– Я тебе скажу, как было дело. У Ланы в жизни случилась какая-то беда. Может быть, тяжелый развод или еще что-то. Она была в депрессии, на грани самоубийства. – (Это я не домыслил – вспомнил, как она сказала «надо было самой».) – Испугалась, записалась к тебе на курсы. И попала на крючок. Ты ведь никого не выпускаешь. Ты вертишь людьми, как куклами. Не от страха смерти ты их избавляешь, а от имущества. Подбираешь только одиноких, у кого нет наследников. И потом выкручиваешь им мозги – чтоб они из благодарности перевели на тебя недвижимость. Мычи, мычи! – Я засмеялся, вдавливая кулак в живот, чтоб было не так больно. – Лана раскусила тебя и опомнилась, но было уже поздно. Ты уже не мог ее отпустить. Она ухватилась за меня, как утопающий за соломинку. Ей вообразилось, что парень с широкими плечами и рожей в шрамах может быть защитой от тебя. Ты тоже этого испугался. Вот и поставил точку. Заряд прозрачной взрывчатки на дверцу – и проблема снята, да?
Громов на несколько секунд закрыл глаза. Понял, что не выкрутится.
«Ах, Лана, Лана, – думал я. – Почему ты мне не доверилась? Пусть я полупокойник, но я бы успел тебя спасти. А теперь мне остается только отомстить…»
Я вынул из-за пояса пистолет, военный трофей. Щелкнул предохранителем. Глаза убийцы открылись. Они напряженно смотрели на меня.
– Ммы-ммы-ммы, – сказал Громов.
– Ладно. Я сниму скотч. На две секунды. Чтоб ты мог ответить мне на один вопрос. От этого будет зависеть еще одна жизнь. Твой обсосок, – я показал дулом на ассистента, – знал, что ты собираешься убить Лану?
До этого момента ассистент сидел тише мышки, только глазами хлопал, а тут тоже зугугукал, зашевелился.
– Коротко: да или нет?
Я наполовину отодрал клейкую ленту.
Громов быстро сказал:
– Вы видели, как она на меня посмотрела?
Выругавшись, я приклеил скотч обратно. При моей работе я повидал немало отморозков, но такой фантастической гадины еще не встречал. У него был шанс спасти своего помощника. Вместо этого Громов решил покуражиться – напомнить мне, как Лана приходила к нему прощаться. Наверное, надеялась его разжалобить. А он бросил ей вслед: «Не будем отвлекаться».
– Торжествуешь? – Я приставил ствол к его лбу. – Сгинь, нечисть.
* * *
– Лев Львович… – Я задыхался. Из-за этого речь получалась прерывистой. – …Очень больно. Капли все-таки убили сулажин. Я долго так не выдержу… Вы обещали…
– Черт, – сказал он. – Я тебя предупреждал! Опиши симптомы. Как будто в животе моток колючей проволоки, и она всё время распрямляется?
– Да. Вы мне поможете? Вы обещали, что я не буду мучиться. Что нужно сделать?
– Ты знаешь, я слово держу. Не волнуйся. Но, может быть, все-таки объяснишь, зачем тебе понадобилось идти на такой риск? Что за необходимость?
– Объясню. С удовольствием. Я еще и поэтому звоню… – Я подавил стон. – Знаете, Лев Львович, я нашел отличный способ умереть без страха.
– Какой?
– Совершил напоследок один хороший поступок. Освободил белый свет от ужасного мерзавца.
– Что значит «освободил»?
– То и значит. Приставил ему пушку ко лбу. И вышиб мозги. Вон, вся стена в брызгах. Заглядение.
Лев Львович вздохнул.
– Это у тебя, Николай, сухие галлюцинации пошли. Среди бела дня. Реакция на химическое подавление сулажина.
– А-а-а! – я подавился криком. – Пожалуйста! Всё, больше не могу! Помогите, иначе я себе тоже башку прострелю! Вы говорили, что это не слишком надежный способ…
– Есть способ лучше. Он у тебя в кармане. Если ты, конечно, не оставил сулажин дома.
– Нет. Он всегда со мной. Ы-ы-ы! Ради бога, Лев Львович… Что мне делать?
После короткой паузы он грустно сказал:
– Просто выпей сразу шесть таблеток. Через пять минут боль утихнет. Потом ты начнешь цепенеть, сознание станет угасать. Больно не будет.
Я ударил стаканом о графин, чуть не расплескал воду.
– …Всё! Выпил… – И заскрипел зубами. – Пять минут я как-нибудь вытерплю…
– Сядь в кресло, откинься назад, – инструктировал меня он. – Я буду всё время с тобой. До самого конца. Как и обещал. Пока ты сможешь держать трубку.
– Я ее положу и включу громкую связь… Так слышно?
– Да. Хочешь мне что-нибудь сказать?
– Это не галлюцинация. Я действительно убил Громова.
– Господи, он-то в чем перед тобой провинился?
Судя по тону, Лев Львович все-таки мне не верил. И я рассказал ему всё. Язык начал заплетаться. Выговорить за один прием длинное слово у меня не получалось.
– …Я умираю со спокойным сердцем. Избавил чело…вечество от выродка. И отомстил за Лану. Мне хоро…шо. И уже не больно. Бла…года…ря вам… Я не бре…жу. Чессс…
Вот я уже и с коротким словом «честно» не справился.
– Больше не можешь говорить? – спросил Лев Львович. – А руками шевелить можешь?
– М-м-м, – промычал я.
– Не можешь… Паралич наступает за шесть-семь минут до смерти. Но слышать ты меня будешь до тех пор, пока не отключится мозг. Что ж, Николай. Слушай. Тебе это будет интересно. А мне тоже надо выговориться. Я ведь живой человек. Нельзя всё носить в себе – крыша поедет… Расскажу тебе одну мелодраматическую историю. Жил-был на свете один человек – умный и сильный. Была у него одна-единственная слабость. Очень он любил свою жену. А она, представь себе, ему изменяла. Несколько лет. С лучшим другом, которому этот человек спас жизнь. Они оба служили в опасных местах, хоть и в разных подразделениях. Один был врач, другой – наоборот. Друг сказал: «Я больше не хочу убивать людей, я хочу стать таким, как ты». Я тогда и не подозревал, до какой степени ему хочется занять мое место. В том числе в сердце Ланы… Не мычи, Николай. Ты меня сбиваешь… Я узнал про их шуры-муры полгода назад. Конечно, развелся. Поставил ей одно условие: хочешь жить – порви с ним. Она пообещала – и обманула. Хотя хорошо меня знала. Знала, что я слов на ветер не бросаю. Тогда я сказал ей: «Условия сделки меняются. Ты умрешь. Это решено. Но если хочешь, чтобы он остался жив – напиши, что никогда его не любила и возвращаешься ко мне. Никаких прощаний, никаких нежных взглядов. Иначе убью обоих». Я сам продиктовал ей письмо. Конечно, я все равно собирался их обоих прикончить. Просто хотел, чтобы Громов напоследок почувствовал себя преданным… У меня был неплохой план. Но тут очень кстати объявился ты со своей банальной язвой. И я сказал себе: «Эврика!» Ты все равно принадлежишь мне. Я подарил тебе несколько лет жизни. Пора и честь знать… Эй, ты меня слышишь? Помычи, что ли… Ладно, наплевать… Я знал, что она все-таки потащится к нему сказать последнее «прости». И знал когда: прослушивал ее телефон. Отправил тебя к Громову именно в этот вечер. Рассчитывал, что Лана на тебя клюнет – и она клюнула. Она видела твою фотографию – у меня дома целый иконостас из пациентов, которых я вытащил с того света. Лана обязательно должна была вцепиться в крутого парня, героя войны. Чтоб защитил ее от меня. Своим драгоценным Громовым она рисковать не хотела, а тобой – запросто. Я хорошо знаю свою ненаглядную женушку. Дальше совсем просто. Военный трофей, невидимая мина, избавил меня от Ланочки. А до Громова должен был добраться ты. Если бы ты сбился со следа, я бы тебе дал подсказку. Но ты пес нюхастый, быстро вышел на цель. Хвалю. Прощай, дурачок. Этот мобильник я выкину. Он был заведен специально для тебя. Передавай привет Ланочке… Впрочем, ты, наверное, уже там…
