«Вечером 24 июня полковник во главе своего 505-го пехотного полка находился в одиннадцати километрах от Лиепаи. 25 июня он попытался захватить город врасплох стремительной атакой. Пехотинцы и моряки из морского штурмового подразделения под командованием капитан-лейтенанта фон Диета, приданного Ломейеру, атаковали укрепления по узкой полоске суши. Однако успеха достигнуть не смогли. Решительный штурм, предпринятый капитан-лейтенантом Шенке с его 530-м батальоном морской пехоты, также провалился. Прежде чем Ломейер смог перегруппировать свои силы и до того, как подтянулись два других полка дивизии, гарнизон Лиепаи при поддержке танков предпринял попытку прорыва. Некоторым из контратакующих удалось прорваться к самым позициям немецкой артиллерии. 27 июня русские устроили маесированную вылазку, пробили брешь в кольце окружения и, прорвавшись к дороге у побережья силами нескольких боевых групп, создали критическую для немцев ситуацию. Закрыть «окно» немцы сумели лишь с большим трудом. В конечном итоге примерно в полдень батальонам 505-го пехотного полка и нескольким штурмовым пехотным группам удалось прорвать южные рубежи обороны, а на следующий день атакующие проложили себе путь в город.
После этого там в течение следующих сорока восьми часов шли ожесточенные уличные бои. Для подавления тщательно замаскированных в зданиях пулеметных огневых точек русских пришлось подтянуть тяжелую пехотную артиллерию, полевые гаубицы и минометные батареи.
Организация обороны Лиепаи находилась на высоком уровне. Советские солдаты имели хорошую боевую подготовку и сражались с отвагой фанатиков. Русские считали чем-то само собой разумеющимся жертвовать собой во имя того, чтобы их главное командование могло выиграть время или чтобы другие могли перегруппироваться и пойти на прорыв. В сражении за Лиепаю немцы впервые столкнулись с типичным для советского командования мышлением: оно безжалостно бросало в мясорубку мелкие подразделения ради спасения более крупных. Такой подход приводил к росту потерь у немцев: так, в Лиепае погибли оба офицера, командовавшие штурмовыми морскими подразделениями.
Наконец 29 июня морская крепость пала. Пехота 18-й армии записала себе в актив первую крупную победу. Однако не обошлось и без печальных уроков: в Лиепае солдаты Красной Армии впервые продемонстрировали, что при наличии у них умного, опытного командира и при условии, что неуклюжая цепочка командования успевает сработать и организовать оборону, они вполне способны удерживать сильные позиции.
В отличие от защитников Лиепаи, оборону Даугавпилса русские вели вяло, неумело и бестолково».
(Лиепаю защищали части 67 сд генерал-майора Н.А. Дедаева, 12-й пограничный отряд и моряки военно-морской базы, командиры которых мне, к сожалению, не известны, а в городе вели бои ополченцы под командованием 1-го секретаря горкома партии М. Буки.)
Не имея для этого никаких численных данных (да их и не имеет никто) и руководствуясь даже не мнением, а впечатлением, берусь утверждать, что в среднем немецкие офицеры и генералы были гораздо лучше наших по всем показателям: и моральным, и профессиональным.
Что касается моральных качеств, то я образно пояснил бы свою мысль так. Положим, мы храбрость, смелость, преданность долгу и Родине офицеров и генералов оцениваем по пятибалльной шкале. Тогда у немцев 5 % — отличники, 90 % — хорошисты и 5 % — двоечники. А у нас 20 % — отличники, 30 % — хорошисты и 50 % — двоечники. И вот эта масса двоечников наносила советскому народу столько вреда, вызывала такие потери, что преимущество в числе отличников ничего не давало — потери солдат, младших офицеров, да и генералов, причем хороших, были огромны. Поэтому нравится это или нет, но при лучшем, чем у немцев, исходном человеческом материале, наши генералы и офицеры в среднем оказались хуже. Этот вывод требует от меня разрешения двух вопросов: как немцы воспитывали своих офицеров и как они их обучали, почему в этом деле они имели лучшие результаты?
И в области воспитания и обучения немецких офицеров в истории белое пятно — некая «терра инкогнита», создается такое впечатление, что этот вопрос никогда и никого не интересовал. Чуть ли не сорок лет увлекаюсь историей и всегда читал все подряд, но не только не встречал какой-либо специальной работы на эту тему, но никогда не встречал и малейших намеков, что такие работы где-либо есть и что какие-то историки эту тему изучали. Понимаете, всякую там болтовню насчет национал-социализма и антисемитизма оставим умственно недоразвитым, меня же интересует, откуда у немцев был столь высокий дух и как они достигали столь высокого профессионализма?
Трудности
На первый взгляд, проблема не кажется трудной, поскольку у нас на сегодня переведена масса воспоминаний немецких воинов и нужно лишь внимательно прочесть то, что они пишут о своем воспитании и обучении. Но даже тут исследователя преследуют две трудности.
Первая в том, что ты не немец, и дело не в незнании немецкого языка. Все народы имеют специфические особенности — они с этими особенностями родились, жили, они с ними сроднились настолько, что сами их не замечают, не видят в них чего-то особенного и, начав писать о себе, ничего об этих особенностях не говорят. К примеру. Немец не видит ничего особенного в том, что, пообещав прийти в 5 часов, он придет в 5 часов, а кубинец не видит ничего особенного в том, что, пообещав прийти в 5 часов, он придет в 7 часов. И можно возмущаться и плеваться, но кубинец вас не поймет, поскольку совершенно не хотел высказать вам неуважение — он-то полагал, что и вы придете к семи. Причем ты можешь даже знать эту особенность, но поскольку она не твоя, то ты забудешь о ней именно тогда, когда это знание могло бы помочь тебе понять проблему.
Был у меня такой случай. Как-то у себя на заводе в компании со своими люксембургскими партнерами я принимал двух японцев, которые, надо сказать, для завода были важны. А завод в Павлодарской области, а эта область граничит с Семипалатинской, более того, собственно атомный полигон располагался в Майском районе именно нашей области. И очень информированные японцы, видимо, в страхе получить смертельную дозу радиоактивного заражения, приехали на завод не только со своей едой, но и со своей водой. Меня, хозяина (хотя я старался не подавать вида), это страшно разозлило: наши поварихи, понимаешь, налепили фирменных малюсеньких пельменей, со всей широтой нашего гостеприимства мы поставили на стол всякие местные вкусности (люксембуржцы наши помидоры даже домой увозили в качестве гостинца), а эти японские придурки сидят за столом и хлебают свою лапшу быстрого приготовления. Спасибо, хоть от водки не отказывались.
Ну и не стерпел я, и после этого обеда потянуло меня японцев чем-то уязвить. И я рассказываю компании, что был в Японии и поразили меня в метро автоматы по продаже билетов. Суешь в щель купюру любого достоинства, нажимаешь кнопку станции, куда хочешь доехать, и автомат выплевывает тебе билет и сдачу в виде более мелких купюр и монет, причем разного соответствующего достоинства. Но после этого идешь к входу в метро, а там японские мужики берут эти билеты и вручную компостируют их. Ну, а зачем тогда автоматы? Пусть бы эти мужики продавали и билеты! Люксембуржцы посмеялись, а японцы, к моему удивлению, к порядкам в токийском метро отнеслись серьезно и разъяснили мне то, что я вообще-то знал и без них, но не учел в данном случае.
