– А как надо, Тес, откуда же нам знать? – вздохнула Алиса, сползая по стене. – Стоит только замешкаться, чтобы с кем-то поговорить или перевести дух, как меня хватает работорговец, или бандит набрасывается на нас обоих. Мы пришли сюда по совету Чеширского, но пока толку от него было немного.
– Он не просто нас направил, а еще и позаботился, чтоб мы добрались, – сказал Тесак. – Алиса, я умею двигаться только в одну сторону – вперед. Возвращаться и начинать все сначала не умею, да и вряд ли нам это поможет. Наше прошлое – палаты в психушке и вечный дурман от порошков, а здесь мы хотя бы на свободе.
– Мы не свободны. Мы опять пляшем под чью-то дудку, – тихонько ответила она.
Тесак порылся в мешке и вытащил пирожное, которое показывал Алисе раньше – оно осталось нетронутым, словно только что поданное к столу из печи.
«А должно бы раскрошиться, – подумала Алиса. – В этом мешке его бы в труху перемололо».
– Вот что дал нам Чеширский, – повторил Тесак. – Он прислал нас сюда и зачем-то дал пирожное.
– Может, его надо Гусенице передать? – предположила Алиса.
– Нет, ты прекрасно знаешь, оно не для него.
Алиса понимала, к чему клонит Тесак, но есть это пирожное совсем не хотелось.
– А вдруг отравимся? – заупрямилась она.
– Алиса, тебе моя бабушка говорила, что я ясновидящий, – напомнил Тесак.
Она нахмурилась.
– Хочешь сказать, твой дар подсказывает, что надо съесть пирожное Чеширского?
– Да ну, нет, – признался Тесак. – Просто хотел тебя убедить, чтобы ты не спорила.
– Тес, а ведь это у меня возникло плохое предчувствие тогда, в трактире, а не у тебя, – возразила Алиса. – Почему же мы должны доверять твоему чутью больше, чем моему?
Она не успела ему помешать, потому что безоговорочно доверяла и даже мысли не допускала о том, что он может ее обидеть. Но тут он вскинул руку, и не успела она опомниться, как кусок пирожного оказался во рту и проскользнул в горло.
– Ах ты… – начала она.
Но вдруг голова пошла кругом, все завертелось, закружилось, словно ее затянуло в водоворот. Придя в себя, она оказалась вместе с ухмыляющимся Тесаком перед той самой красной дверцей.
– Ну погоди, вот попадется опять та сороконожка, скормлю тебя ей, – пригрозила Алиса.
Она открыла дверь, теперь дверная ручка пришлась как раз впору – и решительно шагнула через порог, едва не угодив под начищенные до блеска мужские туфли, Тесак едва успел оттащить ее в сторону. Алиса с Тесаком прижались к стене, пока никто из праздной толпы их не заметил.
– И что теперь? – прошипела она. – Мы никуда не попадем, пока мы размером с букашку.
Он выудил из мешка и протянул ей бутылочку с розовой розой на этикетке и розовой жидкостью внутри. Алиса вздохнула. Ей хотелось спросить, с чего Тесак взял, что от этого зелья они станут прежнего роста, или почему он действует с такой уверенностью. Но даже если ему докучать расспросами, он все равно придумает, как ее напоить из этой бутылочки. Теперь-то она это знала.
А еще она знала, что, хоть он и любил ее, полного доверия между ними не было.
«Алиса, он же убийца. С чего ты вообще решила, что ему можно доверять?»
Он терпеливо ждал с бутылочкой в руке.
Она взяла ее и вытащила пробку. На вкус жидкость напоминала розовые лепестки, и Алиса уже собралась ее выплюнуть, но та, словно сопротивляясь, успела проскользнуть в горло и оказалась в желудке.
Перед глазами все опять закружилось, и Тесак тут же выхватил у нее бутылочку. На этот раз она почувствовала, как мышцы с треском обтягивают кости, как стремительно увеличиваются руки и ноги.
Никто, казалось, не удивился их внезапному появлению. Никто не обратил на это ни малейшего внимания.
Теперь, когда они подросли, Алиса увидела, что же разглядывали остальные. В комнате было установлено несколько помостов, окруженных стеклянными стенами, образующими как бы маленькие комнаты.
В них находились обнаженные девушки с крыльями как у бабочек. Девицы извивались на залитых ярким светом платформах, принимая всевозможные непристойные позы и раззадоривая публику. Откуда исходил этот свет, было непонятно, в комнате царил полумрак.
Алиса поморщилась от висевшего в воздухе густого дыма – здесь пахло не знакомым с детства табаком, а чем-то пряным и даже сладковатым.
Позирующими «бабочками» любовались не все, у некоторых на коленях сидели обнаженные женщины с искусно вытатуированными крыльями на спинах и не менее замысловатыми рисунками на веках и щеках. Одни клиенты просто тискали своих партнерш, другие вовсю наяривали у них между ног прямо при всех, разложив на столе.
Алиса не знала, куда девать глаза и, крепко стиснув кулаки, уставилась себе под ноги. Вокруг творилось что-то жуткое, просто кошмар. Женщины громко стонали, будто от удовольствия, но разве такое возможно? Что может быть приятного, когда их так мучают, используют и оставляют ждать следующего клиента?
(«Она кричит, и горячая кровь сбегает по ее ногам, она пытается оттолкнуть его, но он сильнее, намного сильнее»). Кто-то тронул ее за плечо, она оглянулась и увидела миниатюрную девушку невысокого роста. Она взяла Алису за руку и потянула к своей необъятной груди.
– Ты, я вижу, скромник, – сказала девица, массируя грудь Алисиной рукой и поблескивая в сумраке нарисованными на лице узорами. – Не робей. Пойдем со мной. Я умею обращаться с такими скромнягами.
Алиса отдернула руку, словно обожглась. Девушка обиженно надула губы. Алиса заметила ее странный, будто остекленевший взгляд, и засомневалась, понимает ли девица, что делает.
– Я тебе что, не нравлюсь? Может, дружку твоему приглянусь? – спросила девушка, подкрадываясь к Тесаку.
Алиса схватила ее за волосы, пока та не проделала с Тесаком такой же фокус. Волосы были длинные, рыжие и красивые, заплетенные в косу, так что было видно татуировку – крылья бабочки.
И тут Алиса поняла, что это не татуировки, а шрамы, они нанесены не чернилами или краской, а вырезаны на коже. На ощупь чувствовались рубцы, покрытые коркой, значит, рисунок недавно обновляли.
«Ужасно», – подумала Алиса.
Девица по-своему восприняла рывок за косу и прикосновение к спине и прильнула к ее руке.
– Ну, не такой уж ты и застенчивый, как я погляжу, – решила она, всем телом прижимаясь к Алисе.
Алиса беспомощно смотрела на Тесака, ожидая поддержки. Но тот с какой-то странной жадностью пожирал глазами девушек за стеклом.
«Алиса, он мужик, – подумала она. – Даже самые образцовые могут поддаться искушению, если их так дразнить. Разумеется, кроме тебя, что бы там ни показалось этой одурманенной бедняжке».
Алиса взяла девушку за плечи и мягко оттолкнула, глядя ей прямо в глаза, потому что все остальное выглядело бы уж чересчур вызывающе.
