ГЛАВА 26
Я обнимаю Лили, позволяя подруге поплакать на своем плече. Редко вижу подругу такой разбитой. Впервые она выглядит куда жалобнее, чем я: копна белокурых локонов зализана в хвост из грязных волос, на ней надет мешковатый свитер и старые шорты.
— Неужели так сильно влюбилась? Но почему?
— Не знаю, Мика. Он очень умный, Джек хороший. Он как Доминик. Понимаешь? Сексуальный, милый. Строгий, но справедливый.
— Ник никогда не был строгим…
— Я готова вечно осыпать его прилагательными, просто потому что влюбилась, Мика. А сердцу не прикажешь. Я не знаю почему. Как увидела его, словно током ударило. Знаешь, а ведь я не верила, что так бывает. Помнишь, как я смеялась над твоими наивными чувствами к Майклу? — она щелкнула двумя пальцами в воздухе. — Ведь ты просто влюбилась в него. Ни за что. Вот и Джек палец о палец не ударил, чтобы я обратила на него внимание. И я обратила.
— Но ведь ты тоже нравишься ему… — я постаралась ее успокоить, отчего Лил только скривилась, снова собираясь заплакать.
— Мика, он все сказал, — ее нижняя губа задрожала. — Я — дура. Сама спровоцировала его…у нас был секс. Такой…потрясающий. А потом нам пришлось поговорить. И он сказал…что был женат. И эти его девочки, Боже, такие чудесные!
Я слышала эту историю уже третий раз за сегодня. До сих пор находилась в шоке от услышанного.
— Врачи никак не могут помочь его бывшей жене?
— Нет. Она находится в клинике. И знаешь, он навещает ее иногда. Но она его не помнит. Совершенно. Как и своих девочек. Джек поэтому так холоден ко мне. Не хочет никого к себе подпускать. Полностью ушел в работу, посвятил себя пациентам и дочкам. Ну, разве он не идеален?
Жена Джека потеряла память в следствии травмы, о которой Лили сама не знала. Она не ведала подробностей их истории, но по крайней мере, теперь она понимала, почему ее чувства к Джеку безответны.
Ему действительно тяжело открыть кому-то сердце. Он до сих пор любит жену.
Я понимаю его.
Я до сих пор люблю Доминика. Но его больше нет. А жена Джека — жива, но не помнит его. Я даже не знаю, что хуже…
Не представляю, как бы я себя чувствовала, если бы однажды вернулась домой и взглянула в глаза Доминика. А на меня бы смотрели два пустых карих омута, не знающих обо мне ничего: ни имени, ни моих привычек, совершенно ничего обо мне.
Два незнакомца живущие под одной крышей.
Эта история поразила меня до глубины души. Когда я потеряла Доминика, мне казалось, что больше никто в мире не испытывал ТАКОЙ боли, как я. Свое заблуждение я поняла уже с первого занятия на собраниях психологической поддержки.
— Идеален, милая. Конечно, идеален, — хочу как-нибудь успокоить Лил, но вместо этого погружаюсь в свои мысли.
А они уносили меня только к Майклу.
— Я чувствую, тебе тоже есть, что мне рассказать, — всхлипывает Лили, свернувшись калачиком на кремовом диване в гостиной моего дома.
— Я не знаю, Лили, — голос срывается, потому что имя «Майкл» сейчас вызывает во мне столько различных эмоций и чувств, что мне трудно поверить, что это по силам всего одному человеку.
Майкл начал затмевать все в моей жизни. Каждым своим словом, каждым движением.
Я чувствовала себя так, будто знаю его десятки лет, и так — будто он незнакомец, одновременно.
А вот он явно знал обо мне все. Буквально читал мои мысли. Угадывал мое прошлое, знал каждую черту моего характера, будто залез в голову и зазубрил все мои истины наизусть. Он всегда знал на какое место во мне надавить, чтобы добиться гнева или ласки. Он изучил меня, пробрался в самые недра моей души, и я понятия не имела, как ему это удалось.
Я его недооценивала.
По крайней мере, его умственные способности и силу духа.
Ни тогда в школе, ни сейчас. Считала боксером, который в руках не держал ни единой книги и был привлекателен мне только внешностью, «крутостью» и мужественностью.
Но он оказался глубже, чем я думала, и это только усугубляло ситуацию.
Осознание пришло внезапно, и от него мне стало как-то отвратительно стыдно. В очередной раз перед Ником.
Потому что я безоговорочно провалилась в Майкла Миллера снова. Как та маленькая девочка внутри меня.
Я знала, что путаю любовь с влюбленностью, а влюбленность со страстью. Поэтому отчаянно держала себя в руках, и особенно хорошо это получалось, когда Майкла не было рядом.
Эти три дня я жила у него. Ходила на работу, отвлекаясь от дурмана, который он напустил в мой разум.
На съемках, очередная маленькая никому незапоминающаяся роль, я была полностью посвящена любимому делу, а в перерывах вновь и вновь возвращалась к Майклу.
И я понимала, где он сейчас находится. В своей гребанной «Арене». Тренирует грудастых телок, которые призывно улыбаются ему и с радостью готовы раздвинуть перед ним ноги. Он улыбается им в ответ.
Не верю, что Майкл моногамен. Он с подросткового возраста трахал все, что движется, и я прекрасно знаю, что он не для серьезных отношений, и не могу ему доверять. А значит время, которое я трачу на него, впустую.
И каждый раз я говорю, что это в последний раз.
Я выхожу со съемок, полная уверенности в том, что сяду в такси и уеду домой. Но он тут как тут. Рыцарь, просчитывающий любой мой шаг наперед — встречает меня после работы. А дальше я могу думать только о том, как он силен, мужественен, и как синие джинсы обтягивают его идеально-накаченные бедра. Я могу думать только о том, как…
Представлять, как через несколько минут эти бедра будут вбиваться меня, доводя до таких уровней блаженства, с которых совершенно не хочется спускаться.
Лететь вниз с обрыва это прекрасно, но в отношениях с Майклом я лечу на дно ущелья без страховки. И когда я шмякнусь и рассеку свое сердце об острый камень, боль будет настолько сильной, что я даже ее не почувствую.
Это будет просто конец.
Лили теребит в руках мой кулон — подарок Майкла. Маленькая серебряная ласточка на тоненькой аккуратной цепочке. Не смотря на всю простоту украшения, я знаю, что кулон недёшево ему обошелся — крылышки птички украшены маленькими бриллиантами.
Да и сама мысль, что Майкл специально идет в магазин, выбирает для меня «талисман», как он выразился, заставляет меня таять и вспоминать каждую минуту, которую провела с ним, по новой.
Майкл странный. И сложный. Он может смотреть на меня так, будто я прозрачное панорамное окно в его доме, а в следующую секунду внезапно прижать к себе и завалить ласковыми эпитетами.
Я не привыкла к такому. Доминик всегда смотрел на меня влюбленными глазами, а Майк…он смотрит на меня, как на предмет вожделения. Как на собственность. При этом себя он, по ходу, считает абсолютно свободным человеком. Я боялась представить, что будет, если я заявлюсь в «Арену» внезапно и понаблюдаю за ним.
