— Какие чувства ты испытывал к Генке в конце сказки?
МАТЬ:
— Расскажи о себе, какая ты?
— Почему твой сон состоит из кусочков? Что тебя в них так волнует?
— Какой твой сын Генка?
— Почему ты услышала его во сне?
— Что ты сделала, когда проснулась?
ГЕНКА:
— Расскажи о себе, какой ты?
— Твои отношения с Венькой можно назвать дружескими? Почему?
— Почему ты решил один опробовать плотик?
— Какие чувства ты испытывал, оставшись один на острове?
— Как ты думаешь, почему ты мог летать и появляться в чужих снах?
— Чей сон тебе показался особенно неприятным? Почему?
— Если бы тебя так никто и не услышал, что с тобой могло бы произойти?
— Изменится ли теперь твое поведение после всего, что с тобой произошло? Каким оно будет?
Домашнее задание. Нарисовать красками один из Генкиных снов. При этом нужно учитывать его взаимоотношение с хозяином сна.
МОЖЕТ, В СЕРДЦЕ БОЛЬ ЗАКРАЛАСЬ?
До своих восьми лет Ванятка не знал, какой он счастливый, только понял он это поздновато. Раньше-то он один в семье маленький был. Мать его, Елена, все «милушкой» да «лапушкой» называла. Баба Лиза в нем души не чаяла. А отец, Борис, только и кликал его «сын» да «мужик». Уж очень отец его уважал, даже, можно сказать, взрослым считал. И тут — эта беда! Конечно, ежели не лукавить, беда эта была не такой уж нежданной. Да и бедой-то она стала только для самого Ванятки. А остальные в семье просто счастливы были.
Родилась у матери девчоночка маленькая, Ванюшкина, значит, сестренка, тут все в доме как с ума сдвинулись. Мать с бабушкой от колыбельки девчонкиной не отходят, все приговаривают: «Тамарочка, красавица...» А какая она красавица? Ванятка в колыбель-то заглядывал: никакая она не красавица, носик пуговкой, личико сморщенное, как у старушонки, а бровей и вовсе не видно, так, кукла голая... И чего это родные так радовались? Не поймешь этих взрослых...
С того самого дня, как сестренка в избе появилась, у Ванятки вся жизнь кувырком пошла. Просыпалась Тамарка, когда хотела: что ночь-полночь не глядела; и сразу — в рев!.. А голос зычный да вредный такой. Как заорет, мать сразу к ее колыбели! И давай то кормить, то пеленать, то песни напевать. Не глядит, что Ванятку беспокоит это. А он ведь тоже человек. Ему, может, тоже покой да доброе слово требуются? И бабушка тоже хороша: Ванятку уж после девчонки кормила. Нет, жизнь его не в ту сторону потекла! Это ясно.
Отец пытался с сыном поговорить по-мужски. Только что Ванятке про дитя да про заботы растолковывать! Он и так все видит. Но ведь и ему радости надо. А какая тут радость, ежели ему то мать, то бабушка только и твердят: «С грязными руками к дитю не суйся! В рот малышке жеваные семечки не пихай!» Подумаешь, царица какая!.. Ну и пусть одна лежит, хоть оборется — он к ней даже и не подойдет! Так ей и надо, оралке противной!
А тут как-то Ванятка совсем рассвирепел! Ну, как же?.. Решил он поглядеть: как же так, человек — и вдруг без единого зуба? Что же у Тамарки во рту на этом месте, ежели не зубы? Ну, Ванятка ей, сестренке-то своей; пальцем в рот и сунулся... Зубов и вправду — ни одного! А на этом месте — пустые десны!.. Ну верно, не помыл он руки перед тем. Только ведь он всего минуточку во рту-то пошуровал. А бабушка как увидала и давай на Ванятку мокрым полотенцем махать! Раза два, знаешь, как больно по щеке да по шее попала! А что он, муха, чтоб полотенцем-то?
Выскочил Ванятка из дому — и прочь! Оно, конечно, кому еще полотенцем-то захочется получать? А как на крыльцо выскочил — навстречу отец. Тут уж мальчонка не стал ждать, пока бабушка отцу нажалуется, да еще и от него достанется. Ни слова не говоря, да мимо отца. За огороды мигом убежал, хотел в баньке отсидеться, но судьбу испытывать не стал, через поле прямо к речке убежал. Речка-то в их местах узка да мелка. Ребятишки постарше ее вброд переходят. Но Ванятка штаны да рубаху мочить не стал, просто вдоль речки по бережку побежал. Как раз к Хилой Косе. Место такое на речке было, все заросшее мелким кустарником. Там, в кустиках, на бугорок и присел отдышаться малость.
Пока сидел, все про свою жизнь несчастную думал. Ну что, скажи, нашли в этой Тамарке родители? Что он — хуже что ли? Он даже умнее сестры. Та еще за всю свою жизнь ни одного слова не сказала! Сидит он на бугорке, задумался... И вдруг кто-то ему и говорит:
— Ты чего у воды воду льешь?
Поднял Ванятка глаза, а перед ним... маленький, лохматенький, не то мужичок, не то старичок. И не страшный совсем.
— Какую еще воду? — недовольно отозвался Ванятка.
— Слезы — вот какую! —почему-то сказал этот лохматенький, хотя никаких слез Ванятка и не думал проливать.
— Еще чего! Слезы? Не дождутся они от меня слез-то! — грубовато сказал Ванятка, а лохматенький сразу и спрашивает:
— Это кого же ты так... немилостиво?
— Мать с отцом да бабку! — выдохнул из себя обиду мальчонка, а потом сразу и на этого обозлился:
— А тебе-то что?
— А мне — ничего! Так просто спросил. Может, думаю, тебе помочь чем сумею, — спокойно ответил лохматенький.
— Тоже мне, помощник нашелся! Чем ты мне помочь-то сумеешь? — спросил Ванятка, еще не веря лохматенькому.
— А ты мне печаль свою поведай, может, и помогу, — предложил тот.
Ванятка начал сказ свой с неохотою, но потом распалился, обиды прежние вспомнил. И уж все рассказал, что на сердце лежало...
— Из твоей беды два выхода видятся: или девчонку у вас забирать, или тебе из родной семьи прочь подаваться, — сказал и ответа от мальчонки ждет, а сам на Ванятку хитро глядит.
— Это как девчонку забирать? Куда? — не понял мальчонка.
— Куда-куда? туда! Девчонку-то можно и отравой напоить, и дымом уморить, и подушкой придавить... — рассуждает лохматенький.
— Ты что, с ума спятил? — вспыхнул Ванятка. — Да как это живую девчонку загубить? Да мать с бабкой сразу с горя помрут. С кем я потом в доме жить-то стану? — возмутился Ванятка.
А лохматенький вроде и не удивляется. И на Ванятку не злится и к нему не пристает. А так спокойно предлагает:
— Ну, тогда можно тебя получше где пристроить. Чтобы был покой, чтобы родные не донимали и девчонка не мешала...
— А куда ты меня-то пристроить хочешь? — заинтересовался Ванятка.
— Это место очень даже интересное, волшебное даже, — задумчиво и как-то нараспев произнес лохматенький, закатив мечтательно глаза.
Ванятка волшебства с детства уважал. Вот он к мужичку тому и пристал: расскажи да расскажи. Пока этот лохматенький Ванятке про чудеса сказывал, уж солнце село. Комары жалили так, что мертвый бы проснулся. А мальчонка даже ни разу от них не отмахнулся. Некогда было руками-то махать... Неужто чудо такое на земле бывает? Получалось так, что этот самый мужичок может сделать Ванятку вовсе невидимым. Будет тот, словно дух бесплотный, везде летать, за всем наблюдать, все примечать. А вот его никто видеть не сможет.
