— Что, простите?
— Завтрашний день Анастасия тоже у вас проведет?
— Да, но возможно, не весь. Сегодня мы ее отпустим после трех часов.
Данила попрощался и убрался из клиники. Он прогулялся по стоянке и обнаружил свой джип.
«Господи, ну и стерва, сварила мой мозг».
Летов сел на землю возле джипа и закрыл ладонями лицо. От перепада эмоций было плохо. Он жаждал прибить Настю за этот розыгрыш, но радость, что с ней все в порядке, оказалась намного сильнее.
Он долго сидел на земле, приводя мысли в порядок, и наконец признал поражение — не перед Настей, а перед самим собой.
Он убеждал себя, что просто хочет поставить принцессу на место, а заодно поиграть с ней во взрослые игры, в которых мог касаться нее. И только сегодня он понял, что его к Насте не просто влекло, он хотел ее в своей жизни, чтобы владеть ею безраздельно, чтобы она говорила, как сильно он ей нужен.
Настя всегда была там, на пьедестале в его душе, и Данила так привык к ней, что отказывался осознать очевидную вещь: без нее он уже не сможет. Жизнь утратит кусок, как Луна выпадет из ночи или Солнце из дня. Мы ведь не думаем по утрам: как хорошо, что у нас есть Солнце. (Ну, разве что йоги так делают). Но стоит Солнцу сказать: я переезжаю в другую систему — и все. Как обухом по голове.
Настя была ему нужна именно, как рассвет. Он не хотел давать этим чувствам имени, чтобы не ворошить ненужные шестеренки в своей голове. Он только знал, что не отпустит ее. А для этого он должен победить, заставить Настю поверить, что она без него тоже не сможет. Нужно развернуть ее, как корабль, на три года назад, когда она была влюблена, а не ненавидела.
Теперь он уже не хотел, чтобы в игре был один победитель. Он хотел, чтобы они вдвоем победили. Но с Настиной натурой — она лучше руку себе откусит, чем признается. Придется ее заставить, довести до грани… Если она испытывает к нему сильные чувства, то не сбежит. А если сбежит, значит чувств у нее и нет вовсе. Тогда придется ее отпустить.
Черте что. Кто бы сказал, когда обычная игра на раздевание превратилась в погоню за счастьем… Как бы там ни было, первым он не скажет Аиде ни слова: Настя станцует джигу на его сердце, а потом сварит в котле и даст ему же съесть, довольная победой.
Она должна первой признаться. Беда в том, что и он, и она знали о молчаливой игре, молча же приняли условия, вернее, отсутствие оных, и вошли в азарт. Значит, в итоге они могут заиграться, разрушив любые отношения между собой. А что не дожгут они, достреляет Большой Босс.
«А что поделать, — возразил себе Данила. — Есть цели, ради которых стоит рискнуть всем».
ГЛАВА 9
Настя вышла из клиники и не обнаружила джип. «Угнали?» — удивилась она и огляделась. Но потом заметила кабриолет и успокоилась: скорее всего, Цербер сбегал за запасным ключом от своего бульдозера и укатил в закат.
Она дернула за дверцу машины, которая оказалась не заблокированной, и увидела ключ, торчащий из замка зажигания. Рассердился, значит? Ну-ну. И все равно, очень беспечно с его стороны оставлять ключ внутри. Но Настя была рада видеть свою «карету», потому что джип оказался не очень чувствительным в управлении — совсем как хозяин.
Включив музыку, она позвонила отцу, чтобы отчитаться по поводу обследования. Вообще, Настя должна была пройти его только через две недели, но, оставшись на дороге с канистрой бензина, увидела необходимость сдвинуть график.
На обочине жизни, между Николиной Горой и Барвихой, она позвонила в такси и просидела минут тридцать, не меньше, радуясь, что за ней вообще кто-то приедет. Она хотела, чтобы таксист довез ее до джипа, ибо тащить двадцать литров топлива оказалось трудно.
Ей представилось вдруг, как мимо с ревом проносится Артем-бабуин; заметив кузину сидящей на земле возле канистры, он злобно расхохочется и, чиркнув пальцем по зажигалке, швырнет в сторону Насти. Раздастся взрыв, и Цербер станет в объятиях кукольного гарема оплакивать Настеньку до конца дней. Урод.
«А хорошо бы, чтоб он немного понервничал», — подумала она и позвонила на домашний любимому доктору Верещагину.
Правда, Терехова была уверена, что Данила, испугавшись, уточнит, что именно его помощница делает в клинике. А он не спросил. Настя по его взгляду поняла. Он был бледный и напуганный, снедаемый чувством вины. Настя даже хотела заверить его, что все в порядке, но в последнюю секунду промолчала.
«Будешь знать, как своих на дороге бросать».
Этот раунд благодаря нокауту прямо в ворота клиники остался за Настей.
От Верещагина она отправилась в танцевальную школу-студию на Павелецкую набережную, чтобы порепетировать воздушный танец с тренером, и незаметно наступил вечер. Настя решила заехать к Церберу, чтобы забрать фотографии.
Запарковавшись на подземной стоянке неподалеку от жилища Летова, она медленно шла к его дому, не зная, как он отреагирует на ее появление. Настя топталась под окнами несколько минут, прежде чем позвонила в домофон. Она поднялась в церберскую берлогу, ожидая всего чего угодно. Что он плеснет ей кислотой в лицо, что будет кричать и бить тарелки. Но она точно не ожидала этого.
Войдя в квартиру, Настя повела носом, ловя аромат… рыбы? рагу? риса? С обонянием у нее были проблемы, но она почему-то не сомневалась, что на кухне тушилось блюдо на «Р». Настя пришла в летней пышной юбке-пачке ниже колена и в топе в сине-белую полоску; она сейчас обрадовалась, что утром оделась прилично: Цербер никак ужин приготовил, вдруг и ее пригласит.
Дина. Длинноногая кукла сидела за столом и пила белое вино из хрустального бокала. «Значит, все-таки рыба», — уныло подумала Настя.
— Привет, — поздоровалась она и огляделась в поисках Данилы, но того не было в гостиной.
— Добрый вечер. — Даже голос у Дины был шикарный.
— Это… вы мне открыли?
— Пришлось. Даня не услышал звонка.
Спасибо, что вообще впустила. Наверное, не узнала на экране домофона грубиянку, которая напала на Цербера в клубе.
В комнате звучала тихая музыка, за окном садилось солнце, и обстановка казалась слишком непосредственной и романтичной, а Дина — слишком яркой и самоуверенной. «У них не просто свидание, — подумала Настя. — Она для него что-то значит».
Наконец появился Летов. Он на ходу просматривал распечатку страниц в сто, скрепленную зажимом. Данила был босиком, в джинсовых бриджах и той самой майке с Дарт Вейдером, на которой должен был остаться аромат Насти.
«Как он мог надеть эту майку на свидание с Диной, как будто наши объятия ничего не значили?»
Пришлось прикрыть глаза на пару мгновений, чтобы успокоиться.
— Прости, что помешала, — громко сказала Настя, привлекая к себе внимание. Данила резко оторвался от чтения, и в его взгляде отразилось разочарование. Еще бы, ему очередное свидание собираются испортить. Раз бумеранг, два бумеранг. Отпугивал Настиных ухажеров — вот и получай.
