— Подумаешь, в глаз попал мокрый песок, только-то и всего!
Свирепый Глаз с отвращением плюнул в его сторону:
— В глаз бы тебе одну из этих стрел, чтоб ты понял, что это такое.
— Смотрите, они полезли вниз! — крикнул кто-то.
Рвущий Клык подбежал к краю скалы и глянул с обрыва.
— Ага, они хотят спрятаться в этих камушках. Ну-ну. Теперь они от нас не уйдут. Мы их для начала обложим со всех сторон. Не спешите, ребята! Теперь они никуда не денутся!
В скалах было жарко. Песок был сухим и горячим. Все бросились наземь, сбросив плащи и маски. Ухопарус занялась ранеными, Брог и Жесткий осматривали скалы.
— Долго отдыхать не придется, Жесткий. Вон, уже ползут. Сколько, говоришь, их всего?
— Да штук сто сорок. Для нас многовато.
Брогало задумчиво провел лапой по усам.
— Да, ты прав. Но для хорошего боя нас достаточно. Что делать с этими? — Брог показал на пленных. — От них одни хлопоты.
Жесткий осмотрел пленных.
— Да, точно. Проку от них никакого, кормить нечем. Выгнать их надо, Брог, вот что.
— Так и сделаем. Эй, начальник! — закричал Брог командиру синих пленников. — Давай сюда!
Командир чуть ли не подполз к ним, подвывая:
— Вы собираетесь нас убить, я чувствую. Я знаю это.
— Помолчи, прекрати это бульканье. Мы вас отпускаем. Всех.
— Ка… как — отпускаете?
— А вот так. Катитесь отсюда. Хотя за твое нытье я тебя на месте прикончил бы, чтобы уши отдохнули.
Рвущий Клык еще расставлял войско вокруг каменного кольца, а Свирепый Глаз, несмотря на свое вспухшее око, вскинул оружие и почти тут же удовлетворенно вскрикнул:
— Ха-га-а-а! Один есть! Удрать хотел — не вышло! От меня не удерешь! — Сабля Рвущего Клыка рубанула по тетиве его лука.
— Ты что, сдурел? Да ты что творишь?
Рвущий Клык гневно показывал на убитую ласку:
— Смотри, кретин, что ты наделал! Ты своего подстрелил!
Свирепый Глаз сник.
— Н-ну и что? — тут же воспрянул он духом. — Ты же сам сказал, что это не важно, если мы порешим всех Коро… этих…
Рвущий Клык оставил его в покое. Он заорал отпущенным пленникам, которые метались, не зная, куда им податься.
— Эй, сюда! Сюда, мы больше не стреляем, скорей сюда!
Они заторопились, кося глазами на Свирепого Глаза, который старался починить тетиву своего лука.
— Ну, и кто же к нам пожаловал? Трусливые дезертиры без оружия и без снаряжения! Позор! Сделайте себе пращи да собирайте камни, чтоб хоть как-то загладить свою вину. А ночь придет, и я выкрашу скалы кровью тех, кто против нас.
Никаких новостей не поступало, но Унгатт-Транн чувствовал себя, тем не менее, гораздо лучше. Один из его капитанов нашел потайной погребок с тремя бочонками выдержанного розово-сливового вина. Два бочонка он приказал разделить среди капитанов, а третий откупорил сам. После полудня он уже изрядно «напробовался». Его охватила приятная истома, и он заснул на широкой кровати лорда.
Навязчивые сны не надоедали ему. Видел он Северные Горы, где правил его старый отец, а младший брат Вердога Зеленоглаз ждал своего времени. А может, и не ждал. Может быть, он тоже выбрал судьбу завоевателя, подобно старшему брату Унгатту. Он улыбался во сне. Никто из живущих на свете существ не мог похвастаться таким уникальным приобретением, как гора Саламандастрон, овеянный легендами дом барсуков. Унгатт-Транн вздохнул и повернулся на другой бок. И тут видение сменилось. Громадная темная лапа накрыла его морду, ослепив и придушив. Пришел барсук! Он пришел! Пришел!
— Ы-ы-ы-ых-х-х! Р-р-р-г-г-х-х-х! Помогитттт…
— Ваше могущество, спокойно, сейчас я распутаю одеяло!
Извернувшись, Унгатт-Транн ударил наотмашь, и Гранд-Фрагорль полетела через комнату. Мощными когтями дикий кот разорвал одеяло в клочья и освободил голову, которая раскалывалась от чудовищной боли. Ни следа безмятежного настроения.
— Кто тебе разрешил войти в мою спальню? — зарычал он на Фрагорль.
Та с трудом поднялась на ноги.
— Ну как же, вы звали на помощь. Я пришла, чтобы помочь.
Транн отшвырнул ошметки одеяла и сделал попытку подняться.
— Помочь мне? Ах ты плесень мучная, ты воображаешь, что можешь мне помочь? Вон отсюда, пока я не выкинул твою дрянную шкуру из окошка.
Гранд-Фрагорль понеслась из комнаты, а за ней полетел кубок с вином, врезавшийся в поспешно захлопнутую дверь.
— Й-я сам мог взять эту гору! Без всякой помощи! Унгатт-Транн, сотрясатель земли, не нуждается ни в чьей помощи! Нойте, голодайте, хнычьте все вы! Это моя гора. Я сам с ней управлюсь. Здесь все зависят от меня, и никто мне не нужен.
Двое часовых отступили подальше от двери.
— Лучше уйти в тень, когда хозяин в таком настроении.
— Да-а. И капитаны не лучше. Из-за чего это все, как ты думаешь?
— Ну, винишко под палящим солнцем, да на голодное брюхо… Я сам раз попробовал, на всю жизнь запомню. Не улучшает настроения, скажу я тебе. Скорее бы стемнело, да смениться, что ли… Опасно тут сейчас…
Не обращая внимания на красоту морского заката, команда кородеров сидела в скалах, не спуская глаз с песчаных бугров, окружавших кольцо скал. За каждым таким холмиком лежали несколько крыс, ожидая ночи. Не оборачиваясь, Брогало разговаривал с Жестким. Глаза его тоже скользили по кучам песка.
— Печалит меня, что сколько бы мы ни захватили с собой этой нечисти в Темные Леса, большой разницы не будет, у Транна останется достаточно прислужников.
Заяц потрогал стрелу на своем луке:
— Жаль, конечно, да что поделаешь… Виллип, как ты себя чувствуешь?
Старая зайчиха потрогала повязку на лбу:
— Нормальное боевое настроение. Только вот есть хочется. Даже странно, как в такой момент можно думать о еде. И ничего не могу с собой поделать. Желудок грохочет громче моря.
Командор покачал головой:
— Не зря зайцев называют лихими. Смерть под носом, а она об ужине думает.
Жесткий покосился на выдру:
— А ты о чем думаешь, Брог?
Брогало поднял глаза к темнеющему небу:
— О старухе матери, о моих выдрах, Дерви, Конуле, о тех, с кем я вырос. Хотелось бы на них взглянуть. А ты бы хотел кого-нибудь увидеть, Жесткий?
— Гм, пожалуй, моих двойняшек-внуков, Леволапа и Лапоплета. Ты бы на них посмотрел, Брог. Таких классных бойцов не найдешь, хоть сезон ищи. Я их тренировал, воспитывал, пока они не подросли… и ушли. Может, оно и к лучшему… Так все повернулось…
