То, что начальник штаба полка, кадровый офицер, ничего не знал о состоянии и вооружении роты автоматчиков, подчинявшихся непосредственно штабу, трудно комментировать. Из текста видно, что Лебединцев этот факт не мог ни выдумать, ни неправильно понять. Простите, но у нас, гражданских, такое невозможно. На вопрос, чем же целыми днями занимались командир полка и начальник штаба, ответ будет получен из других эпизодов, а сейчас обратим внимание на то, что «кадровые офицеры» не моргнув глазом посылают на смертельное задание своего юного коллегу, даже не дав тому ознакомиться с местностью, даже не вооружив его! Для гражданских такое тоже невозможно.
Никто не даст самостоятельного задания ни инженеру, ни рабочему, пока те досконально не ознакомятся с рабочим местом и с условиями выполнения этого задания. У нас был такой случай. В конце 70-х прокурор города, чтобы отчитаться о своей работе на ниве борьбы с нарушениями техники безопасности на производстве, обвинил и представил на суд 23 инженеров нашего завода. Суд всех приговорил к двум годам лишения свободы, правда, условно. Я организовал коллективную жалобу в обком, и мы в своем кругу снова рассмотрели все случаи. Во всех этих случаях инженеры совсем не были виновны — рабочие нарушали хорошо известные им правила безопасности и только поэтому гибли или получали травмы. Но в одном случае вина мастера была бесспорна, и все инженеры с этим согласились. Этому мастеру на котельную прислали в помощь рабочих из другого цеха и тот, не выходя из кабинета, послал их на работы в незнакомом им цехе. Один рабочий должен был очистить («пробить») бункер с зависшим в нем горячим шлаком. Он подошел снизу к горловине и ткнул в шлак шуровкой. Шлак обрушился и засыпал этого рабочего, он погиб. Вина его тоже есть: ведь не полный же дурак, обязан был же понимать, что шлак осыплется на него самого! Но инженеры все же пришли к выводу, что мастер обязан был отвести рабочего и показать, где стоять, как и каким инструментом работать. Мастер этого не сделал, значит, виноват.
У нас на заводе молодого специалиста, которому предстояло руководить людьми в цехах, сначала ставили рабочим к печи, затем в течение полугода или года повышали ему разряд, делая сначала бригадиром, затем назначали одним из двух мастеров к опытному начальнику смены, который обучал его окончательно всем обязанностям и приемам работы. Меня из-за близорукости поставить рабочим на печь было нельзя, поэтому специально для меня ввели в штат цеха внештатную должность помощника мастера, и четыре месяца начальник смены и штатный мастер натаскивали меня в своем деле.
Между прочим, историки пишут, что в немецкой авиации молодого летчика-истребителя заставляли несколько десятков боевых вылетов летать рядом с опытными летчиками, но самому в бой не вступать — просто привыкать к обстановке боя.
Поэтому, на мой взгляд, капитан Татаринцев исключительный подлец, поскольку только подлец мог в той обстановке доверить судьбу солдат и боевого задания такому молодому лейтенанту, как Лебединцев. Вызывает недоумение вообще все кадровое офицерство полка — они ведь устранились от боя, и победный бой провел сержант Босов единолично. Для гражданского чиновника необычно и полное отсутствие интереса кадрового офицерства к бою, а ведь это то, для чего они нужны, это их профессия. Ведь если не смотреть на бои, не знать, как они протекали, то как же ты научишься воевать?
Вот и возникает вопрос, а в чем причина такого ненормального поведения кадрового офицерства полка? Не знаю, как у вас, а у меня нет другого ответа — трусость! Немцы стреляют по переднему краю, летают осколки, а начштаба сидит от немцев как можно дальше, боясь пройти по подразделениям и ознакомиться с их состоянием. Командир полка где-то в тылу, а не на командном пункте, — ведь немцы обстреливают наши позиции из минометов! Капитан Татаринцев вверяет судьбу взвода пацану, боясь перейти Миус. И посмотрите, как заразителен этот страх.
Начштаба не может заставить идти в бой труса Татаринцева, поскольку сам трус. (Начальник теряет моральное право что-либо требовать у подчиненного, если он сам этого не делает, и подчиненный это знает. К примеру, не запретишь подчиненному воровать, если он знает, что ты сам воруешь.) Своим трусливым поведением Татаринцев оставил разведвзвод без пулеметного прикрытия. Ведь пулеметчики не дураки, и они наверняка видели этого Татаринцева, когда он погнал разведвзвод несколько часов ранее на немецкие пулеметы имитировать разведку боем. Именно имитировать, поскольку для разведки боем надо, чтобы немцы были уверены, что их действительно атакуют, и открыли огонь из замаскированных орудий и минометов. А какой толк от идущих в атаку 12 человек? Они для одного немецкого пулеметчика были работой на полминуты, если бы вовремя не залегли. А теперь Татаринцев посылает пулеметчиков с этим разведвзводом, а сам остается в тылу. Ясно ведь, что он опять посылает солдат на гибель. Вот пулеметчики и запаниковали.
А теперь посмотрим, кто в данном эпизоде оказался человеком честным и храбрецом. Это, во-первых, лейтенант Тарасов. Он ранен и имел все основания немедленно уйти в пусть и недалекий, но тыл — медсанбат. Но он после перевязки вернулся во взвод, чтобы убедиться, что с его солдатами все в порядке. Увидев, что его взвод принял безоружный лейтенант, он отдал ему свое оружие, карту и компас, хотя через несколько недель все это понадобилось бы ему самому.
Безусловной честности и храбрости сержант Босов и замполитрука Телеков. Второй вызвался идти в бой добровольно, видя, что разведчикам нужен его автомат. Сержант храбро и умело провел бой, в котором были уничтожены минимум пять немцев взамен одного своего легкораненого. Честным и храбрым оказался и пожилой солдат Стаценко Павел Платонович. Совесть не позволила ему сидеть в тылу, и он самовольно пошел в бой вместе с товарищами. И именно такие люди выиграли ту войну. Как вы уже прочли и увидите далее, Босов и Телеков будут убиты тут же на Миусе. Поговорка «смелого пуля боится, смелого штык не берет» статуса закона, к сожалению, не имеет. А кадровое офицерство скрывалось в тылу, сберегая для Отчизны свои драгоценные жизни «профессионалов».
И ведь профессионалы! Вы посмотрите, как профессионально капитан Татаринцев раздобыл себе медаль! Некадровые так бы не смогли…
Бои на Букринском плацдарме
Следующим эпизодом для показа храбрости и трусости офицерской касты я взял отрывок из воспоминаний Александра Захаровича, в котором он рассказывает о боях за Днепр. К этому моменту он уже был старшим лейтенантом с большим фронтовым опытом и служил первым помощником начальника штаба 48- го стрелкового полка 38-й дивизии. Командиром полка был подполковник Кузминов, а непосредственным начальником Александра Захаровича — начальник штаба майор Ершов. К описываемому моменту полк уже переправил за Днепр свои передовые подразделения.
Лебединцев: «Следующим очередным рейсом переправили меня с ротой связи, ее имуществом и посыльными. Я пока оставил писаря Родичева на правом берегу с документами и запасом карт, захватив с собой в полевой сумке топографические карты и бумагу для донесений. Было за полночь, стрельбы почти не велось. Только редкие очереди трассирующих пуль прочерчивали туман над поверхностью реки, да одиночные ракеты мерцали в тумане. Слышался скрип уключин и всплеск воды от весел. Много за ту ночь появилось у гребцов кровавых мозолей на ладонях, но еще больше проявили они храбрости, скользя на своих утлых лодочках между разрывами снарядов, мин и бомб в светлое время. Вот кто постоянно проявлял героизм, по значению сродни пехотной атаке! Наши полковые саперы все получили ордена, а четверо дивизионных удостоены Геройства, хотя их подвиги уступали полковым гребцам вне всякого сомнения.
