Меня швыряет из стороны в сторону, пока пикап преодолевает все ямы и кочки. Пайк разрешил мне выбрать музыку, поэтому из динамиков орет Glory Days Брюса Спрингстина. Я увеличиваю громкость и упираюсь руками в приборную панель, чтобы не упасть.
– Это и сейчас так. Однако сейчас парням все труднее и труднее не нарываться на лишение прав, – объясняю я.
Он смеется.
– В это легко поверить.
Дождь и грязь разлетаются в разные стороны, и брызги долетают даже до рукава моего дождевика и моего голого бедра. Пайк настоял, чтобы мы опустили окна, нисколько не заботясь о том, что салон испачкается. Он сказал, что это лишь усилит впечатления.
– Ты привозил сюда своих девушек? – спрашиваю я.
– Время от времени.
Мой рот кривится в понимающей улыбке.
– А потом отвозил их в «Хаммонд-Лок», чтобы потискать?
Пайк удивленно косится на меня.
– Что ты знаешь о «Хаммонд-Локе»?
Я пожимаю плечами.
– Ну, я слышала, что вы, старички, часто ходили туда на свидания, вот и все.
Он делает вид, что хмурится, и прибавляет газу, ныряя в следующую яму. Мой желудок падает к ногам, а я снова вскрикиваю и начинаю смеяться.
– Тормози! – умоляю я. – Мы же перевернемся.
Переднее колесо врезается в дно, взметая волну грязи и воды. Меня швыряет вперед, и в грудь врезается ремень безопасности. Я вскрикиваю и зажмуриваю глаза.
Черт!
Но смех так и рвется из меня. Пайк прав. Почему я никогда не делала это раньше? Я много чего пропустила.
Прохладные капли дождя влетают в окно. Я открываю глаза и вытираю щеку, затем замечаю полосы грязи на руке.
Повернувшись к Пайку, встречаюсь с ним взглядом, и наши тела вновь начинают сотрясаться от смеха.
– Ладно, теперь моя очередь! – взволнованно выпаливаю я.
Отстегнув ремень безопасности, дергаю ручку двери, чтобы выйти.
– Нет, просто передвинься на сиденье, – говорит он. – А я обойду.
Я отпускаю ручку, поворачиваюсь к водительскому месту и вижу, как Пайк открывает дверь, но не опускается на землю, а подтягивается на руках и забирается в кузов пикапа. Мне остается лишь проскользнуть по сиденью и занять место у руля.
Я пристегиваю ремень и смотрю в пассажирское окно, чувствуя, как в животе разгорается жар, а на лице – улыбка.
– Не плюхнись в грязь! – кричу я Пайку.
Не представляю, насколько глубоко можно увязнуть, если спуститься на землю с пассажирской стороны. Пикап раскачивается в такт его передвижениям, а потом он открывает дверь, упирается рукой в ручку и запрыгивает внутрь, ни разу не коснувшись земли.
Опустившись на сиденье рядом со мной, он захлопывает дверь и проводит рукой по волосам.
Мой взгляд падает на его футболку, которая обтянула ключицы, мышцы груди и широкие плечи.
– Что? – повернувшись ко мне, спрашивает Пайк.
Я моргаю и откашливаюсь, собираясь с мыслями.
– Ничего. Ты довольно ловкий для своего возраста, да?
Его глаза вспыхивают. Вытянув руку в окно пикапа, он тут же засовывает ее обратно и проводит пальцами по моему лицу.
Охнув, я неосознанно зажмуриваюсь и отворачиваюсь.
– Перестань! – смеясь, прошу я и вытягиваю перед собой руки, когда мне в лицо летит еще больше грязи. – Я же пошутила.
– С каких это пор тридцативосьмилетние мужчины стали считаться пенсионерами? – рычит он, но я слышу нотки веселья в его голосе.
В меня летит очередная порция грязи, и я, съежившись, поворачиваюсь к нему спиной, чтобы хоть как-то укрыться.
– Прости! Я не это имела в виду!
Но не могу перестать смеяться.
* * *
Через два часа небо темнеет, и меня окутывает блаженство. В голове полнейшая пустота. В комнате меня ждут мои и Коула счета, через пару месяцев – платеж по студенческому кредиту, а мысль, что я смогу зарабатывать больше, если только наберусь смелости, то и дело досаждает мне… Но сейчас меня это совершенно не волнует. И весь день я улыбалась без остановки.
– Хорошо повеселились, – говорю я Пайку, когда мы обходим его дом, чтобы добраться до заднего двора.
Мы так перепачкались, что решили ополоснуться из шланга, чтобы не наследить в гостиной.
Взглянув на Пайка, замечаю полосы грязи на его шее и устремленный куда-то вдаль взгляд, словно он задумался. А на его губах играет легкая улыбка.
– Что? – спрашиваю я.
Он наконец моргает и, сделав глубокий вдох, качает головой.
– Я только сейчас понял, что очень мало развлекаюсь, – говорит он, толкая калитку и придерживая ее для меня. – Я так смеялся… уже и не помню, когда.
Сердце пропускает удар. Я рада, что это было приятно не только мне, что и ему понравилось проводить со мной время, потому что…
Потому что я привыкаю к нему.
И уже не раз ловила себя на том, что ближе к пяти часам мое волнение нарастает, а взгляд то и дело падает на часы. Как бы мне ни хотелось не признавать этого, но я с нетерпением жду возвращения Пайка с работы. А ведь мне предстоит уехать отсюда. Так что не стоит привязываться к нему.
В голове тут же всплывают воспоминания о том, как я терлась о его мочалку в душе, и мои щеки тут же вспыхивают.
Мне хорошо рядом с ним, и радует, что ему хорошо рядом со мной. Но мне не следует это чувствовать.
Мы заворачиваем за угол и направляемся к задней двери. Я наклоняюсь, поворачиваю кран и поднимаю шланг.
Выпрямившись, пробую воду и радуюсь, что она еще не успела остыть после дневной жары. А затем протягиваю шланг Пайку.
– Спасибо, что поехала со мной, – тихо говорит он. – Помощь была просто необходима.
Я киваю, снимая кроссовки и кепку.
– Это и мой город тоже.
Пайк моет лицо, руки и рабочие ботинки. Но вода струится по его одежде, лишь размазывая грязь.
Мы только усугубляем ситуацию.
– В сушилке есть полотенца, – задумавшись, говорю я.
Пока Пайк ходит за полотенцами, я остаюсь снаружи и мою лицо.
Вернувшись, он стягивает футболку через голову, протягивает ее мне и, пока я выжимаю ее, обливает водой плечи и спину.
– Всю грязь смыл? – спрашивает он.
Все еще удерживая шланг в руках, он поворачивается, чтобы продемонстрировать мне свою спину. И тут я неожиданно осознаю, насколько близко мы стоим друг к другу. Кровь тут же начинает бурлить в венах, и я боюсь даже поднять на него глаза.
– Да, – еле слышно отвечаю я.
