– Ясно, – кивнул Владан, хотя мне было ясно далеко не все. – Как долго вы говорили с Екатериной?
Олег вновь потянулся к мобильному.
– Четыре минуты.
– Она не сказала, где находится?
– Нет.
– И о том, куда собирается отправиться, тоже?
Олег покачал головой.
– Знаете, я думаю… она решила, что Малышев имеет отношение к этому счету.
– Вот как?
– Может, я не так понял… Но она то о Малышеве говорила, то об этом счете. Мне все это было не особенно интересно.
– То есть в Испанию ты не собираешься?
Парень некоторое время сидел, глядя себе под ноги.
– Вызов мне пока не прислали, и я понятия не имею, хватит ли денег. Смогу ли я их получить? Но… Оля так этого хотела… Наверное, все-таки поеду. Если хватит денег, – повторил он.
– У меня вот какой вопрос: Ольга принимала снотворное?
– Не знаю, – помедлив, пожал Олег плечами. – При мне – нет. От головной боли таблетки были, от простуды… Они в кухне, в шкафчике. А про снотворное не слышал.
Владан прошел в кухню и заглянул в указанный шкаф. Я отправилась с ним и могла констатировать: препараты самые обычные, те, которые найдешь в любом доме.
– Что ж, извини за беспокойство, – сказал Владан.
– Я хотел спросить, – подъезжая к нам, сказал Олег. – У вас есть новости?
– Ты что конкретно имеешь в виду?
– Ну… расследование. Есть кто-то на подозрении?
– Пока нет. Но с каждым трупом шансы увеличиваются.
– Не обращайте внимания, – вмешалась я. – Он просто хотел сказать…
– Что новость пока одна, зато какая… – подхватил Марич и направился к двери.
– Ты с ума сошел, так разговаривать с несчастным парнем?
– По-моему, не так уж он и несчастен. Музыку слушает…
– А что ему, биться головой о стену?
– Он вроде собирался выйти на работу?
– Неизвестно, сколько теперь Фонд продержится.
– Продержится. Если сознательно его не гробить…
– Я согласна, Олег слишком погружен в себя… Несчастье отдалило его от людей, а тут еще гибель сестры. Я бы не торопилась его осуждать.
– Да кто его осуждает? – усмехнулся Владан.
– Но… мне кажется, у тебя какое-то предвзятое отношение к нему.
– Серьезно?
– Парень инвалид и…
– У него все не так плохо. Для инвалида, я имею в виду. Родители наследство оставили. Не только этот дом, но и три объекта недвижимости, за аренду которых он получает неплохие деньги. Это куда лучше, чем пособие по инвалидности. На счету у сестры тоже денежки скопились.
– Надеюсь, на операцию хватит.
– Я тоже надеюсь. Об этих деньгах он предпочел не упоминать, словно наследства не существует.
– Наверное, всем распоряжалась Ольга.
– Да, счета на ее имя. Но в банке есть доверенность на брата, так что снять деньги легче легкого.
– Я с этим испанским счетом не очень поняла. Почему бы сразу не перевести всю сумму прямо в клинику?
– Кто знает, может, ей так было удобнее. В конце концов, если открыт счет в Испании, почему бы им не воспользоваться?
– Наши соотечественники обычно оперируются в Германии или в Израиле, – продолжила я. – Хотя тут вопрос, конечно, в другом: кто возьмется сделать конкретную операцию…
– Завтра заедем в Фонд и проверим почту Ольги.
– А почему ты про лекарство спросил?
– Ольга принимала сильнодействующее снотворное.
– И брат об этом ничего не знал? Пожалуй, ты прав, при всей любви к сестре не очень-то он интересовался ее жизнью.
– Я это говорил? – удивился Владан.
– Ты это подумал, – взяв его за руку, сказала я.
– Святые угодники! Она мои мысли читает!
На следующий день сразу после завтрака Владан позвонил Маше.
– У них с раннего утра менты, – отложив мобильный в сторону, сообщил Марич. – Пока конкуренты выполняют свой долг, займемся обходом Шалопаевки.
Казалось бы, заняться этим стоило вечером, когда люди вернутся с работы. Но в Яме многие вели преимущественно ночной образ жизни, а существенная часть граждан нигде не работала. В общем, решение Владана ничуть не удивило.
– Разделимся и пойдем по квартирам? – спросила я, когда он остановил машину напротив подворотни.
– А ты у меня отчаянная, – улыбнулся он. – Давай-ка лучше вместе держаться.
Услышав эти слова, я вздохнула с облегчением. Хотя местных я давно уже не боялась. Не потому, что отчаянная, а потому, что была уверена: меня здесь каждая собака знает, а связываться с Владаном дураков нет. Однако откровенничать со мной вряд ли кто захочет. Скорее всего, отделаются словами «ничего не видел». С женщинами, конечно, проще. А вот мужики здесь на редкость упрямы и на меня будут смотреть свысока. Но и в компании Владана поход вовсе не обещал быть легким.
Из-за ближайшей двери доносилась ругань и звуки ударов. Я посмотрела на Марича. Не самый подходящий момент для визита, но ему, похоже, было наплевать. Он грохнул кулаком по двери, она открылась, и глазам нашим явилась картина, которая вызвала бы недоумение где угодно, но только не здесь: две дюжих тетки отчаянно друг друга колошматили. Молча, и оттого особенно свирепо. В углу на складном стуле сидел мужик и визгливо их подбадривал нецензурной бранью.
– Дамы, – обратился к ним Владан. – Извините, что вмешиваюсь.
– О-о-о, – пропел мужик, переводя на нас взгляд. – Гляньте, бабы, у нас гости. – Владан привалился к дверному косяку, а мужик продолжил: – Измена в доме.
– Тебя, что ли, делят? – изумился Марич.
– Нет. У Натахи кто-то заначку спер. Думает на Райку, а та в отказ. Который день воюют. Задолбали уже.
– А ты молчи! – прикрикнула на него то ли Райка, то ли Натаха. – Не твое это дело…
– Может, вы сделаете перерыв ненадолго? – спросил Владан. – У меня вопросы есть.
Тетки, как по команде, разошлись в стороны. Одна торопливо поправляла волосы, которых точно стало меньше, другая одернула платье, порванное на груди.
– Что надо-то? – подала голос тетка, до той поры молчавшая.
– Ищу человечка, который в среду или в четверг был на Шалопаевке. Скорее всего, вечером или ночью. Возможно, приехал на машине и оставил ее напротив «керосинки».
«Керосинкой» называли полуразрушенный дом, где некогда был магазин, в котором действительно торговали керосином. В незапамятные времена, я полагаю. Потому что от керосинки остался один остов, но самое интересное, что надпись над входом еще читалась: «Керосин». А само здание было здесь своеобразным ориентиром.
