Она доверительно смотрела на меня и продолжала уже шепотом:
— Как вы знаете, я критик, следовательно, по долгу профессии обязана мыслить критически, но все должно быть в определенных рамках. Олега же, к сожалению, постоянно заносит. Видимо, поэтому он так одинок. Люди не любят критики, а если и допускают ее, то чуть-чуть.
Татьяна Леонидовна кокетливо улыбалась и добавляла:
— Чуть-чуть! Именно те, кто чувствует эту грань, и становятся успешными критиками.
Она поправляла прическу, и перстни на ее ухоженных пальцах торжественно сверкали. Казалось, они выбрасывали короткие импульсы, что на языке камней можно было расшифровать так: «чуть-чуть, совсем чуть-чуть».
Во времена вышеприведенного разговора, я любила Олега Александровича. Наверное, потому что считала критичность не недостатком, а проявлением цепкости ума.
— Паук! — в сердцах воскликнула я.
— Что ты сказала? — раздался за спиной Лялькин голос.
Я резко повернулась. Передо мной стояла Лялька, и ее праздничное лицо светилось счастьем.
— Ничего особенного! — смущенно ответила я.
— Домой идти не хочешь! — уверенно заявила Лялька. — Разборки продолжаются!
Я грустно кивнула головой.
— Так, слушай меня! Сейчас мы поднимемся, и ты быстро переоденешься. Через полчаса Лопушок вернется домой, и мы вместе поедем на дачу, где славненько встретим Новый Год!
Лялька засияла глазами. Похоже, этот план ей понравился.
— Не возражай! — увидев протестующее движение, быстро сказала она. — Веселая компания отвлечет тебя от грустных мыслей, а там, глядишь, все и распутается.
— Какая компания? — удивленно спросила я.
— Нас пригласили на дачу Лешины друзья. Они собирают большую тусовку, где, по моим сведениям, могут быть очень интересные мужчины!
Лялька жеманно повела плечом и прошептала:
— Мы с тобой забуруним эту компанию изнутри. Представляешь, какое будет представление!
— Не хочу никакого представления. Хочу тишины и покоя.
— Ты это серьезно? — встревожилась Лялька. — Сильно поцапались?
— Да нет, — устало ответила я. — Все было в пределах интеллигентных разборок. Просто мне надо немного побыть одной и подумать.
— Ты что? Собираешься думать в Новогоднюю ночь?
Лялька схватила меня за шубу и обдала горячим дыханием. Ее глаза приблизились ко мне, и я увидела в них нешуточную тревогу.
— Успокойся! Я буду встречать Новый год у Нюты. Общество ее детей мне будет приятней, чем компания интересных мужчин.
— Ты ненормальная! — воскликнула Лялька. — Разве тебе не хватает детей в будние дни?
— Тебе этого не понять!
— Ах, мне не понять! Ты думаешь, я только хвостом умею крутить!
Лялька стала наступать и теснить меня к домофону. Она размахивала перед носом пальцем с новогодним маникюром, когда входная дверь открылась и перед нами появилась Настя.
— Как хорошо, что я тебя, мам, встретила! Здравствуйте, Маргарита Владимировна! — воскликнула она.
— Куда это ты направилась? Мы через час уезжаем!
Лялька переключилась на дочь и на минуту забыла про мое существование.
— Мне надо купить кой-какие подарки. Я слетаю в «Атриум» и обратно.
Настя прошмыгнула мимо матери и побежала к Садовому кольцу.
— Вот так всегда! — нахмурилась Лялька. — Все оставляет на последний день!
Она посмотрела на дочь, бегущую по тротуару, и задумчиво сказала:
— Ничего будет девочка! Фигура и ножки у нее — мои!
— Какого высокого мы о себе мнения!
— А то как же! Женщина всегда должна быть на высоте.
Она приосанилась и добавила:
— Слышала, что психологи говорят? Если человек себя не любит, другие, точно, его любить не будут.
— Серьезное высказывание, — заметила я. — И удивительно кстати!
— Ритуль, обожаю твои комментарии!
Лялька с нежностью посмотрела на меня и распахнула объятья.
— Думаю, восторженность и патетика были свойственны тебе с ясельного возраста.
— На том и стоим! — ответила Лялька. — А что касается тебя, делай как хочешь! Я же, со своей стороны, всегда готова помочь и скрасить твою жизнь своим легкомысленным трепом.
— Объяснение в искреннем расположении около родного подъезда, — засмеялась я.
— Может быть, по этому случаю выпьем?
— Завтра! Сегодня же ты быстро поднимешься домой, приготовишься к Новому году, а затем радостно встретишь Лопушка.
— Он у меня прелесть! — воскликнула Лялька.
— Он действительно прелесть. Береги его, такие мужчины — редкость!
— Знаю. И за что мне, вертихвостке, такое счастье!
— Значит, заслужила, — уверенно сказала я.
— А ты разве не заслужила?
— Видимо, мне нужно избавиться от идеалистического отношения к жизни.
— Мудрено говоришь! Ну да ладно! Не хочешь ехать, не надо. Завтра мы с тобой посидим и обсудим твои дела.
— Договорились, — ответила я и подтолкнула Ляльку к подъезду. — Иди!
— А ты?
— Я немного прогуляюсь, затем куплю Нютиным детям подарки, а к вечеру вернусь домой.
— Значит, мы в этом году не увидимся?
— Значит, не увидимся.
— Тогда с наступающим Новым годом!
— И тебя так же!
Мы тепло обнялись, и, махнув рукой, я пошла прочь от собственного дома.
Глава 11
«Что-то во мне разладилось! — думала я, шагая по узкому тротуару. — Может быть, вхожу в депрессию?»
Остановившись посреди дороги, я погрузилась в себя.
«Однако депрессию характеризуют тоска и усталость… Тоски у меня точно нет, а усталость… Кто ж сейчас не устает? Тем более в конце года».
— Пардон, мадам! Разрешите пройти!
Я посторонилась. Рядом стоял высокий старик. На большом носу — старинное пенсне, в руках — трость с набалдашником из слоновой кости, на ботинках — черные блестящие калоши.
«Трость… Я уже видела эту трость! Коричневое полированное дерево, массивный набалдашник из слоновой кости. Но где это могло быть?»
— У мадам проблемы? — спросил старик.
— Проблемы есть у всех!
— Мадам любит точность в выражении мыслей. Наверное, она писательница?
— Не угадали. Я всего лишь учитель литературы.
