Старик надтреснуто рассмеялся.
– Только Уинвард, самый юный из Шести, мог протянуть почти век, – закончил я.
Мира растерянно посмотрела на меня. Я пожал плечами. Кого мы встретим, я понял лишь пару часов назад, когда мы уничтожили армию Тёмного Властелина.
– Похвально, – сказал Уинвард, прикрыв глаза. Помолчал. – Да, этого я не умею. Я так и не смог понять руну Акса Танри.
– А что случилось с ним? – спросил я.
– Мирарек его убила, – спокойно ответил Уинвард. – Когда всё началось… когда он начал пить время из идущих навстречу магов и убивать королевских солдат… она стала кричать, что хватит смертей. Что они уже победили. Но Танри не остановился, он словно обезумел. Они схватились друг с другом, и Мирарек выпила его время. Стала совсем молодой… такой юной и прекрасной…
Тёмный Властелин помолчал.
– Ты был влюблен в неё? – спросила Мира.
– О да. Я был юным, как Грис. Я был влюблён. Чтобы остановить убийства, Мирарек выпила время из всех магов вокруг, лишь меня пощадила. Добряк Сигну, простушка Фреда, похотливый козёл Риджар – все они ссохлись и умерли. А я остался. Я даже подумал, что она хочет править вдвоём со мной. Но она сказала, что время – слишком сильная магия. Что она уедет в Рунное Древо, на родину своих предков. А мне велела остаться и исправить… хотя бы то, что ещё можно исправить…
Дряхлое тело чуть шевельнулось в ванне.
– Я стал Тёмным Властелином, – продолжил Уинвард. – А Мирарек уехала на Север. Мне не объясняли руну, я стоял сзади и не запомнил последовательность. Но Мирарек забыла снять с Танри медальон. Я пытался разобраться, но время… это не моя сильная сторона. Я нашёл лишь те возможности, что ты и сам использовал. Неотразимый удар и исцеляющая смерть. А вот время… его понимал Танри, а лучше всего знала Мирарек…
Он снова закрыл глаза. Спросил:
– Ну что? Заберёшь те дни или недели, что у меня остались? Накажешь злого Тёмного Властелина?
Я вдруг вспомнил, как убежав из лаборатории Ирбрана, стоял на постаменте памятника. Как по лицу статуи из чёрного мрамора стекали капли дождя, и казалось, что наш бессмертный повелитель плачет. Лицо Тёмного Властелина ничуть не походило ни на кого из Шести Героев, его ведь давным-давно никто не видел. Но вот чёрный мрамор… его традиционно изображали тёмной фигурой… а ведь в этом была подсказка, затаённая гордость юного мага из дальних южных земель, гордость своим происхождением и цветом кожи.
– Зачем ты приказал натурфилософам сотворить изменённых? – спросил я.
– А… – повелитель открыл глаза. – Так это самое главное, что тебя задело? Учёные никогда не останавливаются, юноша, они ищут знания, тешат любопытство, а в итоге творят зло. Как дети, право… Если бы я не занял их этой задачей, они нашли бы другое зло. А тут был шанс. Для всех. Без магии. Детей жалко, но дети всегда страдают. Такова природа. Когда живёшь долго, начинаешь взвешивать зло. Большое и маленькое. Страшное и ещё страшнее.
– Но ещё ты мечтал о бессмертии, – сказал я. – Изменённые старятся медленно.
– Да, – согласился Тёмный Властелин. – Но мне поздно. Не работает.
Он закашлялся. С ноткой любопытства спросил:
– Если бы я сразу был с тобой добрее… обещал бы прощение и исполнил свои слова… ты поделился бы со мной руной Танри? Дал бы мне новое время?
– Ничего бы я тебе не дал. Я бы сам её не понял, – ответил я. – Надо было тебе найти других рунных магов, чтобы разобраться в руне. Опытных магов, а не сумасшедшего натурфилософа Ирбрана.
– Да ты смеёшься, – ответил Уинвард. – Любой, кто её разгадает, не выпустит тайну из рук. И ты не выпускай, юноша. Не надо миру такого испытания.
– Как ты протянул так долго? – спросила Мира. – Сто лет… нет, ведь больше… и магия!
– Я почти не использую руны с Великой войны, – ответил Тёмный Властелин. – Плохая репутация – хорошая штука. И я всегда был силён в контроле, я создал регуляторов, заклеймённых руной Бога. Они впускали меня в свой разум, и я жёг их время, когда требовалось.
– Впускали? Ты сам в них входил! – сказала Мира.
– Нет-нет. Это требует слишком много времени. Они сами меня звали. Любовь и преданность, ощущение причастности к великой цели – они сильнее страха. Иногда я успевал выйти, но чаще оставался в них до конца. Слишком велико искушение – снова ходить, видеть, творить чудеса.
Тёмный Властелин помолчал. Сказал с грустью:
– Наверное, вы правы, и я злодей. Ну так что? Мне трудно беседовать долго. Я выгнал персонал, а это тело надо массировать, питать и удалять отходы. Если пришли убивать – убивайте.
Я покосился на Сеннеру. Девочка-рептилия неподвижно стояла у стены.
– Освободи эту изменённую, – сказал я. – Помоги нам найти нашу дочь. И можешь жить своё время.
– Что случилось с вашей дочерью? – спросил Тёмный Властелин. – Ирбран не вернулся из Рунного Древа.
– С ней случилась Мирарек. Она использовала неизвестное мне заклинание. Она даже не касалась девочки, но возникла труба из света и уволокла её…
– Труба из света. – Тёмный Властелин помолчал. – Цветная?
– Цветная! Где нам искать дочь? – воскликнула Мира.
– Нигде, – сказал Уинвард. – Мирарек изучала время. Двадцать лет назад я был в отчаянии и угрожал ей. Требовал дать мне руну Танри. Мирарек ответила, что если я не уймусь – она пошлёт убийцу в прошлое, и тот задушит меня в колыбели. Понимаете?
Он стал смеяться тихим, кашляющим смехом.
– Добрая старая Мирарек не убивала детей. Даже меня пощадила. Но её доброта была очень необычной! Вы назвали дочь «девочкой» на языке горцев. Странное имя, редкое. Повод задуматься, откуда в вашем прошлом взялась другая Сеннера…
Мы с Мирой повернулись и смотрели теперь только на изменённую. На ребёнка со слабым магическим даром, которого двенадцать лет назад подобрал где-то доктор Ирбран и превратил в монстра.
На свою дочь.
– Возврата нет, – сказал Уинвард. – Я не знаю рун, но я знаю, что это дорога в один конец. Ваша дочь упала в прошлое и стала частью настоящего. Навсегда. Нельзя остановить то, что свершилось.
Сеннера подняла голову – и я увидел следы старых ожогов на лице. Чешуя была искорёжена, топорщилась. Та ночь в Низинном Княжестве далась ей нелегко.
– А ведь вы её не тронете, – сказал Тёмный Властелин очень спокойно. – Вы бы сожгли любую мою армию, выжали досуха всех моих волшебников. Но эту изменённую вы и пальцем не тронете. Я как знал, оставляя её при себе, как знал…
В его голосе появилась безумная нотка, но древний волшебник, грудой падали колыхающийся в своей ванне и живущий только за счёт натурфилософии, был прав.
Мира её и пальцем не тронет. Даже заклятие тяжести испугается наложить.
