Она замолкает, дожидаясь от меня встречного удивлённого взора.
— Насколько я понимаю, Николь — она… Рабыня. Сломанная, — хмурится, а на её лице отражается недовольство. — Рабыня — не из тех, кого купили на аукционе, или что-то вроде того. Образ жизни у неё такой. Ты ведь понимаешь о чём я? — уточняет осторожно.
Отдалённо, но всё же…
— Да.
Хотя образ рыженькой стервочки, знающей себе цену, у меня с таковым вообще никак не вяжется. Рабыня, насколько мне известно — довольно узкое понятие в БДСМ, нежели тот же Сабмиссив. У неё не может быть собственной воли, мыслей и табу, рабыня не имеет никаких прав и делает абсолютно всё, что ей прикажет хозяин, терпит все унижения и боль, а за неповиновение может быть строго наказана. Люди могут находиться в таких отношениях «Раб-Господин» месяцами, годами и даже, десятилетиями в режиме 24/7.
А уж сломанная рабыня…
Подумать страшно, что с ней случилось!
— Так вот, они познакомились пять лет назад. Как раз после того, как Закери взял отставку со своей службы. Клуб тогда принадлежал её отцу. Тот ещё мудак, на самом деле, — продолжает Зои уже мрачно. — Всех подробностей я, если честно, пока не знаю, но с точностью могу сказать: никакого брака в нормального понимании между ними не было никогда. Однако и развестись он с ней не может. Ему банально совесть не позволит. Та на себя уже не раз руки накладывала. Николь — склонна к суициду, Софи. А в Ницце она была потому, что проходила курс реабилитации в специализированной клинике. На протяжении трёх последних лет. И если она тебе что-то наговорила, я бы на твоём месте ни единому её слову не верила, — по новой вздыхает Зои с изрядной долей обречённости. — Вот же… — добавляет мрачно, переводя внимание в направлении входа в кафетерий. — Быстрый какой, — откровенно ворчит, наблюдая за приближением пребывающего не в лучшем расположении духа Маркуса.
В глазах цвета тёмный ультрамарин столько скрытой ярости плещется, что я невольно содрогаюсь, как только их обладатель оказывается рядом. Он ни слова не произносит, меня и вовсе не замечая — прожигает свою супругу обещающим-скорую-расправу взглядом, то и дело сжимая и разжимая кулаки. А вот девушка самым невозмутимым образом игнорирует «пришествие».
— И ещё, — улыбается жизнерадостно шатенка, поставив на стол небольшую коробочку, которую достаёт из кармана своего жакета. — Это было в твоём пальто. Я забыла сразу отдать. Извини.
Она поднимается на ноги и дарит мне на прощание тёплую дружескую улыбку, уже после этого сосредоточившись на Маркусе.
— Если будешь постоянно хмуриться, морщинки появятся, — улыбается ему, потянувшись навстречу, ласково проводя кончиками пальцев по его щеке.
То ли у меня воображение слишком разыгрывается, то ли реально брюнет тихонько рычит в ответ подобно зверю, довольно грубо хватая девушку за локоть. Он говорит ей что-то ещё, но я не слышу, потому что шёпот на ухо почти неуловим. А вскоре они и вовсе уходят, оставив меня в одиночестве.
В коробочке, ожидаемо, треклятый кулон… Стоит дотронуться до капельки с сотнями граней, как по пальцам будто ток пропускают.
Могу ли я оставить себе эту ювелирную безделушку?
Она ведь, по сути, и не моя вовсе.
Способна ли я соперничать с Николь?
Вряд ли…
Вот и Эмбер Марч не смогла.
Скорее всего Зои — права, и мне не стоит безоговорочно верить миссис Райт, но отчего-то кажется, будто бы какая-то доля истины в сказанном ею всё же существует. А вдруг Эмбер действительно покончила с собой потому, что оказалась на моём месте? Может быть, всё было не точь-в-точь, конечно, с учётом сказанного когда-то самим Закери, но всё же… что-то в этом, да есть.
Шум захлопнутой крышки бархатного футляра отражается в подсознании громогласным набатом. Словно не украшение с глаз долой убираю. Закрываю своеобразную дверь в своё прошлое. То самое, что связано с украшением.
И просто ем.
Правда, хватает меня ненадолго.
К горлу подкатывает приступ тошноты, и я едва успеваю добежать до уборной, где последующие полчаса обнимаюсь с фаянсом, растянувшись на грязном полу. Так плохо, что собственное положение совершенно не волнует.
Прежде меня ещё ни разу не выворачивало. До холодного пота, до судорожных спазмов в желудке и чёрных точек перед глазами.
Вот же…
Но и это не самое паршивое обстоятельство!
Подлое подсознание услужливо припоминает количество дней, которое я пропустила при приёме противозачаточных. Чуть больше двух недель назад, когда события вокруг меня разворачивались подобно затягивающему в самый эпицентр урагану, как-то не до того было. А теперь… М-да.
Умница, Агилар!
Как можно быть настолько беспечной?
Идиоткой…
Хорошо, новый приступ — на этот раз самобичевания, длится не так долго, как тошнота. Я так и сижу в туалетной кабинке, тоскливо разглядывая выдраенные с дезинфицирующим раствором стены, звук входящего вынуждает отвлечься. Номер неизвестен, однако зелёный кружочек всё же нажимаю.
— Ты так и не сказала мне ничего по поводу стажировки и работы, Софи, — раздаётся на том конце связи от Зои.
Тяжело вздыхаю, по новой обводя обречённым взглядом обстановку, в которой нахожусь, припоминая возможные причину и следствие оного.
— Я буду очень рада работать с тобой, — стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно бодрее и приветливее. — Спасибо тебе за помощь.
Не до проявления гордости сейчас.
— Отлично! — восклицает в ответ девушка. — Жду тебя завтра к десяти, местоположение скину сообщением, — следует короткая пауза, а последующее звучит с явной осторожностью: — Я знаю, ты не живёшь у себя, и возвращаться туда не собираешься. Если захочешь, завтра я могла бы тебя отвезти в одно место. Я сама там жила до того, как переехала к Маркусу. Дом находится на обеспечении “AlsoppLine”, это недалеко от моей верфи. В данный момент там живёт тридцать шесть детей, они занимают второй этаж. Первый — для персонала, а третий — свободен, — снова замолкает. — Что скажешь? — дополняет немного неуверенно.
Да и я сама сразу не нахожусь со словами.
— Зачем тебе это? — выдаю вперёд мысли.
Воцарившаяся пауза длится не так уж долго.
— Я знаю, что такое остаться одной, Софи. Когда-то со мной было то же самое, — звучит с изрядной долей горечи. — А ещё мне нужны друзья, которые не папарацци! — смеётся следом собеседница, переводя всё в шутку.
Тоже улыбаюсь невольно.
— Спасибо. До завтра, — прощаюсь коротко.
Отключаюсь первой. И совсем не потому, что разговор исчерпан.
Снова тошнит.
На этот раз не столь уж и долго…
Однако выбираюсь я из уборной в общей сложности спустя целый час. И первым делом направляюсь в аптечный пункт через дорогу. После того, как приобретаю там сразу два теста, чтоб уж наверняка, я решаю немного прогуляться, прежде чем вернусь в клинику. Правда, нехитрым планам на оставшуюся часть дня сбыться не суждено. И десятка шагов вдоль тротуара не прохожу, как на пути возникает… Николь Райт.
