— Ты всегда так думал? — не выдержала я.
— Всегда! — резко ответил он. — Однако при этом я полагал, что живу с честной женщиной.
— Теперь, видимо, ты так не считаешь?
— Вчера я увидел, что прячется в твоих глазах. Увидел так ярко, что ужаснулся. Было впечатление, что тебя застали врасплох! Ложь не успела нырнуть в убежище и, зацепившись на ресницах, нагло поглядывала на меня.
Последняя фраза меня поразила. «Никогда не замечала, чтобы он мыслил образно!»
— Передо мной пронеслись тринадцать лет жизни, и я понял: ты мне врала всегда. Врала, когда после так называемых репетиций приходила домой. Врала, когда говорила, что посидишь у Нюты. Надо же так обнаглеть, чтобы прийти домой в новой шубе! И она еще хочет, чтобы я поверил рассказам о мифической Варьке! Или ты совсем сбрендила? Кто дарит такие подарки?
— Поменяй тон, ты становишься грубым!
В моей голове пульсировало, но я держалась. Очевидно мне помогал разговор с ночной Дамой.
— Посмотри на своих подруг! — продолжал Олег. — Одна не удержала мужика, и тот ушел от нее и вечно орущих близнецов к чертовой матери! Другая крутит мужем, как хочет: то принеси, это сделай! Теперь, оказывается, появилась третья подруга. Она — оригинал: любит швырять деньгами и, встретив тебя, дарит шубу. Что тут такого?
— Я пропускаю твои мерзкие характеристики и хочу сказать…
— Как любезно с твоей стороны, я тебя слушаю!
— Так вот! Тебе никогда не понять людей, которые могут что-то бескорыстно дарить. Любые твои действия просчитаны, и благородный порыв тебе не свойственен!
Я чувствовала, что начала заводиться. «Ему все-таки удалось втянуть меня в кухонные разборки». Я замолчала и вышла из кухни.
— Это мне не свойственен благородный порыв?!
Олег Александрович выскочил вслед и схватил меня за плечи.
— Дрянь! Неблагодарная дрянь! Я ей купил костюм!..
— Я запрещаю говорить со мной в таком тоне! А костюм можешь вернуть в магазин. Скажешь, что не подошел, — холодно ответила я и брезгливо высвободила плечо.
— Может быть, ты себя считаешь благородной? — истерично крикнул Олег.
— Считаю!
— Как же! Я и забыл! Мы же по материнской линии — из Лопухиных! Наши предки…
— Все! Хватит! — воскликнула я. — Забирай свои вещи и уходи! Мне оправдываться не в чем! Объяснять, человеку, вбившему в голову определенный сюжет, нет смысла.
Я прошла мимо остолбеневшего Олега и включила компьютер. В моей душе было пусто и холодно.
«Как быстро произошло освобождение! Раб восстал! Молчал целых тринадцать лет, а теперь восстал!», — подключаясь к Интернету, думала я.
— Что ты сказала??? — услышала я зловещий голос.
— Можешь забрать свои вещи и уйти.
— Уйти?! — Олег даже задохнулся от возмущения.
— Не понимаю, почему это тебя так взволновало? Ты — свободный человек. У тебя есть собственная квартира. Будешь опять жить с мамой. Насколько я знаю, у вас с ней прекрасные отношения.
Открыв электронную почту, я увидела письмо:
«Маргарита Владимировна, как сможете, позвоните. Аня Соловьева».
— Теперь понятно!!! Ты задумала этот спектакль заранее!
— Заранее я планирую только уроки, — ответила я и взяла записную книжку.
Набрав Анин номер, я долго ждала. Наконец послышался тихий голос:
— Слушаю!
— Анечка, это Маргарита Владимировна! Что-то случилось?
— Да! — ответила она. — Вы не могли бы со мной встретиться?
— Конечно! Где?
— Может быть, в «Булошной»?
— Хорошо, через двадцать минут буду.
Проходя мимо большой комнаты, я увидела Олега, сидевшего в кресле, обхватив голову. Меня охватила жалость. Она зацепилась за сознание и, грустно вздохнув, испарилась. Я вспомнила слова, сказанные Олегом Александровичем за последний день, и мне стало противно.
«Думала, рядом лев, а оказался — злобный хорек!»
Глава 9
Через десять минут я уже шла по направлению к «Булошной». Кафе с таким странным названием располагалось на углу Лялиного и Большого Казенного переулков. Когда-то здесь была лучшая в Москве кондитерская. Теперь — роскошное кафе со старинными интерьерами, Его оформители постарались от души, поэтому даже напольная плитка была отделена металлическими пластинами с повторяющимся словом: «Булошная». Буква «ш» в середине слова оказывала магическое действие и будила воображение.
Казалось, передо мной — старая Москва. По каменной мостовой катятся экипажи, и кучера лениво погоняют лошадей. Один экипаж остановился рядом с «Булошной», и из него вышли дамы с детьми. Они вошли в кафе и сели за большой стол. Дамы заказали кофе и, поглядывая на детей, стали вести неспешную беседу. Девочки не вызывали никаких беспокойств: они помнили правила хорошего тона, поэтому сидели с прямой спиной и старательно прижимали локотки к талии. Мальчики были слишком оживлены, и дамам приходилось прерывать разговор, строго поглядывая в их сторону. Мальчики уже выпили свой кофе, съели пирожные, и им хотелось смены впечатлений. Дамы поняли, что пора уходить, и медленно встали. Швейцар набросил на их плечи шубы и почтительно отворил дверь…
Я остановилась около двери с бронзовой ручкой и посмотрела внутрь. Анечка уже была там. Она сидела за угловым столиком и грустно смотрела в окно.
— Добрый день! Ты уже что-нибудь заказала?
— Здравствуйте, Маргарита Владимировна! Я заказала два кофе и пирог со взбитыми сливками.
— Вот и правильно!
Я сняла шубу и повесила ее на вешалку.
— Мне так неудобно! Предпраздничный день, а я пристаю со своими проблемами.
— Пустяки! У меня нет никаких срочных дел.
Официант положил перед нами льняные салфетки, поставил чашечки с кофе и тарелки с пирогом.
— Вы сегодня очень хорошо выглядите!
«Знала бы ты, какую склоку мне пришлось выдержать!» — подумала я, а вслух сказала:
— Я всего лишь распустила волосы.
— Дело не в волосах, в вашем лице появилась решительность.
Мне не хотелось обсуждать эту тему с моей ученицей, и я перевела разговор.
— А вот твое лицо сегодня мне совсем не нравится! Глаза смотрят тоскливо, на лбу — поперечная морщинка. Что-то произошло?
— Мои родители разводятся, — с глубокой болью ответила Аня.
— Не может быть!
Я вспомнила Оксану Дмитриевну — Анину маму. Высокая блондинка с тонкими чертами лица и такими же выразительными, как у дочери, грустными глазами. Мы достаточно часто виделись: она была членом родительского комитета. Ее рассудительность, плавная речь, хорошо поставленный голос вызывали во мне глубокую симпатию, и, глядя на нее, я всегда думала: «Какая интересная женщина!» В действиях Оксаны Дмитриевны не было суетливости, однако все вопросы она решала быстро и без лишних разговоров. Достаточно часто я беседовала с ней на темы, не имеющие отношения к учебе. Из этих разговоров я поняла, что Анечкины родители — люди обеспеченные и очень занятые. Оксана Дмитриевна работала в крупном банке, а ее муж, Игорь Владимирович, занимался политтехнологиями. Узнав, что они купили квартиру, я посоветовала обратиться к моей подруге, дизайнеру Ольге Трубецкой. Лялька получила выгодный заказ и стала заниматься оформлением квартиры. По ее совету была устроена комната в восточном стиле с арочным окном, круглым чайным столом и персидскими коврами. Лялька трудилась с присущим ей энтузиазмом и после завершения работы сказала:
