Десять лет назад?
– Пайк… – говорю я, стараясь не рассмеяться.
Но, услышав его смешок, расплываюсь в улыбке и качаю головой.
– Звучит странно, да? – спрашивает он.
Что он еще ничего не распаковал? Очень странно.
Я переворачиваюсь на спину, не убирая руки из-под головы.
– Понимаю, с возрастом нам хочется избавиться от каких-то вещей. Но ведь с тех пор, как ты переехал сюда, твоя жизнь не остановилась, – говорю я. – Но в доме так и не появились личные вещи. Ни фотографий из мест, в которых ты бывал, ни безделушек, которые находил за эти годы…
– Да, знаю…
Пайк снова замолкает, затем вздыхает, и от этого звука по спине пробегают мурашки.
Хотелось бы мне сейчас увидеть его лицо, по голосу невозможно распознать все его эмоции. Я могу лишь представить, как он иногда опускает глаза, будто не хочет, чтобы кто-то знал, что он чувствует, или как кивает, словно боится, что кто-то осудит его за сказанное.
– Коул занял самое важное место в моей жизни, – наконец признается Пайк. – И в какой-то момент я понял, что уже не имеет значения, кто я и о чем мечтал.
Я отчасти понимаю его. Когда появляются дети, все свои надежды вы возлагаете на них. Поэтому ваша жизнь отходит на второй план, а на первый выходят их нужды. И я согласна с этим.
Но Коул уже взрослый, и Пайк давно живет сам по себе. Так на что он тратит свое свободное время?
– Мне бы хотелось увидеть, что ты прячешь в подвале, – говорю я. – Если ты когда-нибудь решишь распаковать те коробки, я с радостью помогу тебе.
– Нет, все в порядке.
Я хмурю брови от такого быстрого ответа.
– То есть ты даже не дашь мне посмотреть старые школьные альбомы, чтобы я убедилась, что вы с Коулом похожи как близнецы? – дразню я.
Он издает тихий смешок.
– Боже, ни за что. Не хочу вспоминать время, когда единственной важной вещью считал укладку волос.
Я ухмыляюсь, но он, конечно, этого не видит. Интересно, в старшей школе у него была постоянная девушка или он менял их словно перчатки, как делал Коул до меня?
Помню, он как-то сказал, что отец изменял матери, но почему-то до сих пор не верю в это.
– Дело в том, Джордан, что в молодости можно совершить очень глупые поступки. И мне не хочется вспоминать то время, – объясняет он. – А хочется двигаться дальше.
Вот только со стороны кажется, будто ты стоишь на месте.
– Тебе нужно добавить остроты в жизнь, – укоряю я. – Тебе нужна женщина.
– Конечно, а тебе пора вернуться к твоим друзьям, – парирует он.
Я смеюсь.
– Да ладно тебе.
– С чего ты решила, что у меня нет женщины, Джордан? – в его голосе слышится усмешка, и эти нотки пробирают меня до костей.
У меня тут же пересыхает во рту.
– Серьезно? – спрашиваю я.
На самом деле я просто пошутила. Зато теперь задумалась, буду ли чувствовать себя неуютно, если с нами под одной крышей появится вторая женщина. Я уже привыкла выполнять работу по дому и готовить большую часть времени. У нас с кухонным островком настоящая любовь. Уверена, что буду ревновать, если другая женщина прикоснется к нему.
– Ты не так давно меня знаешь, – продолжает он. – И у меня есть та, кто удовлетворяет мои потребности время от времени. В конце концов, я человек.
Внутри все переворачивается. Его потребности?
В голове тут же возникает образ, как он выглядит, когда удовлетворяет эти потребности.
Но я прогоняю эти мысли.
Внезапно в трубке раздается его смех.
– Шучу, – говорит он. – Да, время от времени я встречаюсь с кем-нибудь, но сейчас у меня никого нет. Не переживай, ты не столкнешься в доме с незнакомой женщиной.
– Или женщинами, – говорю я. – Верно?
Он усмехается, и я прекрасно представляю, какое у него выражение лица.
– Ты правда считаешь, что я могу встречаться одновременно с несколькими женщинами?
– Нет, тебе нравится проводить время одному.
– Именно.
На сердце теплеет, когда я осознаю, что была права. Мать Коула настраивала его против отца и поэтому наговорила всякого дерьма.
Меня так и тянет рассказать об этом Пайку, но если он вдруг упомянет эту ложь в разговоре с Коулом, то тот решит, что я предала его доверие. К тому же это смутит Пайка. Они – не моя семья, а значит, это не мое дело.
Зевок проверяет на прочность мой рот, и я издаю тихий стон оттого, что веки стали еще тяжелее.
– Ладно, не буду тебя задерживать, – говорит Пайк. – Повеселитесь там, хорошо? И будьте осторожнее.
– Так и сделаем. – Мои веки закрываются, но его голос все еще звучит в ушах. – Не забудь, нужно нажать кнопку дважды, – напоминаю я.
– Есть, мэм, – выпаливает он.
– До встречи.
– Спокойной ночи, Джордан, – через мгновение отвечает он.
А затем кладет трубку. Я опускаю телефон рядом и зеваю, даже не потрудившись вновь включить приложение с шумом вентилятора.
На моих губах все еще играет улыбка. Разве может тридцативосьмилетний мужчина не знать, как приготовить попкорн в микроволновке? Это же элементарно.
Мои веки тяжелеют, а сон затягивает в свои объятия, но я хихикаю, позабыв о Джее, Коуле, неудобстве бильярдного стола и о том, как, скорее всего, буду чувствовать себя утром. Все мысли заняты Пайком, его словами и тем, как звучал его голос, когда он сказал мне: «Спокойной ночи, Джордан». От этой интонации по рукам все еще бегают мурашки.
И вот уже третью ночь на этой неделе именно с ним я разговариваю перед сном.
Глава 8
Пайк
На следующее утро я с удивлением обнаруживаю, что встал первым. Обычно к тому времени, как я спускаюсь, Джордан уже просыпается и принимает душ или работает за ноутбуком, поэтому сейчас дом кажется пустым. Открыв входную дверь, замечаю, что машины Коула тоже нет на подъездной дорожке.
Сегодня воскресенье. Видимо, он еще не проснулся. Неужели они не вернулись домой ночью?
Привожу себя в порядок и завтракаю, но, когда время близится к десяти, мне уже хочется приступить к работе: отправиться в общую ванную, вынести старую ванну и отбить плитку с пола – но от этого будет много шума. Поэтому я стучу в дверь их спальни, чтобы убедиться, что ребят там нет. А когда никто не отвечает, приоткрываю дверь и заглядываю внутрь.
Комната пуста, кровать застелена. Думаю, они вчера остались ночевать у друзей. Так что, закрыв дверь, приступаю к работе.
