И подобные варвары смели врываться в соседние государства, сметать сопротивление, крушить и сжигать строения, созданные признанными мастерами! Да любое здание маломальского городка Дартии было произведением искусства, по сравнением с тем, что сейчас видела. И ведь эти ангрийцы не просто уничтожали и грабили, они же отнимали чужие жизни при этом… людские! Что могло быть дороже жизни? У меня имелся только один ответ на этот вопрос, а эти монстры на моих глазах… Богиня, при воспоминании об их бесчинствах при захвате нашего замка мне самой хотелось взяться за оружие и пролить кровь, хоть вон того полуголого бугая, который чаще других приближался к нашей телеге. И ведь все ему было нипочем! Ни зарядивший дождь, ни ветер… Ишь, все любуется награбленным! Нет-нет, да и достает из кармана кожаных штанов какой-то медальон, чтобы взглянуть на него снова и погладить грубой мозолистой ладонью золотые узоры. Зачем он ему? Разве мог, по достоинству оценить тонкую работу ювелира? И что станет делать с украшением? Подарит своей жене?
А их женщины, стояли ближе к домам и смотрели на нас, пленниц, как на скот. Рослые девицы с все больше соломенными волосами. Лица, словно топором рубленные, широкая кость и плечи, узкие бедра, ноги длинные, но лодыжки имели тяжелые, нисколько не изящные. Вон они выглядывали у них из-под мешковатых юбок, пошитых из грубого полотна. А некоторые рядились, как мужчины, в узковатые кожаные брюки. Только с голым торсом никто из них, разумеется, не разгуливал, а одеты были в туники до середины бедра. Да что там, многие и походку имели мужицкую, и повадки, гоготали под стать своим мужьям, руками еще размахивали, невоспитанные, и в нас пальцами тыкали. А один раз я увидела, как две из них подрались между собой. Женщины, называется! Хотя у нас на базарной площади тоже наблюдала драки среди торговок. Но те все больше в волосы метили вцепиться, эти же, кулаками орудовали, как заправские бойцы. Одна даже нож вытащила, но мужчины их тогда уже сразу разняли. И вот куда, скажи богиня, ты меня закинула?
– Смотри. Нас везут к дому эрла, – толкнула меня в бок Арта.
Я проследила за ее кивком и увидала нечто, лишь очень отдаленно похожее на принятые в Дартии усадьбы. Приблизительно в центре этого городского поселения имелось более массивное здание с прилегающими к нему еще несколькими совсем низкими постройками, и все это было обнесено невысокой, мне по грудь, каменной изгородью. По центру ее находились ворота, и они в тот момент оказались распахнуты. Обоз же наш действительно направлялся в ту сторону.
– Ты сказала «эрл»? Это что-то вроде их правителя? – сердце мое забилось чаще, как только подумала, что возможно добралась до цели.
– Ну, да. Только местного. Он владеет землей в округе, созывает воинов в поход, вершит надо всеми суд…
– Я знаю, что в Ангрии правит король…
– Точно. Только он такой же эрл на своей земле. Ну, может быть, его надел побольше других будет, дом побогаче. А вообще, ангрийцы своих правителей выбирают на сходке. Собрание такое проходит раз в пять лет. В намеченный день все эрлы съезжаются и проводят тайное голосование. Иногда перевыбранный король не хочет уступать власть новому избраннику…
– Даже так? Не прислушивается к мнению большинства?
– Дикари! Что с них взять!..
– И как же тогда?
– Дерутся, что же еще!
И вот обоз остановился на широком дворе. Первыми спешились воины, затем только был отдан приказ и нам покинуть телеги. О, богиня, я и рада была выбраться из повозки, но затекшее тело не хотело повиноваться. В итоге, кое-как сползла, потопталась на месте, пытаясь разогнать кровь по конечностям, и дождалась Арту, пока она не встала рядом со мной. А потом всех пленниц гурьбой погнали в сторону совсем низкого строения под крышей из щепы. Я заподозрила, что это был сарай. Так и вышло. Длинное и довольно темное помещение использовали для хранения простых крестьянских орудий. Как глаза привыкли к скудному свету, просачивающемуся через маленькие узкие оконца, удалось рассмотреть плохо метеный земляной пол, мотыги и вилы в одном из углов, свалку из деревянных ведер в другом, в третьем же обнаружились залежи прошлогодней соломы.
– Чего замерла? – толкнула в спину Арта. – Ждешь, когда всю солому расхватают? Не видишь, что ли, как другие бабы себе постели устраивают? Или думаешь, богиня Рукпи за тебя подстилкой займется? Что-то я не пойму, ты в монастыре своем жила на всем готовом, что ли? – отодвинула меня в сторону и, покачивая крутыми бедрами, направилась в дальний угол сарая.
Так вот, что делали женщины, они устраивались на ночлег, а я-то не могла понять, зачем рванули в дальний угол. А оказалось, что за соломой. И мы действительно прибыли в этот городишко уже вечером, а пока добрались до усадьбы, выбрались из телег и размялись, начало быстро смеркаться. Да и вообще, даже днем особенно светло из-за непогоды не было, теперь же и вовсе темнота стала накатывать стремительно. А значит, следовало улечься, пока хоть что-то видно под ногами.
– Инга! Ко мне иди. Тут местечко суше. Эй, не туда! Не видишь разве, что в том месте крыша светится? Значит, будет на тебя капать, если дождь снова разойдется. Этот иродский ливень только поутих, но тучи все висят свинцовые… И кучнее сено клади, а сверху… вон, мешок пустой постели. Вон там их много валяется. Да, эти… все не расползется ночью под тобой подстилка, и не так колко будет. Уразумела? Чему вас только в монастырях учат, неумех! Уж точно не выживанию, когда враги дом сожгли, есть нечего, а боги не спешат кинуть хоть щепоть, хоть крошку благодати… Но краюху ты тогда ловко поймала. Как дикая кошка бросилась, цап, и поймала. Молодец. И поделила хлеб поровну. Вот тут не иначе, боги тебя наставили…
Да, я назвалась Арте другим именем. Сообразила, что старое, Ингрид, может надоумить кого-то из женщин присмотреться ко мне внимательнее. Если работали в замке, то точно знали, как звали хозяйскую дочь, а могли меня и видеть. Так что лучше бы вообще не высовываться. Только попробуй, не выделись, если не приспособлен к такой вот жизни. Откуда было знать простые житейские премудрости, если до недавнего времени имела слуг, и они все за меня делали, спала исключительно на перине и белоснежных тончайших простынях, есть подавали на серебряном блюде… Кстати, а кормить нас собирались? У меня же живот уже прилип к позвоночнику.
– Ты имела в виду какой-то прошлый случай, когда сказала, что сожгли дом, или… – стало очень любопытно узнать хоть что-то о невольной подруге, и разговор немного отвлекал от чувства голода, но задавать такие личные вопросы было неловко.
– Не сжимайся ты так. Спросила и спросила… А в жизни всякое бывает, и родные люди даже большее зло могут с тобой сотворить, чем пришлые. Я говорила про то, что меня когда-то выгнала из дома родная мать? Что так глаза округлила? Не веришь?
– Не может быть!.. Что бы родная мать…
– Еще как, может. Приревновала, гадюка. К отчиму. Сначала все пилила да работой заваливала… мне и невдомек было, отчего… А потом выяснилось! Когда она уже мне в волосы вцепилась за то, что, яко бы, не туда смотрю и не так. Тьфу, зараза, на ночь глядя вспомнилось…
