Вечером я спустилась в столовую и дошла до поста охраны. К счастью, я осталась не замеченной для медсестры и врача — видимо, они были чем-то заняты, кроме того, смерть пациентки вызвала вполне ожидаемый переполох.
Дежурил совсем не тот здоровый мужчина, которого я видела раньше. Сейчас за стойкой сидел высокий, худой мужчина лет тридцати, которому форма была явно велика. Меньше всего он походил на сильного охранника — ему бы выбрать другую работу. Мужчина посмотрел на меня, окинув подозрительным взглядом с ног до головы, а потом заявил, что пациентам без разрешения врача нельзя покидать больницу.
— Я и не собираюсь, — пожала я плечами. — Мне надо с вами поговорить. Скажите, вы дежурили два дня назад?
— Нет, а что? — все с таким же недоверием ответил охранник. — Почему вы спрашиваете? Возвращайтесь к себе в палату, пациентам нельзя разгуливать здесь!
— Мне нужно знать, — упрямо проговорила я. — И я не уйду до тех пор, пока не выясню правду. Случилась беда с одной моей подругой, поэтому мне надо поговорить с охранником, который дежурил на этой неделе.
— Ничем не могу вам помочь, — пожал плечами тот. — Я сегодня первый день дежурю, после отпуска. Все вопросы к моему сменщику.
— Мне надо срочно поговорить с ним, — заявила я. — Мне нужен номер его телефона. В этом-то вы можете мне помочь?
— Не могу, — угрюмо покачал головой мужчина. — Я не уполномочен давать номера телефонов своих сменщиков пациентам. Идите к себе в палату, иначе мне придется вызвать дежурную медсестру.
Пришлось уйти несолоно хлебавши. Я пыталась вывести на откровенный разговор Наталью Владимировну, однако тоже потерпела поражение — та попросту отказалась со мной говорить, сославшись на обилие работы.
— Давай ты потом задашь мне свои вопросы, — предложила она. — Пойми, Женя, ты немного не вовремя. Точнее, ты очень не вовремя… Ступай к себе, у меня очень много дел.
Не удалось мне побеседовать и с уборщицей — я попросту не нашла ее. Потерпев везде неудачу, я было отчаялась, но потом решила: раз так складываются обстоятельства, подожду до завтрашнего утра. Может, что и выяснится, пока не буду торопить события.
В ту ночь, несмотря на бестолковый и крайне неудачный день, я рано заснула. Может, от собственного бессилия и вынужденного бездействия меня стало сильно клонить в сон. С трудом дождалась своей порции вечерних лекарств, но даже не помню, как пила таблетки, да и пила ли их вообще. Все происходило как в тумане — помню только, как Наталья Владимировна просила пациентов принести воду, как давала каждому пилюли из баночки. Разноцветные маленькие кругляшки — кому-то голубые, кому-то белые, кому-то розовые… Не помню, какого цвета были мои таблетки. Мне всегда давали три пилюли — две из них меняли свой цвет и размер, и лишь одна капсула казалась неизменной. Продолговатая, половинка синяя, половинка прозрачная. Таблетки без названий, узнать которые можно было только после выписки.
Я ушла к себе в палату, радуясь, что скоро усну и этот тревожный день наконец-то закончится. Я не вспоминала о событиях этого дня — пускай они останутся где-то далеко, пускай они не мешают мне спокойно заснуть и забыться. Завтра все будет по-другому — мне назначили обследования, скоро я выпишусь из клиники и навсегда забуду о ней. К черту мое неудавшееся расследование — да пропади оно пропадом! Придется смириться, что это дело, для расследования которого меня не нанимали, я провалила. Ну и ладно. Все равно за раскрытие странных происшествий мне никто не заплатит, я ведь решила выяснить обстоятельства исчезновения Ани чисто для себя. Потому что мне показался странным ее побег. Но раз ничего не получилось, то и ладно. Забуду обо всем. Надо только переждать эти два дня, как-то прожить их. Всего-навсего два дня. Это ведь такая мелочь по сравнению с неделей, с месяцем, с годом! Выпишусь — и напрочь выкину из головы первое дело в своей жизни, которое мне не удалось раскрыть. В конце концов, даже у самого хорошего телохранителя бывают ситуации, когда он не справляется с работой. Будем надеяться, что такое со мной произошло в первый и последний раз.
Впервые за долгое время я спала без сновидений. Меня не тревожили кошмары, я вообще провалилась в какой-то темный омут беспамятства. Как будто кто-то со всей силы огрел меня по голове железным молотком, и я отключилась на неопределенное время.
Проснулась я от каких-то странных звуков. Сперва я не хотела открывать глаза — все это только сон, поэтому лучше, если я пережду и звуки исчезнут. Не было сил даже перевернуться на другой бок, чтобы скинуть с себя это внезапное наваждение. Я ожидала, что звуки сменятся какими-нибудь зрительными образами, как обычно бывает в снах, но ничего подобного не произошло. И только когда странные шорохи затихли, я резко раскрыла глаза.
В палате было темно. Темно и тихо, словно ничего необычного не происходило. Я толком не понимала, сплю я или нет. Снова стерлась грань между бодрствованием и тревожным забытьем, снова сон перетекал в явь, а явь — в сон. Я закрыла глаза, однако заснуть мне не удалось. И тревожили меня не таинственные шорохи, а именно то, что они внезапно исчезли.
Я протянула руку — движение далось мне с огромным трудом — и взяла с тумбочки мобильный телефон. Хотела посмотреть, сколько сейчас времени и долго ли до утра. Часы на мобильнике показывали всего-навсего половину третьего ночи. Может, я слышала звуки, доносившиеся из коридора? Наверняка это уборщица мыла полы, а мне спросонья показалось не пойми что. Надо попытаться снова уснуть, если меня опять одолеет бессонница, то завтра я буду медленно и туго соображать и отвратительно себя чувствовать.
Я снова закрыла глаза, но уснуть не удавалось. Тогда я опять взяла в руки мобильник и нажала на сенсорный экран. На рабочем столе смартфона появились изображения значков. Наверху, над желтым конвертом с надписью «Сообщения» значилась цифра один. Одно новое письмо… Как же я от них устала, от этих обвинений «с того света»! Да оставьте меня все в покое, это уже не оригинально! Не смешно.
Я не хотела открывать сообщение, но сделала это против воли. На сей раз эсэмэска была не с неизвестного мне номера — отправитель был занесен в список моих контактов. Письмо пришло от Андрея.
Когда я открыла сообщение, остатки сна как рукой сняло. Я вскочила на ноги и судорожно принялась соображать, что сейчас предпринять. В эсэмэске было написано:
«Женя, прошу тебя, позови на помощь. Кого угодно, только не сама, берегись».
Видно было, что сообщение написано впопыхах — некоторые слова были набраны с ошибками, но смысл был мне понятен. Я поняла, что Андрей старался как можно скорее написать текст и об орфографии или пунктуации не заботился. Так может написать только человек, которому угрожает серьезная опасность, который напуган и пытается как-то просить о помощи.
Первым моим порывом было позвонить Андрею, но я вспомнила об отвратительной связи в больнице и отказалась от этой идеи. К тому же телефонный звонок может только ухудшить ситуацию. Понятия не имею, что стряслось с Андреем, но он просит позвать на помощь. Надо найти Наталью Владимировну, она же сегодня дежурит… Нет, первым делом проберусь в палату к Андрею — вдруг он там?
