Он сдвинул брови, но глаза улыбались.
– А… вы про то. Тогда это была пьяная шутка моего приятеля. Мы были на конференции по инвестициям в Вегасе, и он счел, что будет забавно, если пустить в мой номер полуголых танцовщиц. Пресса, разумеется, постаралась раздуть эту историю.
Объяснение удовлетворило Тилли больше, чем она ожидала. Это хорошо, что Блейк не оказался любителем грязных вечеринок со стриптизершами.
– Проголодались? – спросила Тилли, немного помолчав. – Я наготовила на двоих. Я всегда готовлю много. Все никак не привыкну готовить на одного.
– А вас это не обременит? Мы могли бы пойти куда-нибудь пообедать, если хотите.
– Готовка – моя сильная сторона. В этом я преуспела.
– Уверен, что не только в этом. – Взгляд Блейка задержался на ее губах. – Я уверен, что вы восхитительны… во всем.
– Я… поставлю цветы в воду, – сказала Тилли. – А вы пока устраивайтесь. Простите, должно быть, это звучит странно… пригласить вас устроиться в доме, который раньше был вашим. Но вещи мистера Пендлтона из хозяйской спальни я не убирала. По-моему, пока не следует этого делать. А вам приготовила одну из больших комнат.
– Конечно. – Блейк сделал глубокий вдох. – Дом и выглядит, и пахнет по-прежнему. А что вы готовите?
– Печенье. Почти всю выпечку я делаю здесь, чтобы освободить в кондитерской место на кухне для украшения тортов и пирожных.
Тилли думала, что он займется своими вещами, отнесет сумки из машины наверх, но он пошел следом за ней на кухню. Выдвинув стул у большого соснового стола в центре, он сел, закинув ногу на ногу, и стал осматривать все кругом.
А Тилли подумала, что ему, наверное, тяжело вернуться сюда, окунуться в прошлое, вспомнить то, что он потерял.
Она поставила цветы в воду, ощущая на себе его взгляд, и с улыбкой подняла голову.
– Можете попробовать печенье, если хотите. У вас нет аллергии на арахис?
– Нет. – Он взял печенье с подноса, откусил и замычал от удовольствия.
Таймер в духовке зазвенел, Тилли быстро надела митенки-прихватки, нагнулась и вытащила противень со следующей порцией печенья.
– Моя мама тоже пекла, – сказал Блейк. – А я ей помогал.
Тилли выложила печенье на поднос, чтобы остывало, и посмотрела на Блейка.
– Вы, должно быть, очень сильно переживали, когда она умерла.
Он не сразу ответил.
– Отец был убит горем. Чуть не лишился бизнеса, потерял кучу денег. Его подвели люди, на которых он рассчитывал, а они его ограбили.
Тилли вдруг увидела Блейка маленьким растерянным мальчиком, который потерял мать и изо всех сил старался поддержать отца. И все закончилось тем, что он лишился родного дома. Неудивительно, что он так решительно настроен вернуть дом. Вернуть мать он не мог, но семейный дом вернет.
– Ваш отец больше не женился?
– Он даже ни с кем не встречался, – грустно улыбнулся Блейк.
– Наверное, очень сильно любил вашу маму.
Блейк отвел глаза, между бровей у него залегла складка.
– Я никогда не думал, что возможно любить кого-нибудь так сильно, если бы сам этого не видел. Отец просто не мог существовать без нее. Он едва живет сейчас, особенно после недавней операции на сердце. Операции не потребовалось бы, если бы он не относился к себе безразлично. Но я надеюсь вернуть ему дом. Это будет шаг в правильном направлении.
– Вы делаете это… для него? – удивилась Тилли.
Он усмехнулся:
– Неужели вы думаете, что я хочу устроить здесь жилище для плейбоя?
Она закусила нижнюю губу. Именно так она и подумала.
– Ну… это легко представить, учитывая то, как вы предложили мне притвориться вашей невестой. Вы сделали это так, словно я тут же ухвачусь за такую возможность.
Он хмыкнул. Вероятно, таким образом он привык извиняться.
– А вы, как я вижу, до сих пор носите мое кольцо.
– Потому что единственный способ его снять – это разрезать его или отрезать мне палец.
Оба замолчали.
Тилли стала смахивать со стола невидимые крошки.
– Я думала о том… о чем мы договорились.
– И… – Блейк пристально посмотрел на нее.
Тилли облизнула внезапно пересохшие губы.
– Ну… я могу ошибаться, но у меня было такое чувство, когда мы поцеловались…
– Нет. Лучше не продолжайте.
– Дело в том… у меня никогда не было связи… я хочу сказать – физической связи… поэтому…
– Нет.
«Почему он продолжает говорить нет?»
Тилли с минуту собирала в кулак свою разбитую гордость.
– Почему – нет? Потому что я вам не нравлюсь?
Он резко поднялся на ноги.
– Я не буду спать с вами, Тилли. Это было бы… неправильно.
– О! У вас вдруг проснулась совесть? Жаль, что это не произошло, когда вы шантажировали меня, пытаясь сделать меня вашей невестой.
У него окаменела челюсть.
– Я предлагал притвориться моей невестой. Я не собирался это узаконить. Один месяц, и все. Один месяц.
– Разве я говорила, что хочу официальных отношений?
Он непонимающе сдвинул брови.
– Чего же тогда вы хотите?
Неужели ему так уж необходимо, чтобы она это произнесла?
– Я подумала вот о чем… Раз уж мы вроде поладили, то вы могли бы помочь мне с… моей небольшой проблемой.
Глаза у него потемнели, сделались дымчато-серыми и непроницаемыми, как вода в озере.
– Что за маленькая проблема?
Тилли сплела руки впереди. Ни дать ни взять робкая школьница перед грозным директором, который вызвал ее, чтобы отругать на нарушение школьного дресс-кода.
– Вы сказали, что необычно для женщины моего возраста оставаться девственной, поэтому… я подумала… не могли бы вы помочь мне с этим покончить.
Повисла мертвая тишина.
Блейк так плотно сдвинул брови, что на переносице у него пролегла глубокая борозда.
– Вы… серьезно?
Он произнес это таким тоном, будто она попросила его совершить в ее лице жертвоприношение, а затем перемешать ее кровь и кости и бросить на съедение воронью.
– Конечно серьезно, – ответила Тилли. – Моя девственность мне опротивела. Я согласилась сохранять ее ради Саймона, а он ушел от меня и за моей спиной занялся сексом с другой. Это-то меня больше всего разозлило. Вы представляете, что я испытала? Кем себя почувствовала? Никчемной. Уродиной. Ненужной. Никудышной.
Блейк прерывисто и шумно выдохнул.
