Не по себе стало. Телефон в прихожей – она ещё когда раздевалась приметила. Не задумываясь, вышла, оглянулась, вроде нет никого.
Алла Сергеевна подошла сразу. Света никогда ей не звонила и как только номер запомнила?
– Светлана?! Это вы?!
– Я вас с наступающим поздравляю! И Петю… И Танечку целуйте, – протараторила и быстро трубку повесила. Щёки горят, возбуждение непонятное, и неясно, легче стало или ещё труднее.
– Ну что ты тут делаешь? Уже все за стол сели. А родичам ты понравилась вроде. С сестрой ещё не говорил. Ну, если сразу ничего не ляпнула, значит, и ей! Пошли, заговорщица! Кому звонила? – Олег весело подмигнул Светлане и потащил в комнату.
– А вот и молодые!
Кто-то крикнул:
– Горько!
Все как по команде подхватили. Олег сопротивляться:
– Да ну вас! Мы же Новый год отмечать собрались, а не свадьбу гулять.
– Так до Нового года ещё целый час будет! – крикнул подвыпивший отец. – Не в меня ты, сынок! Мать, помнишь, как мы на свадьбе целовались? И просить не надо было. И что за молодые пошли! Молоко, поди, в холодильнике скисло!
Шум, гам! Весёлая компания! Свете неловко, а на душе радость. Хорошо у Олега, и люди кругом дружелюбные, не чувствует себя чужой, как родные все. Сидели допоздна, только к четырём расходиться начали. Такси, как и предполагал Олег, по два часа гости ждали. Мать Олега остаться предложила – отказались, домой поехали, больно уж Света бледная и в туалет не один раз бегала, тошнило весь праздник.
– Бедная! Не все же девять месяцев так мучиться будешь?!
– Не волнуйся! Скоро пройдёт, – Света улыбалась и гладила его по руке.
– Я такая счастливая! Даже словами не описать. Так люблю тебя! Так люблю! – шептала Светлана.
Домой пришли, легли спать, всё вроде хорошо было. Проснулась от сильной боли внизу живота, испугалась. Не зря! Встала до туалета дойти, а по ногам кровь течёт.
– Господи! Неужели выкину!
Сердце остановилось, дышит с трудом…
– Олег! Проснись! Олег! – за живот руками держится, от страха трясётся, в глазах ужас.
Олег ничего не понимает. С трудом соображает. Онемело всё внутри.
– Скорую срочно вызывай! Угроза у меня!
Только в приёмном покое немного в себя пришла. Лежит на каталке, кулаки сжимает, не может согласиться с такой несправедливостью. Она как врач разные случаи знает. У неё всё хорошо будет! Только счастье своё нашла. А что, если бросит её Олег?! Разные мысли в голову лезут… Такого за годы работы насмотрелась!
Целый месяц Светлана провалялась в больнице. Сохранили врачи беременность, справились, и она старалась, все свои жизненные силы собрала и ни разу не отчаялась, верила бесконечно. Олег каждый день заезжал, волновался, спать не мог, кошмары снились и та картинка из книжки по акушерству. Они ближе стали, как ниточка какая связала. Такое пережить! Пётр Алексеевич тоже навещал: то цветы принесёт, то баночку икры чёрной, сочувствовал искренне. Танечке сказали, что мама сильно простудилась и пока к ней никак нельзя. Таня по-детски ничего не поняла, обрадовалась, что с папой подольше поживёт, правда, вставать в школу раньше придётся, так это не беда, даже интересней.
От лежачего образа жизни и каши больничной Света поправилась. Олег на выписке ржал, не мог в себя прийти, ничего из старого не лезло, даже молнию на сапоге порвал, не хотела наверх ползти, хоть ты тресни. А в халате было совсем не заметно, в какую хрюшу превращается.
– Помнишь? Ты ещё откармливать меня собирался! Я и в первую беременность прилично набрала, – по-хорошему ворчала Света.
Дома ещё неделю провалялась, вставать потихоньку начала – боится, чтобы опять такое не повторилось. Так бы всю беременность в лежачем положении и провела, дышать страшно.
Олег уговаривал:
– Ну что ты раскисла?! Врачи же ясно сказали, что всё хорошо. На улице сто лет не была. Ребёнку воздух нужен!
– Я сама врач. Разберусь… Не учи меня!
Олег ласковый, не перечит, себя не узнаёт, только посмеивается. И как она ухитрилась тихой сапой в душу залезть?! Если с Юлькой всё на его слепом обожании держалось, тут по-другому, осознанно, и от этого по-человечески, по-настоящему.
От состояния своего Света не только раздражительной стала, но и невыносимо сентиментальной, по много раз на день Олега дёргала, просила, чтобы клялся всем, чем можно, что никогда не бросит, какую бы раскрасавицу на пути не повстречал. Олег закатывал глаза и клялся. Ну, если так важно, что не уступить? Иногда, конечно, и послать хотелось в самой что ни на есть грубой форме. Держался! Никогда не думал, что от любви женской уставать начнёт. От Светкиной кто хочешь охренеет! Хоть и раздражала его порой, менять бы ничего не захотел. По большому счёту, ведь это то, что он искал, а что к ней особое отношение имел, не отрицал, так ведь всё равно близкая и родная. Сложно всё, не поддаётся объяснению…
Врачи в клинике больничный выписали, в женскую консультацию только как беременная приходит, на очередной осмотр. Непривычно. Сидит в очереди с пузатыми тётками, и врач – её коллега на приёме. Она и сама всё знает, что мотаться! Придёт, выслушает и всё по-своему сделает, сама себе витамины и лекарства разные для сохранения пропишет. С ней никто не спорил: Спиридонова в этом лучше всех шарит, в пору научные труды писать, и другая стала, светится… Были и те, кто втайне завидовал, не понимали, с каких это дел столько счастья привалило.
С дочкой совсем контакт потеряла. Вечно обида у Тани в глазах стоит, плачет частенько, на живот зло поглядывает и ни словечка не скажет, словно и не догадывается ни о чём.
Таня понимала, что скоро сестрёнка или братик родится. Раньше очень хотела, даже мечтала сильно, а сейчас одна неприязнь в душе, и от Олега ещё дальше. Так по-детски и продолжала винить его во всех грехах, даже не радовало, что мама потише стала, и какую-никакую заботу проявляла, и обнять порой норовила. Только не верила она ей: видела, как глаза особым счастьем наполняются, когда дядя Олег с работы возвращался. Боялась – ребёнок родится и заберёт себе всю любовь и заботу, а она так и останется никому не нужная, кроме бабушки и папы. Вот уж точно настоящая Золушка!
Алла Сергеевна переживала, места себе не находила. На собрании в школе учительница попросила задержаться и поделилась своим беспокойством по поводу Танечкиного душевного состояния:
– Она и так у вас девочка непростая… Вы же и сами знаете… А тут последнее время совсем не понять её. В окно уставится, зови не зови, как отключается от реальности. Вчера вдруг ни с того ни с сего заплакала. Я уж думала, горе какое у вас в семье случилось. Говорит, нет, всё хорошо. Спрашиваю: почему плачешь? Молчит, насупится и опять в рёв. Я так понимаю, она и с мамой, и с вами проживает? Маму мы почти никогда здесь не видим. Слухов полно вокруг… Деликатный вопрос… Думала навестить… Это ведь тоже входит в наши обязанности. Так она так испугалась и умолять начала, чтобы не ходила. Учится-то она прекрасно и прилежная. Может, вы мне что-нибудь объясните? Бывает, начнёшь влезать в чью-то жизнь и только навредишь. Она ведь особенная. Сначала думала, может, обижает кто, обзывается. С учениками побеседовала. Нет… Дети девочку вашу любят и даже не замечают, что не такая, как все. Значит, дело в другом. Просто может однажды спрятать всё глубоко-глубоко – никому не видно, а она страдать будет. Знаете, какие детские переживания сильные! На всю жизнь след оставляют. Ой! Вы же сами педагог, ещё и с таким стажем! – молодая учительница покраснела и виновато заулыбалась. – В общем, разобраться надо, что не так. А я здесь, на месте, попробую подход к её проблеме найти.
