Он смотрит на меня, и в его темных глазах цвета сандала плещется веселье.
– Это мои сестры, – отвечает мужчина.
Ну конечно. Если это его сестры, то я – его мама.
Хотя, судя по всему, они его раздражают, что бывает с настоящими братьями.
Кладу ключи со старомодными округлыми брелоками на стойку, затем распечатываю договор.
– Бассейн закрывается в десять, – уведомляю я. – Автоматы для льда и со снеками стоят между зданиями, а через дорогу есть прачечная. – Посмотрев на него, указываю ему за спину. – Стойка регистрации работает круглосуточно. Обращайтесь, если вам что-то понадобится. С вас двести восемь долларов сорок два цента, пожалуйста.
Но когда кладу на стойку договор и поднимаю глаза в ожидании его ответа, то вижу, что он даже не слушает меня. А смотрит на неоновую вывеску справа на стене в виде цитаты, написанной от руки: «Ну, они ничтожества по сравнению со мной и Билли…»
Строгое выражение его лица внезапно сменяется легкой улыбкой и удивлением вперемешку с замешательством, будто в его голове всплыло приятное воспоминание. Я перевожу взгляд на вывеску. Одержимость Дэнни музыкой девяностых годов – настоящее проклятие для меня на протяжении всего лета. Это цитата из песни Шерил Кроу, но я никогда не спрашивала подругу, что она означает, потому что знаю: она тут же врубит песню, заставляя меня страдать.
– Сэр! – зову я.
Мужчина моргает и поворачивается ко мне, медленно возвращаясь к реальности.
– Вы в порядке?
Он трясет головой и снова открывает бумажник.
– Сколько я должен?
– Двести восемь долларов сорок два цента, – повторяю я.
Он протягивает мне трехсотдолларовую купюру, и, хотя мы не принимаем купюры больше пятидесяти долларов, меня так нервирует огромная пачка в его бумажнике, что я решаю не возмущаться, молча забираю деньги и отсчитываю сдачу.
В ожидании документов мужчина барабанит пальцами по стойке, и через мгновение я понимаю, что он отбивает ритм песни The Distance группы Cake, которую включила Дэнни в вестибюле.
– О, не делайте этого, – протягивая сдачу, шучу я. – Этим вы поощрите владелицу. А я так стараюсь убедить ее, что этот плей-лист отпугивает клиентов.
Он забирает деньги и смотрит на меня.
– Музыка девяностых – лучшая. Это было время, когда люди говорили правду.
Я хмурюсь, но решаю не спорить. Он явно курил ту же гадость, что и она.
– Спасибо, – хватая ключи, благодарит он.
Я возвращаю ему удостоверение и провожаю взглядом, пока он не скрывается за дверью.
Выйдя на улицу, он раздает ключи от номеров всем дамам, и через мгновение они расходятся по комнатам. Меня так и подмывает подойти к окну и посмотреть, отправится ли в его номер какая-то из них. Или сразу все пятеро. Очень любопытно.
– У нас новый постоялец? – спрашивает Дэнни у меня за спиной.
Я оглядываюсь и вижу, как она входит в вестибюль. Ее квартира, в которой они живут вместе с бабушкой, находится по соседству с вестибюлем, поэтому она может легко выглянуть и проверить, как идет работа, при необходимости.
– Да, – отвечаю я. – Он снял пять номеров на одну ночь и путешествует как минимум с шестью девушками, так что твоя ночная смена будет веселой.
Она фыркает, подходит ко мне и поднимает договор.
– Тайлер Дерден? – читает она имя мужчины, щурясь сквозь свои очки.
Я киваю, убирая с ее фланелевой рубашки упавший волос. Дэнни даже одевается в стиле девяностых.
– Ты проверила его удостоверение? – Она корчит рожу. – Это же фальшивое имя.
– В его удостоверении написано Тайлер Дерден, – отвечаю я. – С чего ты решила, что это имя фальшивое?
– Так звали главного героя в фильме «Бойцовский клуб», – вскрикивает она, словно я идиотка. – Это же самый крутой фильм девяностых годов и одна из лучших книг того времени. Меня пугает, что ты этого не знаешь, Джордан.
Я смеюсь и качаю головой. Она всего на год старше меня, но наши интересы разнятся на целое десятилетие.
«Бойцовский клуб».
Улыбка тут же исчезает с моего лица, и я отворачиваюсь к компьютеру. Я видела этот фильм, но не запомнила имя. Потому что смотрела фильм с Пайком…
Я сглатываю, а в груди все сжимается. Проклятие. Последние несколько недель мне удавалось переключаться на что-то другое и не думать о нем. Поначалу было тяжело, но из-за того, что мы не виделись каждый день, стало легче. Я правильно поступила, что уехала.
Но время от времени воспоминания о нем всплывают в голове, когда я делаю тако для Дэнни во время длинной субботней смены или слышу знакомую песню, или когда замечаю на дождевике капли грязи и тут же вспоминаю, как мы катались по размытой дороге на его пикапе. Я даже не зажигала свечек с тех пор, потому что не знала, чего пожелать, когда буду их задувать.
Если я загадаю вновь испытать то, что чувствовала с Пайком, это снова даст ему власть надо мной, но если честно, это единственное, чего мне действительно хочется.
Хочется вновь чувствовать себя так хорошо.
Но теперь уже с кем-то другим.
– Слушай… – Дэнни пододвигает еще один стул, – а разве у тебя скоро не начнутся занятия в универе?
Я выключаю пасьянс на сотовом и старательно отвожу взгляд.
– Начнутся.
Она ждет продолжения, но я не знаю, что еще сказать. Мне перечислили деньги по новом студенческому кредиту, так что есть на что оплатить учебу. Да и я скопила достаточно денег, чтобы снять себе квартиру, но возвращение обратно кажется мне шагом назад. Пайк звонил после моего отъезда несколько дней подряд, но потом перестал, и с тех пор от него не было ни звоночка.
Мне не хочется это признавать, но я слишком часто думаю о том, что он делает, встречается ли с кем-нибудь, скучает ли по мне…
Если вернусь обратно, то наверняка столкнусь с ним. И что тогда произойдет?
Я горжусь тем, что мне удалось держаться от него подальше, но он все еще не покинул мои мысли. У меня так и не получилось забыть его. И пока я не придумаю новое желание, чтобы загадать, когда буду задувать свечку, не думаю, что буду готова, чтобы вернуться. Мне страшно.
– Ты же знаешь, что можешь остаться здесь навсегда, – продолжает Дэнни. – Я не шучу. Мой колледж не так уж плох. И ты можешь перевестись.
– Спасибо, – отвечаю я. – Но мне нужно вернуться обратно. И я уеду. Просто еще не думала об этом.
– Ты не хочешь его видеть.
Я встречаюсь с ней взглядами. Ее очки в цветной оправе вновь соскользнули на нос.
– Не хочу быть той, кем была, когда уезжала, – объясняю я.
– И не будешь. – Она ставит локоть на стойку и упирается в ладонь подбородком. – Да, ты страдаешь. Но при этом не позволила ему удерживать тебя, – напоминает она. – Вот что делает нас сильными. Ты уехала, и мы смогли немного повеселиться. Он не испортил тебе лето, потому что ты ему этого не позволила.
