Выгрузив продукты в холодильник и забив до отказа мини-бар, принимаю душ и быстро переодеваюсь. На скорую руку жарю себе яичницу и варю кофе и, водрузив незатейливый ужин на поднос, отправляюсь к рабочему столу. Открываю вчерашний файл, бегло прохожусь по строчкам и впервые за последние месяцы не хочу ничего стереть. Обычно я редко бываю доволен написанным, почти никогда. И редактировать сам свои тексты берусь крайне редко, если я до конца уверен в идее, сюжетных линиях и характерах героев. Если хотя бы маленькая толика сомнения присутствует, то весь текст может полететь в корзину. Поэтому у нас со Стейси повелось почти с начала сотрудничества, что первые главы смотрит она, делает свои замечания, если таковые имеются, потом консультируется с редакторами издательства, и я в случае одобрения пишу дальше. На этот раз я собираюсь изменить сложившейся традиции и все сделать самостоятельно. Точнее вместе с Русланой Мейсон.
Слова складываются в предложения и незатейливые обороты легко и непринужденно. Они текут из-под моих пальцев словно музыка бесконечным потоком, и, боясь спугнуть вдохновение, я строчу, не придавая большого значения пунктуации и орфографии. Главное успеть записать мысль, которая формируется в голове. Время летит незаметно. Забываю про яичницу и кофе, которые так и стоят брошенными на подносе. Возвращаюсь в реальность около четырех часов утра, ощущая легкое головокружение. Вторая подряд бессонная ночь дает о себе знать. Нехотя закрываю ноутбук и плетусь в спальню, по дороге проверяя расписание в мобильном телефоне. Сегодня занятия начинаются со второй пары. У меня будет время до десяти утра на то, чтобы выспаться. Ложусь спать уставший, голодный, но удовлетворенный и довольный собой.
Плевать на бессонницу. Я никогда не чувствовал себя лучше. Алекс Джордан вернулся. Держись, Николас Спаркс. Скоро тебе придется подвинуться со своими слезливо сопливыми мелодрамами и уступить дорогу настоящему профессионалу литературной арены.
ГЛАВА 8
Он приводил меня в такие чудесно грешные места. Некоторые из них сейчас для меня святыни.
Януш Леон Вишневский. «Одиночество в Сети»
Лана
Защищать свое эссе я должна была в аудитории, в которой проходит лекция по философии. Прихожу вовремя, надеясь на то, что защита пройдет быстро и безболезненно. Нервничаю, как перед визитом к стоматологу, и кусаю губы, несмотря на то, что в этот раз я в себе уверена. К тому же эссе я писала сама, и пересказать его содержание не составит мне никакого труда.
Дверь в аудиторию оказывается закрыта, словно Джордан совершенно забыл о моей защите. На сайте Колумбийского я нахожу номер его кабинета и направляюсь туда, ощущая, как начинают подрагивать коленки.
— Здравствуйте, мистер Джордан, — стучусь и вхожу внутрь. Мнусь на пороге, пока Алекс отрывает взгляд от многочисленных бумаг, раскиданных на столе, и глядит на меня, удивленно вскидывая брови. Он забыл. Серьезно?
Мистера Джордана просто не узнать. Сейчас я совершенно не вижу в нем того Алекса, который приставал ко мне в клубе и бегал за мной по комнате. Это другой человек, и в первую очередь сейчас он мой преподаватель.
— Проходите, мисс Мейсон, — сдержанно кивает Джордан, не опуская взгляд ниже моей шеи как обычно. Одета я в черную юбку-солнце до середины бедра и в белую блузку. Как и полагается примерной ученице.
— Надеюсь, вы подготовили доклад и учли все мои замечания, — ледяным тоном, напоминает Алекс.
— Учла, мистер Джордан, — еще холоднее отвечаю я, делая вид, что не ощущаю новой волны напряжения между нами.
— Итак, мое эссе на тему «Судьба или выбор, что правит человеком», — начинаю я и, глядя в окно, вдохновленно рассказываю ему все, что написала на эту тему. Всего семь минут мне требуется, чтобы донести до него основную мысль своего эссе.
— Резюмируя свое небольшое исследование, основываясь на инстинктивной философии конкретно своего мышления, я пришла к выводу, что каждый сам выбирает, кто будет им править. Кто-то является автором своей жизни, а кто-то читателем, мистер Джордан. Жертвой обстоятельств или вершителем их. Следовательно, как ни крути, человеком правит ежесекундный выбор.
Алекс пожимает губы, испепеляя мое лицо взглядом. Кровь приливает к щекам, пока я снова попадаю под гипноз его магнетических глаз. Всего на мгновение.
— Хорошо. Хорошо, мисс Мейсон. Мне понравилась ваша работа. Видно, что ты писала ее сама.
— Да уж, теперь вы уже знакомы со стилем моего повествования, — немного расслабившись, я встаю рядом с Алексом и протягиваю ему бумагу, на которой он должен расписаться и поставить оценку.
Он выхватывает лист из моих рук и, глядя прямо в глаза, задает прямой вопрос, который полностью противоречит его нарочито-холодному поведению по отношению ко мне:
— Ты готова продолжить? — мое сердце пропускает удар, я начинаю ощущать, как комната становится меньше, теснее и жарче. Боже, неужели он не понимает? Я не могу…
Алекс
— Что ты имеешь в виду? — тихо спрашивает Лана, поднимая на меня смущенный взгляд. Я уже говорил, что у нее потрясающие глаза? Иногда они кажутся абсолютно черными, колдовскими, как у цыганки, а в следующее мгновение светлеют до насыщенного шоколадного оттенка. Глубокие, пронзительные, глаза-омуты, хранящие в глубине свои тайны, секреты и желания. Мне кажется, я хорошо ее знаю. Может быть, мне только кажется, и я везде ошибаюсь. Может быть, прямо сейчас я совершаю роковую ошибку, которая бесповоротно изменит наши жизни. Каким будет итог, покажет только время. Но мы не узнаем, если не попробуем, если не рискнем. Фортуна любит смелых и отчаянных, но ненавидит дураков. Я себя дураком никогда не считал. А значит, мы на правильном пути. Логично же?
— Скандальный Новогодний. Я писал до утра, а ты оставила у меня ноутбук. Придется наверстывать, — произношу я, чувственно улыбаясь. Она часто моргает, явно удивленная внезапной переменой в моем настроении. Я встаю и обхожу стол уверенной неторопливой походкой, держа руки в карманах брюк. Руслана инстинктивно делает шаг назад, явно нервничая, в то время как я абсолютно расслаблен и уверен в себе.
— Мистер Джордан, я вообще-то готовила эссе и тоже почти до утра, — поспешно напоминает Лана, скрещивая руки на груди. Продолжает держать оборону. Что ж, браво. Кремень, а не девчонка. Опираюсь на массивный стол из натурального дерева, невозмутимо наблюдая за ее попытками сохранять спокойствие и сдержанность.
— Если это все, что тебя волнует, — я беру со стола табель и рисую в него высший бал, и протягиваю Руслане. — Держи.
Она неуверенно смотрит на меня, резким движением выхватывая листок, и поспешно убирает в сумку. Словно боится, что я передумаю.
— Спасибо, — смущенно бормочет девушка, пятясь назад к двери. Я неотрывно следую за ней взглядом, который теперь скользит с ее лица вниз, задерживаясь на высокой груди обтянутой кристально-белой блузкой, контрастирующей с темными волосами и глазами.
