Мне с трудом удается вздохнуть, пока раздумываю, что мне делать. Я ненавижу, что он объявился здесь. Ненавижу, что меня окутывает радость от этого. Ненавижу его.
– Мне казалось, что будет неправильно лишать тебя этой жизни и держать при себе, понимаешь? – объясняет он. – Но потом я понял, что ты счастлива, полна надежд и возрождаешь во мне веру в жизнь не потому, что молода, а потому что это твой талант. Потому что ты – прекрасный человек. Потому что ты такая сама по себе.
Мне не удается сдержать слезу, и она скатывается по щеке.
– Малышка, – шепчет он, а его руки начинают дрожать, – мне остается лишь надеяться, что ты любишь меня, потому что я безумно люблю тебя и мечтаю провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Я пытался держаться от тебя подальше, потому что думал, что поступаю неправильно, но, черт побери, больше не могу. Это больше не повторится, потому что я поумнел. Обещаю.
Мой подбородок дрожит все сильнее, а ком разрастается в горле, лишая меня последних сил. Сморщившись, я отворачиваюсь и выпускаю чувства на волю. Слезы струятся по лицу, словно чертов водопад, и это еще одна причина ненавидеть Пайка. Я охренительно его ненавижу.
Но через секунду он обхватывает меня руками и, прижавшись сзади, утыкается носом в мою шею.
– Прости, что мне понадобилось так много времени, чтобы осознать это, – шепчет он мне на ухо.
– Да, – всхлипываю я, – очень много.
– Я все компенсирую. – Он поворачивает меня лицом к себе и прижимается губами к моему уху. – Обещаю.
Он сжимает меня в руках, пока моя гордость требует не сдаваться, не подпускать никого к себе и не давать никаких вторых шансов.
Но я не уверена, что решилась бы на такой шаг, будь я на его месте. Коул, Линдси, Шел, Кэм, Датч, весь район… они станут обсуждать нас. И некоторые осудят его за это. Так что его страх оправдан.
Но они не знают главного. Не знают, как нам повезло, что мы нашли друг друга.
Я люблю его.
Вытерев слезы о его футболку, я отстраняюсь и смотрю на него.
– Я не переставляла фотографии на другое место, – говорю я. – Я поставила их так, как они и должны стоять.
Рассмеявшись, Пайк вытирает слезы с моего лица, а затем целует меня. Все возвращается вновь – ощущение его мягких губ и его вкус, – и я поднимаюсь на цыпочки и углубляю поцелуй.
– Нужна комната? – раздается чей-то голос. – Вы пришли в нужное место.
Я вновь отстраняюсь, а Пайк прочищает горло, когда Дэнни выходит в вестибюль и садится на стул.
– Пайк, это Дэнни, – знакомлю их я. – Дэнни, это Пайк.
– Приятно познакомиться, – говорит она.
– Мне тоже. – Пайк протягивает руку, и они обмениваются рукопожатием.
– Так что, ребята, вам нужна комната? – снова спрашивает она. – За счет заведения.
Она достает из шкафчика ключ от последнего свободного номера и дает его нам. Пайк протягивает руку и забирает его.
– Спасибо. Большое спасибо. Это просто прекрасно.
Она переводит взгляд на меня, словно желая убедиться, что у меня все в порядке. И я киваю ей.
– Ну, спокойной ночи, – говорит она. – Увидимся утром.
Пайк берет меня за руку, и мы выходим на улицу, окунаясь во влажный августовский воздух. Он прижимает меня к себе так, будто боится потерять, пока мы идем к его пикапу, чтобы забрать оттуда сумку и маленький пакет.
При виде грязи на его машине и шинах у меня вырывается смешок.
Направляясь в комнату, мы проходим мимо пяти номеров, которые я сдала «Тайлеру» и его спутницам. Из нескольких комнат доносятся болтовня и смех. В последней из них задернуты шторы, но, несмотря на это, видны отсветы включенного телевизора.
По тротуару к автомату с кока-колой идет один из завсегдатаев мотеля, Питер. К его спине пристегнут самурайский меч, а тело прикрывают лишь черные кожаные штаны.
– Что за фигня? – бормочет Пайк, глядя на него.
– Это Питер, – говорю я, любуясь черными волосами парня, которые ниспадают до пояса. – Он ролевик и приезжает сюда каждые выходные.
Пайк смотрит на меня, нахмурив брови.
– Ну, он играет в ролевые игры живого действия, – объясняю я. – Иногда с ним приезжает прекрасная эльфийская принцесса, и они начинают вести себя очень громко. Их даже слышно через стены.
Он лишь фыркает в ответ, прежде чем отпереть дверь в нашу комнату. Я захожу внутрь и, подойдя к ночному столику, включаю лампу, пока Пайк закрывает и запирает дверь.
– Могу я завтра отвезти тебя домой? – спрашивает он. – А то я переживаю.
Я смотрю на него снизу вверх.
– Переживаешь из-за чего?
– Из-за всего, наверное, – усмехнувшись, говорит он.
А затем бросает мне маленькую коробочку, и я машинально ловлю ее.
– Что это? – спрашиваю я.
– Открой.
Я подхожу к раковине и смотрюсь в зеркало, прежде чем развязать ленту. Вскрыв коробку, достаю из нее три кассеты, и на моем лице тут же появляется ухмылка.
– Я нашел для тебя музыку восьмидесятых годов, – подходя ко мне сзади, говорит Пайк, пока я рассматриваю пополнение к моей коллекции.
– AC/DC, – читаю я, – Metallica, Beastie Boys.
Я поворачиваюсь к нему, и Пайк наклоняется, а затем целует меня. Мои глаза закрываются от нахлынувшего головокружения. Интересно, насколько тяжело ему было достать их? Надеюсь, что очень тяжело.
Поцелуй становится все жарче и сильнее, когда я обнимаю его за шею, не позволяя отстраниться.
Он втягивает воздух сквозь зубы, а его член тут же твердеет в джинсах.
– Детка, я объездил все мотели в долбаной Вирджинии, – выдыхает он. – Мне нужно принять душ.
– Мы сходим вместе, как только закончим, – возражаю я и тут же вспоминаю, как однажды на кухне он тоже пытался уйти, чтобы принять в душ.
Положив кассеты на столешницу, я со стоном прижимаюсь к нему спиной.
Пайк целует меня и слегка тянет за волосы, чтобы посмотреть мне в глаза.
– С тех пор как ты уехала, у меня никого не было, – признается он.
Несколько мгновений я молча смотрю на него.
– Верю. Но не могу сказать того же.
Его лицо вытягивается, а челюсти напрягаются.
Я строю печальный вид.
– Я так скучала по тебе, что выпила пару бокалов на четвертое июля и устроила небольшое свидание с углом письменного стола в номере сто восемь, – говорю я. – Это было довольно жарко.
Он громко смеется, а его тело дрожит у меня за спиной.
На самом деле я этого не делала, хотя несколько раз испытывала искушение. Но стоило мне закрыть глаза, как тут же всплывали воспоминания о нем, и я не хотела мастурбировать на парня, который, как мне казалось, не хотел меня.
