Далее пошли цепочкой под хруст ледяной корки подмороженного снежного наста. Балтийская погода везде одинакова, и пляска температур от минуса к плюсу в равной мере касается всего Финского залива. По мере подъема лес становился гуще, а снега под деревьями меньше, что позволило отряду идти быстрее. Выход на Карельское плато завершился приятным сюрпризом в виде характерных насечек на соснах, и Костя приказал остановиться.
– Что случилось, командир? – подбежали взволнованные командиры групп.
– Здесь собирают живицу, а добытчик всегда живет поблизости, – пояснил он.
– Ты уверен? Смолу собирают летом, – с сомнением заметил комвзвода.
– Я говорю о доме, а не о людях. Перед двадцатикилометровым переходом следует хорошенько отдохнуть.
– Вздымщики на месте перегоняют смолу в скипидар, а деготь затаривают в бочки, – блеснул познаниями один из милиционеров.
– У нас появился шанс выспаться у теплой печи! – догадался комвзвода.
Летом легко заметить любую тропинку, даже малохоженую, а что делать зимой, когда все покрыто снегом? На самом деле ничего не надо делать. Человек поступает интуитивно, поэтому тропинки всегда извилистые, ибо ноги сами выбирают легкий путь. Костя немного постоял у сосны с насечкой, затем перешел к другой, третьей и постепенно вошел в ритм движения. Вскоре отряд вышел к лесной дороге, которая привела к убогому жилищу.
В России сбором смолы занимается Лесхоз, привлекая на работу сезонных рабочих. Для них строят нормальные домики с обязательной баней, а нехитрое оборудование первичной обработки устанавливают под навесом. Здесь стояла собранная из жердей хибара под крышей из сосновой коры. Внутри – земляной пол и сложенная из булыжников печь. Костя осветил фонариком сваленные в кучу дрова и распорядился:
– Готовим спальные мешки и укладываемся спать. Утром готовим горячий завтрак и выходим без спешки.
Завтрак вышел боком, топить по-черному никто не умел, и вместо мангала получился едва не спаливший хибару костер. В результате провозились почти до полудня, и отряд невольно совместил сухой завтрак с горячим обедом. За это время слякотная погода сменилась легким сырым морозцем. Дорога и деревья покрылись изморозью, а невидимое из-за тумана небо щедро сыпало колючими иголками.
Лесная дорога привела на голую гранитную плиту с покрытым гигантскими наледями трактом. Едва бойцы приноровились к скользким колдобинам, под ногами захрустела смерзшаяся галька, сменившаяся рыхлым песком. Причуды карельского ландшафта менялись с завидной регулярностью, превращая пеший переход в тяжкое испытание. Очередная осыпь морены открыла вид на прибрежную деревушку в устье реки, и Костя непроизвольно выругался.
– Мы заблудились, командир? – заволновался комвзвода.
– По первоначальному плану отряд должен был высадиться на этот берег.
– Они совсем охренели или карту читать не умеют?
– Вот тебе финская карта тридцать девятого года! Нету здесь никакой деревушки, голый берег – и все!
Как назло, на блекло-голубом небе засияло солнце, туман упал на землю и засверкал ледяными кристаллами. Изменение погоды заставило бойцов боязливо поглядывать на деревушку, и Костя постарался подбодрить:
– Спокойнее, парни, до ближайшей хибары три километра. Для жителей мы всего лишь солдаты или шюцкор.
Отряд торопливо прошел по мосту и чуть ли не бегом свернул на уходящую в лес тропинку. Они почти у цели, до батареи осталось каких-то пять километров, и Костя объявил привал. Морпехи оживились, большинство закурили, и начались обычные шутливые упреки в адрес некурящих.
* * *
Очередной язык морены открыл вид на полуостров, и отряд непроизвольно остановился. Перед ними – гранитная скала с длинным двугорбым холмом и пушками на их вершинах. На карте отмечены почти равные высоты чуть более двухсот двадцати метров над уровнем моря. Однако! По данным штаба, батарея находится на южной оконечности полуострова!
Костя поднес к глазам бинокль и не увидел ни малейшего намека на еще одну артиллерийскую позицию. Весь полуостров представляет собой голый камень с орудиями на холмах и бетонными коробками артпогребов у подножия. Ни деревца, ни кустика, ничего, кроме двух дальномерных башен на краю обрыва, которые кто-то принял за батареи.
Еще раз сличив ориентиры и убедившись в правильности своих выводов, Костя убрал карту в планшет. Пора идти, домики гарнизона – с восточной стороны полуострова, а отряду до сумерек надо выбрать позицию для атаки. Едва тропинка снова нырнула в лес, некая волшебная сила одним махом нагнала серые облака. Снегопад! Небеса одарили густым, по-зимнему пушистым снегом, сократившим видимость до нескольких сотен метров. Бойцы сразу оживились, а корректировщик подошел с неожиданной просьбой:
– Командир, позволь к пушечкам сходить, издали выглядят слишком непонятно.
По уму до атаки полуостров следует осмотреть, иначе легко напороться на нежданчик с тыла.
– Обязательно осмотрим и внутрь заглянем, – согласился он.
Лес постепенно стал редеть, а стройные сосны превращаться в корявых карликов, цепляющихся корнями за трещины в гранитном монолите. Перед зарослями шиповника тропинка свернула к морю, а отряд с матюгами продрался на голый гранит полуострова.
– Привал! – скомандовал Костя. – Разжечь спиртовки и приготовить полный ужин!
– Дозор выставляем? – спросил комвзвода.
– Мы с корректировщиком сходим к башне, заодно проведем ближнюю разведку.
О царящем в шюцкоре бардаке говорить не хотелось, и противостояние солдат с нацистами – тоже не для ушей необстрелянных бойцов. Впереди реальный бой, а подобная болтология неизбежно расслабит морпехов. Когда немного отошли, корректировщик поинтересовался:
– Командир, почему мы идем вдвоем и почему не выставили охранение?
– У шюцкора крайне низкая организация воинской службы, а вдвоем мы почти не оставим следов.
– Они не патрулируют территорию! Вы уверены?
– Здесь три километра в ширину и пять в длину, проще расставить смотровые вышки.
– Какая безалаберность!
– Это не безалаберность, а отсутствие воинских навыков и традиций. Финской государственности всего двадцать лет.
– Великое княжество Финляндское существовало почти сто лет, – не согласился корректировщик.
– Как герб на двуглавом орле, не более того. Финский язык создан и дарован населению царем Александром II.
– Неправда! Они всегда говорили по-фински!
– Устная речь – это говор. Язык – это грамматические правила и письменность.
За разговором они поднялись на горб и залезли по скобтрапу в башню. На форте Императора Николая II механизмы управления были далеко от входа, а здесь Костя сразу уперся в двухметровое колесо.
– Ха! – воскликнул корректировщик. – Она без электропривода! Поворот башни и наводка орудия производятся вручную!
