– Ответьте откровенно на мои вопросы.
– Постараемся, сударь, – в свою очередь улыбнувшись, пообещал Петрус.
– Вы идете к господину де Вальженезу, не так ли?
– Да, сударь, – не скрывая изумления, кивнули молодые люди.
– Вы идете обсудить с ним или его секундантами условия дуэли?
– Сударь…
– Отвечайте смело. Я министр финансов, а не префект полиции. Речь идет о дуэли?
– Это так, сударь.
– О дуэли, причина коей вам неизвестна?
Задавая этот вопрос, г-н де Маранд пристально посмотрел на молодых людей.
– И это верно, – подтвердили те.
– Да, – улыбнулся г-н де Маранд, – я знал, что Жан Робер – джентльмен.
Петрус и Людовик ждали объяснений.
– Я-то знаю причину, – продолжал банкир, – и должен сказать господину Жану Роберу, что буду иметь честь оказать через час влияние на ход событий, а это, возможно, изменит решение вашего друга.
– Я так не думаю, сударь. Нам показалось, что наш друг настроен весьма решительно.
– Окажите мне милость, господа.
– Охотно! – отозвались оба приятеля.
– Не ходите к господину де Вальженезу, пока я не увижусь с господином Жаном Робером и он снова не переговорит с вами.
– Сударь! Это противоречит указаниям нашего друга. Мы даже не знаем…
– Это дело двух часов.
– В некоторых вопросах двухчасовое промедление может пагубно сказаться на результате.
– Уверяю вас, господа, ваш друг не рассердится, будет вам благодарен за задержку.
– Вы точно знаете?
– Слово чести.
Молодые люди переглянулись.
Петрус спросил:
– Почему бы вам, сударь, не подняться к Жану Роберу прямо сейчас?
Господин де Маранд вынул часы.
– Сейчас без десяти минут девять; ровно в девять я должен быть в Тюильри, а я еще не настолько давно стал министром, чтобы заставлять себя ждать.
– Не позволите ли вы нам хотя бы подняться и предупредить нашего друга об изменениях?
– Нет, господа, нет, умоляю вас этого не делать. Намерения господина Жана Робера должны измениться после того, что сообщу ему я. Но в одиннадцать часов будьте у него.
– Тем не менее… – продолжал настаивать Людовик.
– Представьте, – проговорил г-н де Маранд, – что вы не застали господина де Вальженеза дома и вынуждены принять это промедление.
– Друг мой! – заметил Петрус – Когда такой человек, как господин де Маранд, уверяет, что в нашем поступке не будет ничего предосудительного, мы можем – таково по крайней мере мое мнение – положиться на его слово.
Он поклонился банкиру и продолжал:
– Мы будем у нашего друга, сударь, а до тех пор не предпримем ничего, что противоречило бы вашим намерениям.
Молодые люди снова поклонились, давая г-ну де Маранду понять, что не хотят больше задерживать его на улице.
Банкир вскочил в кабриолет и приказал гнать в Тюильри.
Друзья зашли в кафе «Демар» и заказали завтрак, желая с пользой употребить время, дарованное им г-ном де Марандом.
Тем временем лакей Жана Робера передал хозяину карточку министра, не забыв, разумеется, прибавить, что тот зайдет к поэту после визита к королю.
Жан Робер заставил слугу дважды повторить поручение, взял карточку, прочел имя и непроизвольно насупился. Не то чтобы он испугался – молодой человек был храбр, – но неизвестность тревожила его.
Что было нужно г-ну де Маранду в восемь часов утра?
Ведь в это время банкиры и министры уже просыпаются, но поэты еще спят!
К счастью, долго ждать ему не пришлось.
Ровно в десять часов в дверь позвонили, а спустя мгновение слуга ввел г-на де Маранда.
Жан Робер встал.
– Примите мои извинения, сударь, – молвил он, – вы оказали мне честь своим визитом в половине девятого…
– …а вы не смогли меня принять, – закончил за него г-н де Маранд. – Это понятно, вы обсуждали один важный вопрос со своими друзьями, господином Петрусом и господином Людовиком. Это о нас, банкирах, пословица говорит: «Делу время – потехе час». Вы отсрочили мое удовольствие от встречи с вами, но от этого удовольствие только больше.
Эти слова можно было принять и за насмешку, и за любезность. Не зная, как к ним отнестись, Жан Робер указал г-ну де Маранду на кресло.
Господин де Маранд сел, жестом приглашая Жана Робера занять место рядом.
– Похоже, мой визит вас удивляет, сударь, – заметил банкир.
– Это большая честь для меня…
Господин де Маранд его перебил:
– Меня самого удивляет то обстоятельство, что я не пришел к вам раньше. Но чего же вы хотите?! Мы, финансисты, люди неблагодарные; за работой мы несправедливо забываем о людях, доставляющих нам истинное наслаждение. Вы давно оказываете мне честь бывать в особняке на улице Лаффит, я же впервые явился к вам с ответным визитом. Должен признаться, мне весьма неловко.
– Сударь! – смущенно пролепетал Жан Робер, не понимая, куда клонит банкир.
– Почему же, – продолжал г-н де Маранд, – вы благодарите меня, вместо того чтобы выразить мне совершенно заслуженный упрек? Вы ведете себя со мной – простите мне терминологию финансиста – как с кредитором, а должны бы относиться как к должнику. Я обязан вам бесчисленными визитами; я еще вчера вечером говорил об этом с госпожой де Маранд сразу после вашего ухода.
«Ну, вот мы и дошли до сути, – подумал Жан Робер. – Он видел, как я выходил вчера из его особняка в неурочное время, и пришел узнать причину позднего визита».
– Госпожа де Маранд, – продолжал банкир, видя, что Жан Робер молчит, – очень вас любит.
– Сударь!..
– Она любит вас как брата.
Господин де Маранд с особенным выражением произнес последние два слова.
– Но меня особенно удивляет и огорчает, – продолжал г-н де Маранд, – что ей не удалось внушить вам хотя бы отчасти то чувство, которое она сама питает к вам.
– Сударь! – поспешил заметить Жан Робер, растерявшись от того, какой оборот принимает их разговор и даже не догадываясь о его цели. – Мы с вами представляем настолько разные виды деятельности, что…
– Это вам мешает испытывать ко мне дружеские чувства? – перебил г-н де Маранд. – Неужели вы полагаете, дорогой поэт, что в банковской деятельности совсем не нужен ум? Вы думаете, как и те, кто знает о финансовой игре лишь по потерям, что все банкиры – дураки или?..
– О, сударь! – вскричал поэт. – Я далек от подобной мысли!
