Подобная история повторялась везде и всегда, когда происходила аграрная революция: многообразный рацион из диких растений уступал место нескольким зерновым и другим сельскохозяйственным культурам. За редким исключением, злаки, которым отдавалось предпочтение, обладали общим важным качеством. Все они были однолетними, то есть следовали жизненной стратегии «все или ничего», которая заставляет растения вкладывать все свои ресурсы в семена. Располагая только одним вегетативным сезоном для жизни и размножения, однолетние растения не нуждаются в долгоживущих стеблях и листьях, но образуют многочисленные крупные семена, делающие их привлекательным объектом для культивирования. Фактически, само по себе наличие однолетних растений с крупными семенами — лучшая предпосылка для возникновения земледелия. 32 из 54 существующих в мире крупносеменных злаков произрастают в Плодородном полумесяце или других областях Средиземноморья, где сложились многие ранние цивилизации. Как заметил географ Джаред Даймонд: «Один этот факт объясняет многое в истории человечества».
Даймонд выдвинул предположение, что наличие в Средиземноморье злаков, легко поддающихся одомашниванию, служит тем преимуществом окружающей среды, которое позволило обитателям этого региона создать первые цивилизации. Относительный недостаток подобных злаков в Австралии, Америке и в некоторых областях Африки отсрочил переход населения этих частей света к земледелию — препятствие, имевшее существенные последствия для их взаимоотношений с культурами Европы и Азии. Однако независимо от того, когда произошел этот переход, прочнейшие связи между злаками и цивилизациями никогда не ослабевали. Превратившись однажды в основу нашего рациона, зерновые культуры оказались полностью вовлечены в экономику, политику, обычаи и повседневную жизнь людей во всем мире. Исторические исследования показывают, что любое переломное событие в истории человечества так или иначе связано с зерном.
В поздней Римской республике городские власти умиротворяли недовольный народ с помощью пышных представлений и бесплатной или щедро субсидируемой раздачи пшеницы. Именно с этой отвлекающей стратегией связано знаменитое высказывание Ювенала «Хлеба и зрелищ!». Впервые учрежденные хлебным законом Гая Гракха, субсидии на зерно сохранялись веками и служили важным политическим инструментом в течение всего существования Римской империи. Государство специально ввело культ богини Анноны, персонифицировавшей зерновые дотации. Ее часто изображали в виде статуй и на монетах, держащей снопы пшеницы или стоящей на носу корабля, что символизировало бесперебойные поступления зерна в столицу. Притом что историки указывают разные причины окончательного падения Рима — от инфляции до воздействия свинцового водопровода на психику, — не вызывает сомнений, что его ускорило сокращение поставок зерна. Рим, долгие годы зависевший от импорта зерна из Северной Африки, сначала столкнулся с тем, что продукция из Египта стала отправляться в Константинополь, а потом лишился и остальных поставок, когда Карфаген захватили вандалы. Цены на хлеб поднялись до небес, а голод и продовольственные бунты сотрясали столицу по меньшей мере 14 раз в IV и V столетиях. Когда вестготы осадили Рим в 408 г., раздачи зерна были урезаны вдвое, а затем втрое, пока город наконец не был захвачен. Историки сходятся на том, что именно хлеб, вернее его недостаток, окончательно уничтожил Западную Римскую империю.
Когда черная смерть в XIV в. бушевала в Азии и Европе, население в смятении и панике искало причины происходящего во всем — от землетрясений до угревой сыпи. Только позднее эпидемиологи связали чуму с блохами, живущими в шерсти обычной черной крысы. Но даже это открытие не могло объяснить размах заболевания. В конце концов, средняя крыса в течение всей жизни перемещается от места своего рождения на несколько сотен ярдов. Каким же образом чума распространилась из Китая в Индию и на Ближний Восток, а затем на север до Скандинавии всего за несколько лет? Ответ заключается не в расстоянии, которое способны преодолеть крысы, а в их рационе. Хотя крысы могут питаться чем угодно, но предпочитают зерно всех видов и путешествуют вместе с ним, куда бы его ни повезли. В то время как большинство блох живет считаные недели, блохи, обитающие в шерсти крыс, могут существовать более года, а их личинки научились питаться зерном. Так что даже если пораженные чумой крысы погибнут во время продолжительного морского путешествия, то блохи выживут (вместе с их потомством, благополучно поедающим зерно в грузовом отсеке) и будут готовы заразить новых крыс и людей в любом порту назначения. И хотя предусмотрительный сухопутный купец может избавить свой караван от крыс, блохи все равно останутся, в целости и сохранности скрытые в каждом бушеле пшеницы. В разгар эпидемии быстрое распространение чумы предполагает, что она начинает передаваться непосредственно между людьми по воздуху — через кашель и чихание. Но историки по-прежнему убеждены, что источник всех бед — торговля зерном, не затронувшая только глухую провинцию или такие королевства, как Польша, плотно закрывшие свои границы. Периодические вспышки чумы продолжались вплоть до XX столетия, поражая портовые города, активно торговавшие зерном, — Глазго, Ливерпуль, Сидней и Бомбей.
История также показывает, что злаки часто служат причиной бунтов и восстаний, когда дефицит зерна становится последней каплей, превращающей недовольство в открытое неповиновение. Когда в IV в. китайскому императору Хуэй-ди из династии Цзинь сообщили, что его подданные голодают из-за нехватки риса, он якобы ответил: «Почему же тогда они не едят мясо?» В результате Хуэй-ди потерял половину своих владений во время восстания пяти варварских племен. И хотя историки сомневаются, что Мария-Антуанетта когда-либо говорила «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные!», но бесспорно, что недостаток пшеницы и хлеба стал причиной Великой французской революции, «Весны народов» — череды революций, начиная с 1848 г., в полусотне стран Европы и Латинской Америки, а также революции в России. Это происходит и в наши дни. Не случайно «арабская весна» началась в Тунисе — крупнейшем в мире потребителе пшеницы на душу населения — в год, которому предшествовали наводнения, аномальная жара, пожары и неурожаи в ведущих по производству пшеницы странах. В 2011 г. импорт пшеницы в Тунис сократился почти в пять раз, цены подскочили, а страну охватили продовольственные бунты, в течение нескольких месяцев приведшие к революции. Протесты и выступления против цен на зерно также предваряли восстания в Ливии, Йемене, Сирии и Египте — стране, где слово «айш» означает и «хлеб», и «жизнь». Напротив, правительство Алжира отреагировало на продуктовый кризис крупными инвестициями в зерно, в 2011 г. увеличив импорт пшеницы более чем на 40 %, стабилизировав цены и создав огромные зерновые хранилища, чтобы иметь запасы на случай будущих перебоев с поставками. И хотя в регионе по-прежнему неспокойно, а в 2012 г. хлебные бунты произошли в Египте уже при новом правительстве, положение в Алжире остается стабильным.
Конечно, не существует какой-то одной причины, приведшей к «арабской весне», но решающее значение цен на пшеницу возвращает зерновую политику к ее истокам. Более чем через 10 000 лет после того, как охотники и собиратели в Тель Абу-Хурейре впервые обратились к земледелию, злаки, которые они сумели ввести в культуру, продолжают определять ход истории. Наследие собирателей трудно переоценить. Не только в Плодородном полумесяце, но и во всем мире доступ к зерну играет на первый взгляд неявную, но основополагающую роль в судьбе государств: при неурожае правительство теряет опору. (Чего нельзя сказать о наследии охотников — ни одна империя еще не развалилась из-за сокращения поголовья антилоп.) Однако необязательно брать в качестве примера революцию или чуму, чтобы убедиться в значении семян злаков в современной жизни. Ничто не подтверждает их роль в нашей культуре лучше, чем посещение производящей зерно страны во время уборки урожая.
