– Никуда ты не пойдешь, – объявил он.
– Тебе меня не остановить.
– Напротив. На этот раз я никуда тебя не пущу. – Он развернул Беллу лицом к себе. – Ты не можешь уйти, когда у тебя такой вид.
– Какой вид? Как у шлюхи? Без трусов, с припухшими от поцелуев губами и запахом оргазма?
– Мне очень жаль, – снова повторил он, прячась за маской сдержанности и формальности. – Этого не должно было случиться.
Белла не хотела, чтобы он снова напустил на себя официальный вид. Незачем сожалеть о произошедшем. Наоборот, ему бы следовало желать продолжения с такой же силой, с какой желает она. Она печется о нем куда больше, чем он о ней. Ее сердце разбито. Не в силах смотреть в его лишенное эмоций лицо, она потупилась.
– Прости меня.
Разозленная, она резко вскинула голову.
– Не я должна тебя прощать. Ты сам должен себя простить. Ты трус, Антонио Де Сантис.
Он побледнел.
– Считаешь себя аристократом, печешься об исполнении долга. Думаешь, что оберегаешь память Алиссии? Нет, ты оберегаешь только самого себя. Решил, что будешь в безопасности, оградив себя от реальной жизни? – Белла сердито покачала головой. – Так не бывает. Кому сейчас больнее всего, Антонио? Кому плохо?
– Мне очень жаль, – в очередной раз повторил он лишенным эмоций тоном. – Я не могу стать человеком, в которого ты хочешь, чтобы я превратился. Я неподходящий для тебя мужчина.
За всю жизнь ее так не унижали.
Антонио упорно отказывался признавать, как ему больно.
– В будущем я стану лучше себя контролировать. Такого больше не повторится.
– Нет. – Морщась от боли, она кивнула. – Точно не повторится. Не буду ожидать от тебя приветствия – тебе вовсе не обязательно проявлять по отношению ко мне вежливость. – Она горько рассмеялась над собственным нелепым положением. Антонио видит в ней лишь объект сексуальных утех, в то время как она сама… Она по уши влюбилась в него. – В нашей ситуации может быть либо все, либо ничего. Всего ты мне дать не можешь, значит, остается второй вариант – ничего. – Белла решила, что так будет лучше для сохранения собственного душевного равновесия. Но как же ей от этого больно!
Антонио спорить не стал.
– Я мог бы обеспечить тебе незаметное сопровождение…
– Я выйду через ту же дверь, через которую вошла сюда. – Белла расправила плечи, цепляясь за последние оставшиеся у нее крупицы гордости. – Но прежде мне нужно пять минут побыть в одиночестве.
Антонио смерил ее взглядом, будто ему было по силам сломить ее волю, заставить изменить мнение. Но он не мог. Белла покинет эту комнату с чувством собственного достоинства.
Ему достало ума не начать снова извиняться, хотя и очень хотелось. Она прочла это стремление в его глазах. Его жалость ей не нужна. Он не в состоянии дать ей то, чего ей действительно хочется.
Не по своей вине.
– Уходи, Антонио.
Он повиновался.
Белла поспешила запереть за ним дверь и сделала несколько глубоких вдохов, стремясь восстановить душевное равновесие. Не станет она здесь плакать. Она уйдет с высоко поднятой головой.
Никто никогда не узнает, что ее сердце разбито.
Чтобы привести себя в порядок, Белле потребовалось десять минут. Потом она повернула ключ в замке и, расправив плечи, вышла в коридор. Завернув за угол, она снова оказалась в разношерстной смеющейся толпе людей, которой не было дела до катастрофической сцены, только что разыгравшейся в одной из соседних комнат. Войдя в бальный зал, Белла стала пробираться вдоль стены к выходу. Шла она очень быстро и целенаправленно, не глядя по сторонам, так что едва не врезалась в широкоплечего мужчину, преградившего ей путь.
– Неужели ты правда думаешь, что для тебя здесь есть место?
Она подняла голову и невидящим взором посмотрела на человека, заговорившего с ней. Через несколько мгновений до нее дошло, что это Сальваторе Аккарди, ее отец. Впервые в жизни он обратился к ней напрямую! И явно не для того, чтобы помириться.
Белле стало интересно, что он имеет в виду.
– Только посмотри на себя! – прорычал он. – Думаешь, непонятно, чем ты только что занималась? – Сальваторе окинул ее уничижительным взглядом. – Ты такая же, как твоя мать, – готова раздвинуть ноги перед первым, кто попросит. Наверняка поставила себе целью как можно скорее забеременеть, чтобы выставить ответственным какого-нибудь глупца побогаче. – Он шагнул ближе. – Яблочко от яблоньки недалеко падает. Мать твоя была шлюхой, и ты такая же.
Неужели ему все известно? Он выследил их с Антонио? Белла украдкой окинула взглядом присутствующих, пытаясь понять, кто еще знает. Как это вообще возможно?
– Ты должна уехать из Сан-Фелипе, – добавил Сальваторе.
Белле, ослабленной отказом Антонио, было не по силам бороться с такой стремительной атакой, поэтому она молча стояла и смотрела на своего обидчика. Внезапно он выпучил глаза, глядя на кого-то у нее за спиной.
– Проблемы, Сальваторе? – раздался голос кронпринца Антонио.
Сальваторе напрягся.
Антонио взял Беллу за руку и крепко сжал. Этот незначительный, но весьма красноречивый жест поразил ее настолько, что она по-прежнему не могла вымолвить ни слова.
– Мы с Беллой очень близки, – продолжал Антонио. – Рад, что вы разговариваете. Уверен, что вам захочется подружиться с ней. А теперь прошу извинить, мы собирались потанцевать.
Белла смотрела на Антонио в немом изумлении. Зачем он снова подошел к ней? Зачем взял за руку? И что, ради всего святого, имел в виду, говоря о танце?
Она подняла голову, но он не смотрел на нее. Его холодный взгляд был прикован к ее отцу.
На долю секунды в бальном зале все замерло. Блистательные гости, как по команде, посмотрели на них, будто это и не гости вовсе, а актеры перед началом древнегреческой пьесы. Пока неясно, обернется ли она трагедией или нет. Даже оркестр перестал играть.
Антонио задвигался первым, и толпа тоже ожила: зазвучали преувеличенно громкие голоса и смех. Восторг, и прежде весьма ощутимый, теперь, казалось, можно было потрогать руками.
Светское общество Сан-Фелипе агонизировало.
Пришел черед Сальваторе безмолвствовать. Белле показалось, что окружающая обстановка растворилась, исчезла. Антонио повел ее прочь от Аккарди, держа за руку, как будто это нечто само собой разумеющееся, хотя для нее стало сокровенным проявлением их близости.
– Что ты делаешь? – спросила она Антонио.
– Я же сказал. Мы идем танцевать.
Она споткнулась, он остановился и обхватил ее рукой за талию, чтобы поддержать.
Ее сердце гулко колотилось в груди. Зачем ему все это понадобилось, когда наедине он ясно дал понять, что между ними все кончено?
