Следствие предъявило Екатерине Возлюбленной то, что она якобы предоставила в Минэкономразвития ложные документы и скрыла тот факт, что купила уже действующее учреждение и начала с ним работать.
Как заявила защита, Екатерина указывала в одобренном Минэкономразвития бизнес-плане, что приобретает помещение, в котором ранее функционировал детский сад, и планирует его расширить. Эти факты в ходе спора с ФАС изучил и Арбитражный суд, который в решении указал, что представленные Екатериной сведения достоверны и все обязательства по договору о субсидии она выполнила.
Следствие эти доводы проигнорировало.
К уголовному делу следователь приобщил заключение эксперта, оценившего приобретенное помещение детского сада не в 20 млн рублей, за которые Екатерина его приобрела, а в 11 млн.
В суде выяснилось, что экспертиза была проведена с нарушениями методики оценки зданий, эксперт для сравнения взял цены не на аналогичные объекты в жилых кварталах города, а на ангары в промышленной загородной зоне. Заключение суд признал недопустимым доказательством, что по нынешним временам – вселяющая надежду редкость. Более того, и эксперт в суде сообщил, что во время предварительного следствия следователь оказывал на него давление.
Но от приговора это предпринимательницу не спасло.
«"Я ожидала услышать оправдательный приговор. Потому что мы полтора года бились над делом УФАС. И в рамках уголовного дела было много проверок. И я была абсолютно уверена, что этот вопрос выполнения обязательств по договору субсидии снят – мы же кассацию выиграли, суд признал, что я создала места и никакой готовый бизнес не покупала. ‹…› И конечно, когда я услышала приговор, я удивилась. Как будто бы и не было двух лет защиты и борьбы", – говорит Екатерина.
‹…›
"Субсидия не подарок и не безвозмездная материальная помощь. Там целая глава условий в договоре, которые человек, берущий субсидию, должен выполнить. Екатерина все эти требования выполняла, и мы это в суде показали и доказали. Договор о субсидии с Екатериной никто не расторг, и субсидию в официальном порядке никто не забрал. То есть они и садик получили для Ростова, и деньги обратно в бюджет заберут – только уже другим путем", – поясняет Алхас Абгаджава
[7]» [20].
Суд приговорил Екатерину к пяти годам лишения свободы условно. Прокуратура просила тот же срок, но реальный.
Примеры аналогичного, абсурдного в правовой сути содержания можно приводить бесконечно.
Важно осознать главное. Оперативный уполномоченный, следователь, их начальники, прокурор и суд – элементы единой структуры. Изначально заявленная при возбуждении уголовного дела позиция воспринимается ими как незыблемая и фундаментальная, любое ее изменение в сторону смягчения возможно лишь в результате приведения стороной защиты абсолютно очевидных и бесспорных аргументов, критическая масса которых создает существенные риски для обвинительного приговора. Именно обвинительный приговор рассматривается всеми участниками правоохранительной системы как единственный приемлемый результат любого уголовного дела.
Причина того, что Екатерина Возлюбленная сейчас дома и продолжает бороться за оправдание (что вполне возможно с учетом перспективности дела для ЕСПЧ), а не отбывает срок в колонии, исключительно в том, что защита сумела доказать ее невиновность. Условный срок в такой ситуации, без признания вины, – несомненная победа.
Это и есть результат борьбы. А стоит ли она результата – каждый решает для себя сам.
Глава 3
Чрезвычайное правосудие
Государство или право?
Высшие должностные лица страны регулярно декларируют, что Россия – правовое государство. Независимость следственных органов и суда подчеркивается ими с нажимом, особенно когда возникает необходимость ответить на неудобные вопросы, к примеру о политических заключенных или крупных бизнесменах, причины уголовного преследования которых очевидно лежат вне правовой плоскости.
Следственная и судебная системы с той же регулярностью доказывают своими действиями иное: они напрямую подчинены властной корпорации и не обладают сколь-либо значимой независимостью в принятии решений.
Впечатляюще ярко это проявилось в расследовании событий на Болотной площади в Москве 6 мая 2012 г. Казалось, что эти уголовные дела – дно правового омута, в который судебная система страны опустила себя на потребу дня, извращая толкование закона и здравого смысла до кафкианского уровня.
Но нет, события лета 2019-го показали, что омут этот инфернален и не имеет фиксированного дна, переживать нужно о другом: пройдена ли точка невозврата?
Полицейские и нацгвардейцы выполняют указание и массово фальсифицируют административные протоколы, рапорты о примененном к себе насилии, незаконно, немотивированно и необоснованно используют физическую силу и специальные средства.
Следственный комитет массово отказывает в проведении проверок преступлений полицейских и нацгвардейцев, но наладил уголовный конвейер в отношении тех, кого те бьют и задерживают.
Козырнул и бизнес: с исками о возмещении протестующими мифического имущественного вреда в суды обращается как его квазисегмент – муниципальные транспортные и благоустроительные организации, так и частный – предприятия торговли и питания.
Суды безусловно поддерживают все карательные инициативы. Фактически судьи открыто подписались на подчинение скрытому от публичной идентификации центру принятия силовых решений, которому покорны, как выяснилось, все государственные структуры, невзирая на упомянутую выше декларативную независимость.
Иски к организаторам протестных акций судьи удовлетворяют в рекордные сроки и игнорируя все – значимые и не особо – доводы ответчиков. Решения абсурдны. Коптевский районный суд Москвы, удовлетворяя 10 сентября 2019 г. иск Мосгортранса к Навальному, Соболь, Галяминой, Яшину и другим на сумму 1 218 591 рубль 58 копеек, взял за основу наскоро слепленный расчет истца, не приняв во внимание даже очевидные факты: некоторые из маршрутов общественного транспорта, якобы заблокированные протестующими, в зонах протеста не пролегали.
И подобные подходы судей к доказательствам просматриваются во всех делах.
Отношение судей к интересам частных лиц, если они помечены в системе координат как «чуждые», порождает нарочитое пренебрежение законом следственными структурами.
Уголовное дело Фонда борьбы с коррупцией (ФБК), возбужденное Следственным комитетом 3 августа 2019 г., – исключительный пример манипуляции материальными и процессуальными нормами уголовного закона. А если без экивоков – пример фабрикации уголовного преследования на высших уровнях иерархии следственных органов.
Из официального релиза СКР: «Уголовное дело возбуждено по материалам о легализации денежных средств в размере порядка 1 млрд рублей, поступившим из МВД России» [21].
