– Но я хочу с тобой… Пожалуйста.
Она больше не предпринимает попыток обнять его, хотя вжаться в Глеба хочется так, что по телу проходит дрожь. У него теперь другой путь, для него самого. А у Еси – нет. Для неё единственный путь – рядом с ним. Только как вбить это в упёртого Кузнецова?
– И я хочу с тобой. Очень хочу. Но не получится.
Глеб обхватывает её лицо ладонями, смотрит в её глаза, всего долю секунды, будто опасается, что если протянет дольше – не сможет уйти. Быстро прикасается губами к её лбу, почти отталкивает от себя. А потом разворачивается и выбегает.
Всё. Занавес. Есе хочется истерично смеяться. Над собой, над всем происходящим, над выдумкой извращенца-режиссёра, который где-то там, наверху, пишет сценарий к её жизни. Вместо этого она хватает сотовый, и, слыша рёв двигателя на улице, выдыхает в трубку:
– Виола, приезжай за мной, срочно.
– Значит, ты его простила?
Виола сосредоточенно вела машину, увозя Есю от дачи Коржовой в сторону Питера. Летняя погода превратилась в противную и расхлябанную. С неба беспрерывно падала морось, и воздух казался серым и стылым, несмотря на разгар июля.
– Только не говори мне, что Кузнецов нашёл меня без твоей помощи.
Голос Еси дрожал, она беспрерывно набирала на мобильном, заботливо привезённом ей подругой, номер Глеба, но абонент в сети отсутствовал.
– С моей. Просто я решила, что всяко лучше вам разобраться, чем вот это всё. – Виола сняла одну руку с руля и неопределённо помахала ей в воздухе. – Я просто, когда Глеба увидела, ну, когда он приехал спросить, не нашлась ли ты, подумала, что он точно с собой что-нибудь сделает, если ему не сказать.
Еся искривила губы в горькой усмешке. Если бы только Виола знала, насколько права.
– Ясно.
– Нет, правда. Я, конечно, в этом не разбираюсь, но тут прям сразу поняла… Ой, прости, сейчас тебе явно не стоит об этом говорить.
– Да нормально всё. Хуже уже не будет, – соврала Еся.
– Ох, Есенин, знать бы, чем вам обоим помочь.
Она покачала головой, поджала губы – Есения знала это выражение лица Колесниковой, оно означало, что подруга, как минимум, изобретает план спасения человечества.
– Ты и так мне уже очень сильно помогла. Спасибо.
– Не благодари. Надеюсь, если вдруг что, ты сделаешь для меня то же самое.
– Если Жорик слетит с катушек, а ты обнаружишь себя в ста километрах от города на чужой даче? Тут точно можешь на меня рассчитывать.
Еся нервно рассмеялась и предприняла новую попытку дозвониться до Кузнецова. Безуспешно.
– Куда мы сейчас?
– Я… не знаю.
– Хорошие дела. Он куда сорвался?
– Сергея убивать.
– Отличная идея. Я только за.
– Колесникова! Это не смешно. Ты не представляешь, что со мной сейчас творится.
– А я и не смеюсь. Лично бы отвезла эту скотину на скотобойню.
– Виола, не надо, пожалуйста. И так тошно.
– Ну, прости. Но если Кузнецов начистит ему морду, я только поаплодирую.
Она замолчала, Еся не произнесла ни слова тоже. Только бесконечно набирала номер Глеба и пыталась прогнать от себя настойчивые мысли. Её бросало из стороны в сторону. К горлу подкатывал очередной приступ паники и истерики, потом его сменяло спокойствие. Секунды покоя, когда она могла хоть как-то воззвать к остаткам здравого смысла. Куда сейчас ей ехать, она не знала. Наверное, для начала в их квартиру… Точнее, в квартиру Глеба. В надежде на то, что он отправился домой. А если нет? Где искать этого идиота?
О том, что он ей рассказал, старалась не думать. Но нет-нет, проскакивали мысли об убийстве его отчима. И, что странно, эта правда не была отталкивающей. Она не видела пятнадцатилетнего Глеба-убийцу. Видела одинокого парня, вся помощь которому от близких людей заключалась в том, что отец его, как он выразился, «отмазал». А потом, по-видимому, отрёкся. И он, и его мать. Оставив его наедине с тем, что он совершил. Наказание слишком непосильное и жестокое для того, кому всего пятнадцать. И кто просто хочет, чтобы его любили и принимали таким, какой он есть. А он был надёжным, способным защитить. Да, и сам причинял боль, порой невыносимую, но за своё готов был убить. В буквальном смысле этого слова.
– Ну? Похоже, что его тут и не было.
Виола с силой нажала на кнопку звонка – в миллиардный, должно быть, раз, – но за металлической дверью так и царило безмолвие.
– Это и пугает. Я вообще не представляю, где его сейчас искать.
– У Сергея дома?
– Нет! Туда я точно не поеду.
– Я могу. Только Жорика с собой возьму.
– Не надо. Я не хочу, чтобы у вас были из-за меня неприятности.
Еся сменила Колесникову и принялась жать на звонок, в глупой надежде на то, что Глеб волшебным образом материализуется в квартире и откроет эту чёртову дверь.
– Да какие неприятности? Ничего твой старый хрыч нам не сделает. Слушай, а отец Глеба – его Жора шапочно знает – он помочь найти сына не может?
– Он от него отказался.
– В каком смысле?
– Ну, ты мне не сын, и всё такое.
Еся тяжело вздохнула и закусила губу, чтобы хоть немного отрезвиться болью. Сейчас нельзя было обо всём этом думать. Нужна была холодная голова, чтобы предпринять попытку прикинуть, где можно искать Кузнецова.
– Мда. Чем дальше, тем больше «весёлых» подробностей. Ладно, Есенин. Сейчас едем ко мне, там уже подумаем о том, куда нам двигаться дальше. Идёт?
Есения в последний раз посмотрела на безмолвную дверь, на всякий случай, нажала кнопку звонка ещё раз и, не дождавшись ровным счётом ничего, кивнула:
– Идёт.
– Нет. Его никто не видел, никто о нём не слышал, и в последние пару дней никто с ним не созванивался, – в очередной раз терпеливо повторил Жора, переводя взгляд с жены на Есю и обратно. – И единственный способ что-то о нём узнать – позвонить его отцу.
– Есенин, слышишь, что говорит этот умный человек? Давай послушаем хотя бы его.
Еся посмотрела на Виолу, закусила нижнюю губу и кивнула. Хуже всего была неизвестность – выжигающая всё в радиусе ста километров чёрная дыра. Непонимание, что с Глебом в данный момент, где он, что он успел сотворить. И успел ли. Лучше пусть Михаил пошлёт её и Гошу ко всем чертям, и она поймёт, что помощи ждать неоткуда, чем вот это ощущение безвестности. Что угодно, но только не это.
Еся расхаживала по небольшой гостиной, обхватив себя руками и стараясь успокоиться. Сосредотачивалась на чём угодно – на стуке ножа о разделочную доску, на шуме от кофемашины, на тихих голосах Жоры и Виолы – но ничего не могло ей помочь. Страх того, что в эти самые минуты с её Глебом происходит что-то ужасное, не отступал. Даже если Кузнецов в этот момент просто спал – пока она не будет знать точно, что с ним всё хорошо – не успокоится.
