– Познакомился, – ухмыльнулся, – поближе.
В этот момент в кабинку вошла одна из стриптизерш клуба. Девушка прошла к своему подиуму. Автоматически отметил, что она красива. Ее «рабочее место» находилось довольно далеко, поэтому она не могла слышать, о чем мы говорим с парнями. В кабинке полилась ненавязчивая мелодия, и девушка принялась танцевать.
– В смысле, поближе? Здесь подробней, – сказал Игорь.
– Да, нечего рассказывать, просто перекинулись с ней парой слов. И она оказалась обычной богатой папиной дочкой. Ни ума, ни трудоспособности. Одна красивая оболочка, – ответил равнодушным тоном.
Почему-то мне не хотелось рассказывать об инциденте на балконе и о том, что она сейчас работает вместе со мной.
– Да кому нужен этот внутренний мир, когда оболочка красивая? Как ее зовут? – Загорский в своем репертуаре.
– Регина Вольская.
– Ну, скажешь, Зар. Может, она хороший человек, а твоя нелюбовь к Стасу застит тебе глаза, – вступился за девчонку Артем. Иногда друг бывает таким занудным.
Достал сигареты с кармана и закурил.
– Кто выберет Стаса в здравом уме? – ухмыльнулся, выпуская кольца дыма в сторону Холода. Он-то прекрасно знает, что наша вражда с братом возникла не на пустом месте.
Я думаю, что подобное притягивается к подобному. Поэтому, да, я убежден, что Регина такая же, как и Стас. Ровня.
– Ничего себе, ты только посмотри на нее, – сказал Игорь, рывшийся в своем телефоне последние минуты. Он поднял экран на уровень глаз Артема. Я тоже заглянул и увидел фотографию Регины на весь экран. Смотрит своими зелеными глазами, словно насмехаясь. Я уже было протянул руку к телефону, чтобы швырнуть его о стену, но остановил себя.
– Она красотка, – констатировал Загорский, слова ощутимо царапнули нутро, и я поморщился.
– Давайте не будем говорить о моем брате и его личной жизни. Или я пойду.
– Да, ладно, Зар, ты же знаешь Игоря, – теперь Артем был адвокатом Игоря.
– Конечно, знаю, – хмыкнул про себя. – Человек просто не знает, когда заткнуть свой рот, часто приходится помогать ему в этом.
Мы снова начали шутить и наконец-таки обратили внимание на танцовщицу, виртуозно показывающую чудеса акробатики и шикарную грудь третьего размера. Спустя пару часов отдыха, когда алкоголь уже почти выветрился из организма, начали собираться домой. Стоя в дверях клуба, я снова закурил. Мы втроем пошли к стоянке, каждый к своему автомобилю.
– Эврика! – разрезал ночную тишину голос Загорского. Мы вопросительно посмотрели на него.
– Тебе нужно совратить малышку Регину! Это же гениально. Это будет сильнейший пинок под зад Стасику.
Артем посмотрел на него, словно на умалишенного:
– Ты что мелешь, пьянь. Она живой человек, а не игрушка в войне братьев.
Игорь лишь отмахнулся от Холода, как от назойливой мухи. Его внимание было полностью сосредоточено на мне.
– Сам подумай, Захар. Это будет лучшее, что ты сделаешь в своей жизни. Совместишь приятное с полезным. Брату насолишь и сам развлечешься, – продолжал умасливать меня друг, словно девственницу на первом свидании.
– Нет, это, определенно, плохая идея! Как ты вообще такое можешь советовать?! А если бы это была твоя сестра, и вот такой имбицил, – кивок в сторону Загорского, – строил бы такие планы насчет Маши, – эмоционально парировал Артем. Сейчас они напоминали мне мультяшных ангела и демона, которые сидят на плече человека. Один пытается направить на путь истинный, другой стремится совратить.
– Посмотрел бы я на человека, который воспользовался бы Машкой… – сказал Игорь, но я его уже не слышал. В моем мозгу красной лампочкой замигал сигнал. Ведь Загорский прав. Совратив малышку Реги, я отомщу брату с лихвой. А влюбить в себя девушку особого труда не составит. Я могу быть очаровательным, когда мне это нужно.
Оставив двоих друзей спорить о том, что плохо, а что хорошо, я сел в машину и рванул со стоянки.
***
Какой-то звук настойчиво проникает в мой мозг. По внутренним ощущениям сейчас глубокая ночь. Переворачиваюсь на другой бок и понимаю, что мой организм не ошибся, кругом темнота. Не открывая глаз, протягиваю руку к телефону и сонным голосом отвечаю.
– Миллер.
– Алло, привет, босс. Я очень плохая девочка. Я вела себя отвратительно. Ты можешь приехать и наказать меня? – произносит пьяный женский голос в трубку, а на заднем фоне раздается дикий хохот. Нехотя открываю один глаз и смотрю на имя звонившего. Вольская. Но это не она. От ее голоса со мной что-то происходит, а сейчас я просто раздражен.
– Накажу, обязательно накажу. Будь уверена. Жди. Я спать. Чтоб больше не звонила, – рявкнул в трубку и нажал на отбой.
Сон как рукой сняло. Остаток ночи тупо пялился в потолок. Сука! Ненавижу, когда меня будят. Я сплю пять часов в сутки, и это священное время. В голове настоящая вакханалия началась. Куча мыслей: работа, сделки, партнеры. Все это – словно гремучая взрывоопасная смесь, и последний ингредиент для взрыва – Регина, мать ее, Вольская.
Сука. Ни одна баба так не говорила со мной. Черт, всегда был уверен в себе. Избалован женским вниманием. Даже по юности, когда был нищим, словно церковная мышь. Всегда один и тот же сценарий.
А эта… Столько в ней самоуверенности, столько спеси. Так и хочется выбить из нее эту дурь. Бесит. Не могу никак разгадать ее, раскусить. Словно актриса. В одну минуту холодная, как лед, а в другую уже смотрит на меня так, будто умоляет глазами взять ее сию же минуту. Только прямым текстом не говорит. Играет со мной, сучка. Если перед тем, как лечь спать, я отбросил мысль о соблазнении Регины, то сейчас этот план снова показался мне заманчивым.
***
Утро встретило меня со всей беспощадностью. Голова раскалывалась, тело ломило, и настроение было ниже цокольного этажа. Контрастный душ практически не исправил ситуацию. Натянув на себя футболку, спортивные штаны и кроссовки, схватил ключи от машины и быстро спустился вниз по лестнице.
Каждое воскресенье мы с отцом занимаемся в спортзале, поэтому с утра пораньше я мчу по пустому шоссе в сторону дома старика. Надеюсь, потолкав железо, хоть немного исправлю настроение.
Отзанимавшись часа три, вытираю полотенцем пот со лба. Посмотрев на отца, все еще выполняющего упражнения, отмечаю отличную физическую форму. Задумываюсь о том, насколько он привык все в своих руках держать. И сейчас я говорю не только о его самочувствии. Если он берется за что-то, то отдается делу по–максимуму. Доводит все до идеала. Так и со мной было.
В какой-то момент своей жизни отец вдруг решил, что пора уже признать мое существование. С тех пор мы каждое воскресенье проводили в спортзале его дома. Только он и я. Мы никогда не разговаривали, просто молчали, но в этом молчании было больше слов, чем если бы они произносились. Конечно, я злился на отца, ненавидел. Помню, в детстве не понимал, почему он не может дать нам денег, чтобы мы смогли поесть что-то, кроме перловки с пережаренным луком, запивая ее водой из-под крана. Не понимал, почему он не может купить мне кроссовки, которые не промокают в дождь, или нормальную зимнюю куртку, которая хоть немного согревает. Мама не говорила о нем, я и не лез с расспросами. Только потом тетя Люба рассказала, что мать отказалась принимать от отца какую-либо помощь. Поэтому я и согласился встретиться с ним, когда он захотел. Мама никогда не говорила мне, что не желает, чтобы я с ним общался, но я сам знал, что это разбивает ей сердце, особенно, когда взял его фамилию. А я не понимал, почему должен отказываться от всех привилегий, принадлежащих мне по праву, только потому, что когда-то маме он сделал больно.
