Макдональд послал к Дюгему адъютанта с приказом вернуться на прежнюю позицию, остановиться, составить каре из батальонов и встретить неприятеля в штыки; в то же время он приказал батарее из четырех орудий, расположенной на холме и державшей неаполитанцев под косым прицелом, открыть огонь, а сам с остальной частью своих войск, то есть приблизительно с пятью тысячами человек, разделенными на две колонны, обошел по правую и левую сторону каре Дюгема и начал атаку как простой полковник.
Стоявший на холме, что возвышался над обширным полем сражения, и забывший о собственных обязанностях главнокомандующего, Шампионне следил за Макдональдом, которого любил как брата; сердце его невольно сжималось, когда он видел, как Макдональд, одновременно и генерал и солдат, командует и сражается с тем спокойствием, какое было отличительной чертой его характера, и с мужеством, какое десятью годами позже, при Ваграме, удивило императора, знавшего толк в мужестве. Шампионне хотелось бы быть возле Макдональда, чтобы приказать ему остановиться, сберечь жизнь своих воинов и свою собственную, но ему невольно приходилось восхищаться и рукоплескать такой неустрашимости. Он подумал, не послать ли к Макдональду адъютанта с приказом начать отступление и не направить ли на фланги неаполитанцев Лаюра с одной стороны, Мориса Матьё — с другой, но тут заметил, что Макдональд сам стал отступать; в то же время, чтобы облегчить отход, Дюгем перестроился в колонну и направил мощный удар в центр, так что принудил противника задержаться. Теперь Макдональд, получив некоторую свободу, тоже стал перестраиваться в каре; его словно забавляло ожидать атаку неаполитанской кавалерии в пятидесяти шагах и нагромождать с обеих сторон, откуда его атаковали, трупы солдат и лошадей. У Дюгема была только одна задача — помочь своему начальнику; он перестроился из колонны в каре, и теперь на поле сражения тридцать тысяч солдат осаждали шесть живых редутов, состоявших из тысячи двухсот человек каждый и извергавших ураганный огонь.
Макк понял, что имеет дело с серьезным противником, и решил пустить в ход свою многочисленную артиллерию; он поставил на двух холмах, возвышавшихся над полем сражения, две батареи по двадцать орудий каждая; их перекрестный огонь диагоналями бил по флангам неприятеля, в то время как десять других били по каре Дюгема, расположенному в центре; Макк рассчитывал пробить у Дюгема брешь и бросить в нее мощную колонну, которую он держал наготове, чтобы расколоть центр республиканской армии.
Шампионне с тревогой замечал, что дело принимает скверный оборот: тут могут оказаться бессильными и мужество и техника; его сверлящий, испытующий взгляд проникал в огромное войско Макка, колыхавшееся на горизонте, как вдруг, посмотрев влево,-он увидел около Ри-ети блеск оружия среди быстро приближавшегося облака пыли. Он подумал, что это новое подкрепление, посланное Макку, а быть может, части, посланные им накануне в Асколи и спешащие на звуки артиллерийской пальбы, но тут, обернувшись к славившемуся острым зрением адъютанту по имени Вильнёв, чтобы спросить его мнение, генерал заметил на противоположной стороне, то есть на дороге в Витербо, другое войско, показавшееся ему значительнее первого и тоже поспешно направлявшееся на поле сражения. Можно было подумать, что эти два войска поклялись прибыть сюда в один и тот же час, если не минуту, чтобы принять участие в одном и том же деле.
Неужели это корпус генерала Назелли прибыл из Флоренции? Неужели Макк оказался более искусным полководцем, чем считали?
Вдруг адъютант Вильнёв радостно вскрикнул, протянув руки к облакам пыли, которые вздымало на дороге в Витербо, между Рончильоне и Монтероси, многочисленное войско.
— Генерал! Трехцветное знамя!
— Значит, это наши! — воскликнул Шампионне. — Жубер сдержал слово! Потом, обернувшись в сторону отрядов, прибывающих из Риети, добавил:
— Вот, черт возьми, неожиданная удача!
Взоры всех, стоявших вокруг генерала, обратились в указанном им направлении, и у всех вырвался единодушный возглас:
— Трехцветное знамя! Трехцветное знамя!
— Это Пиньятелли и римский легион, это Княжевич со своими поляками, драгуны и конные егеря — словом, это победа!
И, красивым величественным жестом протянув руку в сторону Рима, республиканский генерал воскликнул:
— Король Фердинанд! Теперь ты можешь, как Ричард Третий, предложить свою корону за коня!
LV. ПОБЕДА
Шампионне обратился к адъютанту Вильнёву:
— Вы видите отсюда Макдональда?
— Не только вижу, генерал, но и восхищаюсь им, — ответил адъютант.
— И хорошо делаете. Для вас, молодых, это отличный пример. Вот как надо вести себя под огнем.
— Кому это лучше знать, как не вам, генерал, — согласился Вильнёв.
— Так вот, отправляйтесь к нему, скажите, чтобы он крепко держался еще с полчаса, и тогда победа — за нами.
— И ничего ему не объяснять?
— Ничего. Впрочем, скажите, что, как только он заме-. тит у неаполитанцев замешательство, причина которого будет ему неясна, я предлагаю ему перестроиться в колонну для наступления, дать сигнал атаки и двинуться вперед. Эти два офицера отправятся вместе с вами, — продолжал Шампионне, указывая на молодых офицеров, которые с нетерпением ожидали его приказаний. — Если с вами что-нибудь случится, они заменят вас. Если же все пойдет хорошо, на что я надеюсь, дорогой мой Вильнёв, один из них направится к Дюгему, другой — к батальону на левом фланге. Каждый пусть передаст мой приказ и добавит: «Генерал отвечает за все».
Трое офицеров, гордых тем, что выбор генерала пал на них, стремглав отправились исполнять поручение.
Шампионне следил за ними: он видел, как отважные молодые люди бросились в самое пекло битвы и добрались до места назначения.
— Храбрая молодежь!.. — прошептал он. — С такими людьми разве можно потерпеть поражение?
Между тем два республиканских корпуса быстро продвигались вперед, предшествуемые кавалерией, за которой бегом следовала пехота, и ничто не выдавало их приближения к неаполитанцам, которых им предстояло застать врасплох.
Вдруг на обоих флангах королевской армии республиканские трубы заиграли сигнал наступления, и подобно лавинам, сметающим все на своем пути, два кавалерийских отряда ринулись на эту плотную массу, пробили в ней путь для пехоты, в то время как три орудия легкой артиллерии разразились громовыми залпами.
Случилось то, что и предвидел Шампионне: неаполитанцы, не понимая, откуда явились эти новые отряды неприятеля, словно свалившиеся с неба, начали разбегаться. Макдональд и Дюгем заметили, что враг стал нерешительнее, а удары его потеряли прежнюю силу; они поняли, что в армии Макка происходит именно то, на что и рассчитывал их главнокомандующий. Видимо, настало время исполнить его приказания. А потому Макдональд разомкнул свои каре, то же сделал Дюгем, остальные командиры последовали их примеру; каре, соединясь друг с другом, вытянулись в три колонны и, подобно огромным змеям, поползли вперед. Прозвучал страшный сигнал к атаке, грозные штыки ощетинились, грянули крики «Да здравствует Республика!» — и перед неодолимым порывом furia francese
78
неаполитанцы стали отступать.
