Подхожу ближе, глядя на длинные темные ресницы, отбрасывающие тени на бледные щеки. И словно почувствовав мой взгляд, она резко открывает глаза, в которых плещется уязвимое выражение. Ни одного произнесенного слова. Искрящееся напряжение и тяжелое дыхание. Мы, как всегда, чувствуем состояние друг друга на уровне подсознания. Она необыкновенная, и я хочу оставить ее такой. Хочу спрятать и оставить только моей так долго, как сумею. Это то, что заставляет меня проводить параллели, четкие линии между двумя жизнями, которые я проживаю. И уже не знаю в которой из них я настоящий.
Я стаскиваю через голову свитер, бросая его на пол. Встаю коленями на диван, возвышаясь над ней и не разрывая зрительного контакта, плед летит вслед за свитером. Мне нужно отпустить ее, попросить прощения и отправить домой, но я делаю совершенно противоположное. Склоняюсь над ней так, что локти оказываются под обе стороны от ее головы и жадно накрываю податливые губы голодным поцелуем. Она сначала упирается ладонями в мою грудь, но под натиском моих губ и языка постепенно расслабляется. Руки обвивают моим плечи, скользят пальцами по спине, шее, зарываются в волосы. Она убивает меня своей нежностью, которую я не заслужил.
— Ты пахнешь дымом, — шепчет она, когда я позволяю ей вдохнуть немного воздуха.
— Я курил, детка, — отзываюсь я, снова набрасываясь на ее губы, рывком задирая вверх края футболки, оголяя бедра. Быстро стаскиваю крошечные стринги, бросая их в сторону, и развожу стройные ноги коленом, одновременно расстегивая свои джинсы.
— Прости меня, — шепчу я, без всякой прелюдии и подготовки и защиты толкаясь в ее теплое тугое тело, чувствуя, как напротив моей груди бешено колотится ее сердечко. Она тихо всхлипывает, и я ненадолго останавливаюсь, давая ей время привыкнуть и принять меня. Ее глаза встревожено смотрят в мои, но я не позволяю ей сказать ни слова, снова целую горячие губы и начинаю жестко двигаться между ее ног, судорожно выдыхая сквозь стиснутые до ломоты в скулах зубы. Пара минут и по моему телу проходит судорога освобождения, я издаю сдавленный стон и прижимаюсь губами к ее виску. Сердце бешено отбивает дробь в груди, я закрываю глаза, сжимая ее в своих объятиях, прекрасно понимая, что от случившегося получил удовольствие только я один.
— Извини, — снова бормочу я, перебирая пальцами длинные темные локоны, кладу голову на ее грудь, пытаясь привести в порядок мысли и восстановить дыхание. — Я веду себя, как мудак. Почему ты меня терпишь?
— У тебя что-то случилось? — спрашивает она тихо. В ее голосе столько искреннего участия, понимания, нежности, а мне было бы легче, если бы она послала меня к черту и влепила пощечину.
— Я все тебе объясню, но не сейчас, малыш, — обещаю я, приподнимаюсь на локтях и всматриваюсь в темные обеспокоенные глаза. Она касается пальцами моей щеки, неуверенно улыбаясь. Мне кажется, что я прекрасно понимаю чувства, которые плещутся в глубине ее глаз, и ненавижу себя за то, что допустил это.
— Это твой агент, да? У тебя с ней отношения, которые ты никак не можешь закончить? — спрашивает она дрогнувшим голосом. — Она все время звонит тебе?
Невольная улыбка трогает мои губы, и прижимаюсь поцелуем к ее тонким пальчикам.
— Неужели ты думаешь, что я пришел бы со свидания и набросился на тебя, как голодный зверь? Отношения действительно были, но давно, малыш. Ничего серьезного. Просто трахались время от времени.
— А со мной? Серьезное? — спрашивает она, напряженно глядя мне в глаза.
— У нас с тобой особенные отношения, — уклончиво отвечаю я, поднимаясь. Сажусь, натягивая джинсы, и поправляю футболку на Руслане, которая тоже выпрямляется, не отрывая от меня изучающего взгляда.
— Елка потрясающая. Спасибо, — произношу я, глядя в сторону бессменного атрибута нового года и рождества. Замечаю боковым зрением, как Руслана кивает. — И за ужин спасибо. Я сейчас все попробую. Обо мне давно никто не заботился, — признаюсь я. Тянусь за бутылкой и разливаю вино. — Простишь меня? — спрашиваю я, подавая ей бокал. Руслана молчаливо рассматривает мое лицо, пригубив гранатовый напиток. Не дождавшись ответа, достаю из заднего кармана джинсов зажигалку и чиркаю поочередно над фитилями погасших свечек. — Вот теперь все красиво, — улыбаюсь удовлетворенно. Она прижимается лбом к моему плечу, заставляя меня вздрогнуть. Обнимаю ее в ответ за талию, и когда она запрокидывает лицо, целую в губы, наслаждаясь терпким букетом сухого вина.
— Мне нужно спросить тебя кое о чем, Лан, — нехотя отрываясь, хрипло говорю я, снова чувствуя закипающее в венах возбуждение.
— Все, что хочешь, — улыбается она, скользя ладонью по рельефам на моей груди.
— Насчет контрацепции. Мы несколько раз не предохранялись. Я беспокоюсь….
— Я пью таблетки, — быстро и немного смущенно отвечает она. — Не переживай, маленьких Джорданов не предвидится. Но тебе стоило спросить об этом до, а не по факту.
— Извини. Так вышло, — бормочу я и тянусь за бокалом. — Иногда у меня напрочь сносит крышу, когда я на тебя смотрю.
— И многим ты так зубы заговариваешь? — ухмыляется Руслана.
— Нет. Обычно я не забываю о контрацепции.
— Ключевое слово «обычно». И часто бывает это «обычно»? — в ее голосе слышаться ревностные нотки.
— Что ты хочешь услышать? У меня никого не было с тех пор, как мы вместе начали работать над романом. Я ответил на твой вопрос?
— Да, — удовлетворенно кивает Руслана, расплываясь в улыбке. — Я сейчас быстренько приму душ и разогрею ужин. Не думаю, что он съедобен в холодном виде, — говорит она, поспешно вставая. Я удерживаю ее за руку.
— Не надо ничего греть. Только душ. А потом я исправлю небольшое недоразумение. Обещаю, что буду очень долго заглаживать вину.
— Поверю вам на слово, мистер Джордан, — со смешком кивает Руслана и, разворачиваясь, убегает в ванную комнату. Я провожаю ее тяжелым напряженным взглядом. Мне хорошо с ней, я словно оживаю, забываю обо всем, заряжаюсь ее энергией. Но что я могу дать ей взамен?
Взъерошив волосы, я встаю и, взяв со стола тарелку, иду греть ужин. Сам.
ГЛАВА 15
Она любила его теперь совсем по-другому — ведь он заставил ее страдать.
Сомерсет Моэм «Бремя страстей человеческих»
Лана
Первое, что чувствую, когда просыпаюсь следующим утром после нашего очередного ночного безумия, это легкое касание ветра к своей обнаженной коже, и почти полностью накрываю себя одеялом. Мне никогда не холодно, когда Алекс рядом, а значит что-то не так. Вчерашний день пролетел слишком быстро — вчера Алекс отключил телефон, да и меня заставил, и мы провели целые сутки под девизом «никаких звонков и социальных сетей» и полдня провалялись в постели, где он очень долго и упорно извинялся за все свои «грехи». Я не могла долго на него злиться, да и не имела права. Работа занимает большую часть его жизни, и я должна это принять. Ему не двадцать, а тридцать шесть, он занятой, взрослый человек. Мне ли не знать, каково это когда мужчина живет на работе? Мой отец явный тому пример. Наоборот, я безумно рада тому, что Алекс снова в литературной гонке, и с нетерпением жду, когда увижу его на вершине писательского Олимпа, ну или хотя бы его книгу во всех книжных магазинах страны. Кстати… после очередного секс-марафона я уговорила его открыться мне. Показать свой новый роман, который он пишет один. Медленно, но верно… сказать, что я была поражена, все равно, что промолчать. Я на час уединилась в ванной и просто проглотила то, что он написал меньше, чем за месяц, и не понимала, как ему удается за несколько глав закрутить сюжет так, что оторваться невозможно. Пролистывая страницу за страницей, я каждый раз меняла свое мнение о главном герое, поражаясь тому, как ловко он играет с гранями человеческих душ. Скажи я ему это вслух, он, наверное, станет отрицать или подумает, что я просто хочу завалить его своей лестью и пустыми комплиментами… но это не так.
