На первое сентября Света купила большой букет белых гладиолусов – то ли нахлынули воспоминания детства, то ли вспомнила Олега и тот вечер, когда он пришёл в последний раз точно с такими же нелюбимыми цветами. Пётр Алексеевич с Аллой Сергеевной подъехали прямо к школе. Танюша стояла гордая и то и дело проверяла, на месте ли пышные белые капроновые банты. Все дети по классам выстроились на линейку. Когда десятиклассник нёс на плече первоклашку и та задорно улыбалась и что есть силы звенела в колокольчик, Петя не смог сдержать слёз. Удивлялся, как быстро бежит время, – не успел оглянуться, а Танечка пошла в школу. Потом однажды случится выпускной, вернее, через десять лет, и дальше много-много всего другого – надежд, радости, простых, на первый взгляд, вещей…
В один день, в середине сентября, Светлана проснулась от настойчивого звона будильника, пошла в ванную и поняла, что ждать больше не имеет смысла: залетела. Внимательно разглядывала себя в зеркало. Вопросы налетели на неё со всех сторон, запутали и не давали найти ответ, что с этим делать. Включила горячую воду и протянула руки, держала, пока могла терпеть. Всё было честно, и она старалась, чтобы этого не произошло. Ей никогда не приходило в голову остановить его, сказать: «Сегодня нельзя». Или надеялся, что уж она-то точно знает, как избежать последствий? Ему просто было всё равно! А она хотела, очень хотела, только боялась признаться.
Таня просыпалась сама и уже шуршала по полу толстыми носками из собачьей шерсти, которые на рынке с упорной настойчивостью покупала Алла Сергеевна и настоятельно просила передавать ей: если вдруг сотрутся до дыр, будет штопать, всё равно особо делать нечего – читать да штопать.
Дядя Олег давно у них не появлялся, и Таню это радовало. Хоть папа и не сказал ни слова, но она была уверена, что ему стало неприятно, когда увидел, как чужой мужчина, ещё и с цветами, пришёл к ним как к себе домой. Мама с папой после того случая почти не разговаривали, её просто забирали к бабушке и привозили назад.
За что мама так злится на папу? И опять винила Олега – если бы он тогда не появился в их квартире, папа обязательно бы вернулся домой. Она была большая, и у неё на шее висел ключ от квартиры. Пока темнело не так рано, Таня сама после продлёнки шла домой. Потом придётся ждать маму, папа категорически запретил отпускать её одну. Если что, меняться будут по очереди, мало ли сумасшедших на свете, и дорогу в двух местах переходить надо. Ничего удивительного в этом не было, так делали многие ученики из её класса. Но чаще детей забирали бабушки, дедушки и мамы-домохозяйки, реже – папы.
Ей очень нравилось приходить домой, пока мама не вернулась. Если слышала, как открывается дверь, быстро шмыгала в свою комнату. Мама последнее время была часто злая и, если что не так, начинала кричать, а она вздрагивала от каждого слова, словно от пощёчины. Нет, иногда мама была хорошей и обнимала, и гладила по голове, и почему-то просила прощения, однажды даже плакала. В эти минуты Танечка прощала ей всё – и крики, и пинки, и что папу обижала незаслуженно.
Может, она не родная, а мама – это не её мама? – всё время вспоминала Золушку и её мачеху. В этой сказке было многое по-другому, но главное, что Золушку тоже не любили.
Мама и на праздники в детский сад редко приходила, только бабушка и папа, а она видела других мам и как они любят своих детей. У отца спросить боялась. Вырастет и спросит! В такие минуты становилось очень горько, и она не понимала, кого больше жалеть – себя или бедную Золушку. Ещё понимала, что пошла в школу, значит, совсем большая, и надо хорошо учиться, тогда и мама станет добрее и, может, наконец поймёт, какая она хорошая девочка.
С «Совтрансавто» у Олега не сложилось. Не прошли документы. Скорее всего, из-за развода: семью бросил, так и Родину недолго предать, тем более накануне Олимпиады. Может, хахаль Юлькин из Большого дома подсобил. Неудивительно… Переживать не стал, значит, судьба такая. Не бедствует. О Свете старался не вспоминать – быть третьим, лезть в чужую семью не хотелось, не в его правилах. Казалось, именно он мешает ей во всём разобраться и понять, что дочери нужен отец. И мужика её жаль, по всему видно – слабый, не способный сопротивляться такой бабе, как Светлана Спиридонова. Он так и называл её – Спиридонова, и никак иначе. Скорее всего, таким образом обозначал расстояние и некий барьер, который, сам того не ведая, выстроил между ней и собой.
Светлана не звонила, и, учитывая её прежнюю навязчивость, выглядело это странно, и он испытывал лёгкое чувство вины, что так неожиданно исчез. Ничего плохого она ему не сделала, и они могли бы сохранить видимость дружеских отношений. Странным образом, когда в нём просыпалась мужская сущность, на ум приходила она, и хотел он только её, и никакая другая баба не вызывала желаний.
«Как приворожила!» – переживал Олег и хотел уже поспрашивать: может, кто какую бабку знает, приворот снять. Он вспомнил, как Серый рассказывал про своего приятеля и его мытарства. Правда, тот был женат и попал в лапы злодейки, которая носилась по каким-то колдуньям, и его жена всё время находила странные вещи: то булавка портновская к пиджаку подколота, то ещё какая-то чертовщина. Олег во всю эту херню верил с трудом, но что думать, если тянуло к не самой красивой Свете и именно по этой части.
К концу октября позвонил. Просто узнать, как сама и что новенького. Уверенность была стопроцентная, что сошлась со своим Петей и забот не знает. Света обрадовалась, но повела себя достойно, может, поначалу и растерялась, но быстро собралась, была вежлива, не более. Как он понял, ничего в её жизни не изменилось – одна с дочкой и бывшего не приняла. Ошибся, значит…
– Ты что, надулась на меня?
– Нет, конечно… За что? Ты ничем мне не обязан. Захотел – пришёл, не захотел – не пришёл. Никаких проблем!
– Мне казалось, так лучше!
– Кому? – Света ухмыльнулась. – Тебе если только!
– Давай не будем выяснять отношения… Ни к чему хорошему это не приведёт! – Олегу начинал надоедать её нарочито язвительный тон, и он готов был уже распрощаться. Не хочет по-хорошему – не надо, унижаться не намерен!
Света не разучилась понимать его с полуслова и, предвидя, что сейчас произойдёт, спокойно сообщила:
– Я беременная. Около двух месяцев. На днях аборт сделаю…
Непроизвольно вздохнула и замолчала. Молчали оба. Новость произвела впечатление. Было не совсем понятно: испугался или удивился. Ей показалось, он сейчас извинится и повесит трубку. Этого не произошло.
– Ты не ошибаешься? Это точно?
– Ну, если учесть, что я гинеколог-акушер и работаю в женской консультации, то вряд ли. У меня нет к тебе претензий!
– А у меня есть! – зло бросил Олег. – Почему молчала? Почему не позвонила?
И опять молчали. Оба не знали, что сказать. Свете хотелось плакать, и она кусала губы.
– Хочешь, я сегодня приеду?
– Хочу…
Чуть не вырвалось: «Когда?» Какая разница! Она плохо выглядела – бледная, нечёсаная, в старом, видавшем виды фланелевом халате. Ну и что? Ничего это ровным счётом не меняет! Ей хотелось остаться такой, какая есть, – никакие ухищрения не сделают её красивее.
