— Думаю, сон был вещим, — помолчав, сказала Варька. — Не знаю когда, куда и зачем, но ты улетишь. По всей вероятности, какое-то время даже будешь пребывать в новых ощущениях…
Варька задумалась и добавила:
— А дальше наступит ночь.
— В каком смысле? — волнуясь, спросила я.
— Сложно сказать.
— Я умру?
— Все мы умрем когда-то, — глядя в камин, сказала Варька.
— Ты мне не ответила!
— Успокойся! Если воспринимать сон как вещий, ты обязательно вернешься.
— Вернусь? Куда вернусь?
— К жизни. Тебе же нужно спасти ребенка!
— Значит, старуха не наврала?
— Я — не гадалка, Мариш!
— Ты не представляешь, как я мечтаю о ребенке, своем ребенке!
— А я не мечтаю, — грустно сказала Варька.
— Почему?
— У меня никогда не будет детей!
Варька опять потянулась за сигаретой и, выпустив облако дыма, добавила:
— Пять лет назад мне удалили матку.
— У тебя был рак?
— Да!
— Варька, бедная ты моя! Сколько же ты пережила!
— Не буду врать, много! Однако жизнь не остановилась, и я попыталась найти в ней свое место.
— И как? Нашла?
— По-моему, да. Видимо, мое предназначение — врачевать человеческие души. Думаю, при такой работе ничто не должно отвлекать. Вот Судьба и распорядилась: хочешь быть психотерапевтом — живи одна!
— А мое предназначение — учить детей.
— Думаю, учить могут многие, — заметила Варька.
— Что ты хочешь сказать?
— Твое предназначение — другое: ты должна отрывать детей от обыденности и будить в их головах воображение. Иначе жизнь для них будет скучной и пресной.
— Как хорошо сказано! Мне кажется, единственное, что я умею делать, — это будить воображение.
— Вот теперь, когда мы так славненько поговорили, можно выпить за мой день рождения!
— Как же я забыла про подарок! Где сумка?
— По-моему, ты бросила ее около кресла.
— Точно, сумка у кресла, а в сумке — канделябр.
Я достала подарок и вручила его Варьке. Она бережно поставила канделябр на камин и сказала:
— Глядя на него, я буду вспоминать тебя, твою маму и наши разговоры при свечах.
Варька достала красные свечи и, вставив в канделябр, добавила:
— Однако главный подарок — это ты!
— Нет, нет, это ты для меня — подарок! После встречи в ГУМе моя жизнь стала ярче!
Я подсела к Варьке и рассказала, что со мной случилось после нашей встречи.
— Ты преувеличиваешь мою роль, — выслушав рассказ, задумчиво сказала Варька. — Ваша с Олегом семья была обречена. Рано или поздно ты сама бы подрубила сваи, на которых стоял ваш дом.
— Почему я?
— Потому что мирок, созданный Олегом Александровичем, стал бы тебе тесен.
— Наверное, ты не поняла, Варь! Олег Александрович — человек многосторонний: у него широкий кругозор, потрясающая эрудиция…
— Я правильно все поняла, и разговор сейчас не об интеллекте, а о мироощущении.
Варька поворошила дрова и, проводив взглядом уголек, упавший на решетку, продолжила:
— Каждый человек сам создает мир. Один говорит: «Мир — хорош, и в нем живут добрые, отзывчивые люди», другой возражает: «Нет, мир разложился и смердит, а люди, живущие в нем, — воры и проходимцы!» Это настолько разные точки зрения, что выстроить прочный и надежный мост между ними невозможно.
— Ты права!
— Допустим, один из двух — человек редкостных качеств. Он — благороден, отзывчив, добр. Мало того, ради другого он готов принести себя в жертву и пересмотреть собственные взгляды. Знаешь, что будет?
— Нет.
— Процесс отторжения пойдет еще быстрее. Стоит только начать в себе копаться, как понимаешь: многие взгляды, мысли, убеждения, забившие голову, — не свои, родные, а навязаны окружающим миром. Начинаешь их пересматривать, менять, но… Бикфордов шнур уже подожжен и взрыв неизбежен!
— Ты же говорила, что мифический благородный человек хотел бы собой пожертвовать!
— Да, говорила! Пока этот благородный и отзывчивый человек в себе копался, он разворошил гнездо, состоящее из обид, оскорблений, невнимания и прочих радостей семейной жизни. Ты думаешь, они уйдут? Как бы не так! Это многочисленное войско поднимется из закутков памяти и образует такое черное облако, что человеку станет тошно. По своему благородству он, конечно, попробует его разогнать, но поверь — это невозможно.
Варька помолчала и добавила:
— С такой проблемой может справиться только святой, а ты к этой категории не относишься. Не правда ли?
— Куда мне!
— Вот видишь!
Варька сладко потянулась и стала похожей на большую упитанную кошку.
— А потом человек захочет стать самим собой. Как только это произойдет, черное облако исчезнет, и вместо него появится множество желаний, например: быть свободным, естественным, счастливым, любимым и так далее…
Я слушала Варьку, и в душе разливалось умиротворение. Рядом был настоящий друг, порядочный и надежный. Варька подарила мне не только шубу, что такое шуба, в конце концов! Она подарила себя, а это было самым главным. Теперь я твердо знала: не дай бог, случись что, у меня есть родная душа. От мысли, что рядом со мной две родные души, стало легко и беззаботно.
Все-таки удивительный год!
— Ты у меня переночуешь? — спросила Варька.
— Не знаю, завтра у меня шесть уроков.
— Ничего, на семь утра я вызову такси. Успеешь! — быстро сказала Варька.
Похоже, ей хотелось, чтобы я осталась.
— Хорошо! Надо только предупредить Дмитрия Павловича.
Я позвонила дедушке, затем, сбросив тапки, улеглась на диван. Прижав к себе шелковую подушку, я смотрела на тлеющие огоньки и ни о чем не думала.
— Что касается твоей случайной встречи с Дмитрием Павловичем, — Варька нарушила наше молчание, — здесь, по всей вероятности, вступили в работу Высшие силы.
— Варь, а ты — верующая?
— Конечно! Думаю, поэтому и осталась в живых.
— Давай о грустном не будем!
— Давай, — согласилась Варька.
Поговорив о разных пустяках, мы отправились спать. Уже проваливаясь в сон, я услышала ласковый голос старухи:
«Я познакомлю тебя с орлом!»
Глава 5
Самолет авиакомпании Air France приземлился в аэропорту Руасси Шарль де Голль и еще долго катил по бетонной полосе к аэровокзалу. Я сидела около окна и напряженно вглядывалась в полумрак парижской весны. Наверное, в этот момент я была похожа на нахохлившегося воробья: сердце отчаянно колотилось, а руки судорожно сжимали носовой платок. В этом не было ничего странного: я всегда нервничаю, сталкиваясь с неизвестностью, а парижский аэропорт был вратами в неизвестность. Мое нервное оцепенение было прервано приятным женским голосом.
