Тот факт, что различные национал-социалистические структуры пытались использовать идеи Хефлера и Кум мера для обоснования «народного сообщества», показывает, на сколько разным было восприятие «непрерывности германской истории» в СС и в партийных структурах, представителем которых, собственно, и являлся Альфред Розенберг. Впрочем, Хёфлер пытался обосновать понятия «экстатический» и «демонический», которые являлись центральными в его теории, таким образом, чтобы они ни в коей мере не противоречили «антидемонизму» Розенберга. «Экстатическое» для Хёфлера вовсе не значило хаотическое наслаждение или опьянение жизнью. Он говорил об «экстазе» не как об освобождении человека от существующих преград, а как о вхождении в состояние, когда человек мог заключить сверхличностный союз с умершими. А потому «германский экстаз» должен был трактоваться не как скатывание в хаос, а как вхождение в обязательное соединение с умершими, что являлось «источником необычайных социально-государственных энергий». То есть Хёфлер приписывал «германскому экстазу» конструктивную и созидательную силу. «Демоническое» же исследователь понимал в духе Гёте, то есть как то, что «не нужно было постигать умом и рассудком». В полемике с Куммером, а также пытаясь ответить на шквал негодования, который вызвала его работа в националистических кругах, Хёфлер объяснял в своей книге «Проблемы германоведческих исследований нашего времени», что слово «демоническое» имеет по меньшей мере три исторических значения. Сам автор опирался на производное от древнегреческого слова, которое сначала использовалось Сократом и Платоном, а затем перешло в лексикон Гёте. Демон – это описание состояния, в котором все помыслы подчинены высшей, божественной силе. Именно в этом, положительном, значении слова Хёфлер описывал «демонизм» Гитлера, который он полагал «движущей силой истории».
Второе значение слова «демон» как раз использовалось во время процессов над ведьмами. Оно означало «потерявший человеческий облик», то есть под демоном подразумевался нечистый дух. Именно средневековая теология определила «демоническое» прежде всего как «дьявольское», «злое». Третье значение слова «демон» Хёфлер нашел в «современной теологии» и «религиозной психологии нордического релятивизма», согласно которым религия возникла из страха. В данном случае под демоном подразумевались пугающие духи. «Если главный инстинкт – это страх перед опасностью, то демоны – это духи, которые угрожали примитивному человеку. Он становится религиозным а) из страха или трусости б) из-за неосведомленности, почему те или иные вещи попадают в мир в виде духов. В данном случае можно указать на античный атеизм и конец XIX века». Но и это определение не подходило для Хёфлера, который не намеревался провозглашать религию бессмысленной. В своих построениях Хёфлер был ближе всего к греческому пониманию демонов, которые, однако, имели свои темные стороны. Демон мог быть не только творческим, но и опасным. Творческий демонизм для Отто Хёфлера воплотился в мифе о «дикой охоте» под предводительством Водана. Хёфлер говорил, что большинство его современников (Куммер в том числе) не желали смириться с темной и трагической стороной этого божества и обреченных на смерть героев.
Историк полагал, что существование «мужских союзов» было неизменно связано с поклонением Водану как наивысшей силе. Кроме этого «мужские союзы» должны были восприниматься как некие политические выразители воли Водана. Отдельное внимание Хёфлер уделял культовой практике «мужских союзов». «Эти союзы достигали своего апогея в культовом экстазе, который коренился в темных глубинах нерационального». Наибольшее беспокойство среди национал-социалистов вызвало то обстоятельство, что Хёфлер говорил о «мужских союзах» как тайных организациях. Естественно, они не имели ничего общего с масонами, но доказать это удавалось не всегда. Приставка «тайные» к «мужским союзам» использовалась Хёфлером для того, чтобы более наглядно показать, что эти организации производили «демоническое» впечатление, а также пытались скрыть свою деятельность от взоров «посторонних». Для Хёфлера история начиналась с того момента, когда мужчины стали вмешиваться в общественные события, что он характеризовал как «социальную демонию».
Так как Хёфлер в отличие от Куммера исключал возможность существования абстрактной «немецкой религиозности», то он определял суть германской религии как культовое действие, которое имело вполне конкретное воплощение. Хотя бы по этой причине религиозная идея у древних германцев была оформлена без участия слова. Культовые действа происходили в специальных местах, куда направлялись мужчины, чтобы впасть в состояние транса. Для этого использовались специальные вещества и музыкальные инструменты. Саги и сказания являлись, по мнению Хёфлера, всего лишь отражением этих ритуалов и культовых действий. Спроектированная Хёфлером германская религия была полностью мужской, поэтому даже культ плодородия был подчинен мужским эмоциям: «Они помогали пробудиться и усилиться силам природы, для чего в высшей степени напрягали свои силы. Жизнь пробуждала жизнь: даже примитивным людям не были чужды подобные чувства».
Хёфлер полагал, что к культовым действам «мужских союзов» германцев также относился ритуал обращения. То, что для Куммера являлось бессмысленным и деструктивным, то для Хёфлера было созидательным, выступая в качестве конструктивной силы германцев. Обращение было связано с культовым экстазом, во время которого и происходило это преображение. Участники ритуала должны были не столько изгнать демонов, сколько завладеть их силами и самим стать «демоническим воинами». «Мужские союзы» пытались черпать силу для преображения действительности в объединении с мертвыми предками и мифическими существами. В потустороннем мире германцев Хёфлер видел только мужчин, что было легко объяснимым. Именно мужчины преобразовали мир живущих людей, а потому после смерти он хотели иметь свой собственный мир. Согласно Хёфлеру, мир германцев (как земной, так и потусторонний) был исключительно мужским, то есть миром воина, в котором единственным двигателем истории являлись «мужские союзы». Семья, род, а также женщины не могли по собственной инициативе явить какую-либо творческую силу. «Столкновения между родом и союзом, представлявшими оседлость и воинские чувства, происходили на протяжении всей жизни. Генрих Шурц писал, что противопоставление родовых и союзных образований приводило к первоначальному возникновению человеческого общества». В итоге Хёфлер изображал «мужские союзы» и их экстатические ритуалы в качестве базы для возникновения германской, а затем и немецкой государственности. Тесно сплоченные, по-своему элитарные, объединенные общей верой и общением с миром мертвых, «мужские союзы» могли преобразовать мир живых людей. Только они были в состоянии установить политические порядки и заняться экспансией.
В отличие от Куммера Хёфлер фактически не придавал никакого значения комплексу тем, связанных с ведьмами и их преследованием. Единственная глава в работе Хёфлера «Германский культ мертвых и сказания о дикой охоте» (1936) называлась «Преследование демонов». Она была посвящена анализу мотивов «дикой охоты». Они сводились к следующей схеме: демоническое существо, предположительно женщина, преследовалась «диким охотником», то есть Воданом. При этом Хёфлер подчеркивал, что почти во всех сагах и сказаниях симпатии находились на стороне «дикого охотника», а не женщины, за которой гнались. По этой причине Хёфлер ставит под сомнение, что преследуемая женщина символизировала собой плодородие. Он вообще не был склонен видеть в сюжетах о «дикой охоте» хоть какой-то эротический подтекст. Во многих вариациях этого мифа «дикий охотник» не убивает свою «дичь», а связывает и бросает на лошадь. Вероятность эротических позывов в данном случае была сведена к нулю, так как преследуемые женщины должны были воплощать «плохих демонов», а потому на них охотились не из любви или жадности. «Грязные элементы», как характеризовал эротический подтекст многих мифов Отто Хёфлер, должны были полностью отсутствовать в сказаниях о «дикой охоте». Для охотников на первом месте находились не плотские желания, а воинственность. «Множество документов говорят об экстатической войне германцев, однако источники хранят гробовое молчание относительно древнегерманских праздников, которые можно было хоть в какой-то степени сравнить с южными оргиями». Экстаз «диких охотников» являлся не сексуальной энергией, а своеобразной аскезой, боевым бешенством, что являло полную противоположность ведьмам, которые в некоторых случаях упоминаются в сказаниях о «дикой охоте». «В сказаниях о колдовском аббате описывается необузданный разврат, что определенно является составной частью “культа ведьм”, который мог существовать в действительности». Хёфлер находил маловероятным, что только благочестивые церковники могли приписывать этим празднествам «похабное содержание». Сделав такой вывод, он фактически попытался опровергнуть все предположения относительно ведьм, сделанные как сотрудниками Розенберга, так и Гиммлера («Зондеркоманда Х»). Хёфлер однозначно говорил о том, что преследование ведьм не было «негерманским явлением», то есть вера в ведьм могла зародиться и среди германцев. Он предположил, что «охота на ведьм» была одним из германских обычаев: «Очевидно, что мы столкнулись со старым ритуалом. Магические “мужские союзы” враждебно относились к ведьмам и пытались извести их как демониц».
