Я спустилась вниз, нашла нужную комнату и, постучавшись, вошла.
Экономка, обе горничные и полная блондинка, видимо, повар, сидели у небольшого круглого стола. Перед женщинами стояли чашки с чаем, тарелка с булочками и масленка. Но никто не ел, женщины оживленно болтали.
— Этого просто быть не может! — долетели до меня слова, прежде чем я успела войти.
— Еще как может, Броня! Я слышала про такое: заплати деньги, и тебе напишут буквально что угодно! А потом заплати еще и редактору, и эту писанину напечатают!
— Простите, что вторгаюсь, — робко начала я, — но никого не смогла найти. А мне нужна помощь.
— Чего желает пани? — поднялась со своего места экономка.
Пожалуй, все вместе они не станут отвечать мне ни на один вопрос.
— Сидите, отдыхайте! Мне, право, неловко, что беспокою вас во время перерыва. Но мне нужен утюг.
— Утюг?! — изумленно переспросил кто-то. — Но зачем?
— У меня одна блузка, она шелковая и очень нарядная, даже под свитер надеть можно — красиво смотрится. Но она вся измялась в сумке, нужно погладить.
— Вот Броня, она уже выпила чай. И сейчас все сделает! А еще мы со всеми этими событиями не успели спросить: пани желает, чтобы горничная разобрала ее чемодан и освежила вещи?!
На секундочку я представила, какие глаза станут у Брони, когда она, разбирая мою сумку, наткнется на револьвер или сюрикены, к примеру.
Разумеется, этого нельзя допустить, благородные дамы еще решат, что Марек нашел себе невесту-бандитку.
— Нет, спасибо, — я постаралась мило улыбнуться, — я живу с тетей, и у нас никогда не было помощников по дому. Мне это непривычно. И я лучше сама разберу сумку.
— Хорошо, — легко согласилась Мария Карловна, — но блузку вам отгладит Броня. Не то Марек решит, что мы все здесь совсем обленились.
— Ладно, спасибо, — кивнула я, — но где находится утюг, вы мне все же покажите. Уж не сочтите за труд.
Согласно кивнув, молодая женщина встала из-за стола:
— У нас есть гладильная комната, это чуть дальше по коридору. Пойдемте, я все вам покажу.
Броня была немного моложе Павлы и с более светлыми волосами. Но обе женщины были похожи по типажу. И сейчас в чепчиках, которые прикрывали волосы, и в одинаковой форме походили на родных сестер.
— Броня, вы ведь уже несколько лет в семье работаете? Можно я кое-то спрошу? — начала я, когда мы немного прошли вперед по коридору.
— Да, уже четвертый год пошел моих мытарств. Хотя теперь мы думали, что все наладится. А оно вот как обернулось. — Женщина вздохнула и украдкой вытерла слезинку в уголке глаза.
— Не понимаю, чем вы так расстроены? Из-за Марека переживаете?! Уж не думаете ли вы, что он виновен в убийстве и остальном?
— Конечно же, нет! — Женщина еще раз вздохнула. — Вы только не подумайте ничего плохого! Пусть вы еще не слишком долго знакомы, Марек замечательный, чистый и талантливый мальчик! Он совсем не корыстный. И вообще не способен на все те ужасы, что ему приписывают! — Похоже, женщина решила, что меня, как невесту молодого человека, могут испугать скандалы, роящиеся вокруг его имени. А пасквили, напечатанные в газетах, убедить в виновности парня.
— Я знаю Марека не долго, но этого достаточно, чтобы ему верить.
— Ох, хорошо, пани! Это очень хорошо! — Она приложила руку к сердцу. — Я тут работаю не так уж и давно. Но он очень милый, просто замечательный мальчик. А Мария Карловна так знала Марека с детства. Эти гады измывались над ним, постоянно шпыняли, упрекали за каждый кусок хлеба и заставляли делать грязную работу. Убирать конюшни и возиться с машинами, чтобы конюху и механику не платить. Мальчик вырос худенький, будто прозрачный. А сами родственнички деньги гребли лопатой! Да не свои, все Марека наследство. Ох, пани, мы тут такого насмотрелись! Думали, что теперь хоть нормально заживем, так нет! Неприятности эти, будь они неладны! Вот вы девушка вроде хорошая, без лишних затей! Нам бы такую хозяйку в дом и надобно!
На этом месте я рефлекторно прочистила горло.
Врать этим добрым людям было совестно, но пока я не видела другого выхода. И, разумеется, промолчала. А потом и вовсе поспешила сменить тему:
— Скажите, а какой была Ядвига? Я ее знала совсем немножко. И потом на людях человек обычно ведет себя не так, как дома.
— Пани, о людях умерших обычно плохо не говорят. Но это было что-то страшное! Здесь же горничные совсем не держались, пока мы с Павлой не пришли работать. А знаете, почему мы так надолго остались?
— Нет. Наверное, вы исполнительные и прилежные обе, — высказала предположение исключительно, чтобы подстегнуть откровенность.
— Это для нее было совсем без разницы. Наши предшественницы тоже хорошо работали и очень старались. Но Ядвига или увольняла их без выплат, или девушки сами уходили, не выдерживали. То скандал устроит, то в порче имущества обвинит. А одной девушке, говорят, подложила свои часики золотые, чтобы потом обвинить в краже. Ой, столько всего было, и не перескажешь! Просто Павла — сирота, ее взяли из приюта, когда выросла. Ядвиге такое понравилось, и через несколько лет там же выбрали для них и меня, из выпускниц. Нам просто некуда было идти. Вот и работали тут, и все терпели. А Ядвига старалась, все придумывала новые способы поизмываться. Да что мы, мы люди привычные, а вот Марека жалко было до ужаса, тоже ведь сирота. Она люто ненавидела его мать и страшно завидовала женщине. Даже после смерти! Представляете?! Она забрала все ее вещи, не только драгоценности и меха! Все, костюмы, платья, даже духи. Пани, вы представляете?! Она пользовалась чужими духами, уж не пойму, из зависти или из жадности. Сложно понять, что в этой женщине было сильнее. Одна для нас была радость, когда Ядвига отправлялась на гастроли с Мареком. Но не подумайте, что для помощи! Ей нужно было парня в железном кулаке держать! Но мы здесь молились за нашего малыша и отдыхали душой без ведьмы этой ненавистной!
— А как Ядвига относилась к своему мужу?
— К Людвигу? — несказанно удивилась Бронислава. — А как она должна была к нему относиться?
— Не знаю, вам виднее. Я с Людвигом совсем не знакома. Вот и хочу понять.
— Что именно?
— Каким он был хозяином? И вообще, что за человек?
— По сравнению с Ядвигой Людвиг гляделся ангелом. Только он им вовсе не был, понимаете?! Бог, он ведь людей парует — не зря так говорят. Вот и эти двое друг друга стоили. Только Людвиг, как бы это сказать, действовал обычно исподтишка. Понимаешь?
— Конечно, — я заметила, что от волнения Броня перешла на «ты». — А в чем это обычно выражалось?
— Да практически во всем. Вот Ядвига, к примеру, она ведь Мареку была чужая. А Людвиг — дядя родной. И он мог немного смягчить злую бабу или приструнить, не знаю. Как-то улучшить жизнь мальчика, но Людвиг не только ничего не делал. Заставлять паренька тяжело работать — это была дядюшки идея. А Марек, покладистое дите, не возражал и не злился.
