Оружием. Ибо это была битва, и Вороны оказались ее частью; лишь много позднее они выучат это слово и начнут произносить его, иногда с восторгом, иногда с благоговением (насколько это чувство доступно Воронам), ибо оно изменило их жизнь, изменило необратимо – на тысячи лет, принесло им богатство и процветание, страх и почет. В тот день Вороны этих земель вошли в историю Людей, и так началась их собственная история.
– Ты только посмотри, – протянул Бродяга.
Посреди схватки один из голых бойцов с криком вогнал свое оружие в живот противнику. Хлынула кровь, как у Оленухи в тот зимний вечер под деревьями, где устроились на ночевку Вороны. Великан-пришелец упал на колени, вцепившись в пронзивший его клинок, но затем безвольно рухнул лицом вперед.
– Убит, – заметил Дарр Дубраули.
Так и было. Боец со стороны Дарра (он уже считал поселенцев своими) не просто отогнал другого, не просто победил и унизил его, а убил на месте. Что же они делают? Ясно было, что пришельцы хотят отнять у поселенцев надел, а те защищаются: так семья Ворон пытается отогнать захватчиков, кричит на них, угрожает, даже дерется с ними, и захватчики делают то же самое. Но тут все было совсем не по-вороньи. Защитники дрались, словно с захватчиками, но убивали их, как добычу.
– Смотри, как он его разодрал.
– Наверное, хочет ему голову оторвать.
Они состязались целый день, все против всех, пока солнце не зависло над помрачными холмами. Люди падали один за другим, окровавленные, мертвые или умирающие. Вороны перепрыгивали с камня на камень или взлетали повыше, чтобы посмотреть, и не могли угадать, что будет дальше. Наконец пришельцы подались и отступили. Увидев это, поселенцы – по крайней мере, те, что не погибли и еще могли одолеть усталость и боль от ран, – заревели и погнались за врагами, высоко подняв окровавленные предметы – оружие.
Как ни странно, Дубовый Сук и Певец не сдвинулись с места, хотя Кони временами шарахались и трясли повозки. Бойцы с обеих сторон огибали их, но и пальцем не трогали.
Поселенцы не преследовали беглецов, только отогнали, чтобы увериться – те не вернутся снова: так стая Ворон отгоняет Ястреба. Захватчики неровной шеренгой бежали туда, где собрались их женщины и горели костры; бой закончился. Дубовый Сук спокойно развернул повозку и последовал за ними, не выказывая страха. Из-за частокола выходили женщины и детеныши. Опасность миновала.
А Дарр Дубраули и другие Вороны смотрели на самое обильное пиршество, какое только видели падальщики.
Если бы вся его семья и половина стаи, к которой она принадлежала, осела тут кормиться на много дней, они бы все равно не смогли съесть всего прежде, чем лакомство испортится настолько, что даже Воронам придется не по вкусу. От незнакомого чувства пресыщения у Дарра сжался желудок. Дарр пролетел над полем битвы и закричал во всю глотку: «Смотрите! Смотрите! Летите сюда! Быстрей, быстрей!» Он кричал и кричал, и все, кто видел сражение, тоже кричали, а потом крик подхватили более трусливые Вороны, которые прятались в роще: «Сюда! Сюда!» Дарр Дубраули услышал отзыв и закричал еще громче.
Зов пронесся по всей стае, до самого ее центра, одна Ворона передавала его другой, а та – дальше: там, откуда идет зов, происходит нечто невероятное. И те Вороны, что не сидели в гнездах, начали покидать семейные наделы, полетели к соседским, что лежали в нужном направлении, но их там не ждал отпор, потому что тамошние семьи тоже устремились на зов; так рухнули границы владений, одна за другой, а Вороны собрались в огромную тучу, которая неслась через озеро к пустошам.
На следующий день они голосили неподалеку от поля битвы, где лежали мертвые, но не знали, что делать. Разбросанное на земле богатство ошеломило их, столько еды просто невозможно было себе представить, но птицы по-прежнему побаивались живых, и все ждали, что кто-нибудь что-то да предпримет. «Давай, давай!» – кричали они, но никто не решался подлететь к мертвецам. «Осторожно, осторожно!» – предостерегали они. А самые смелые отвечали: «Мы осторожно! Смотрите!» И подбирались, парили в воздухе над сокровищами, а потом снова улетали, поскольку не могли угадать, сколько добычи убийцы и победители захотят забрать себе.
Но эти странные создания вообще не собирались есть павших врагов, только обыскали их, переворачивая трупы. Живых, но тяжело раненных добивали. Самки ходили среди тел захватчиков и – нет, не расчленяли их, не разделывали, как тушу Оленухи зимой. Они срывали с трупов верхние покровы – не шкуру, но и не кожу, а иногда били ножами, хоть те и так были мертвы; самки отрезали кусочки мяса у них между ног, но потом просто выбрасывали, будто отрезали не то, что хотели, по ошибке.
– Может, они своих сородичей не едят, – предположил Дарр Дубраули. – Вороны же не едят.
– Да, – подтвердил Бродяга. – Никогда.
– Но Вороны и не убивают других Ворон.
– Ну да, – согласился Бродяга. – Это вряд ли.
Дарр Дубраули больше не мог ждать. Чего стоит худосочный птенчик или даже Крольчонок по сравнению с этим? И он был голоден, так голоден! Почти против воли он взлетел со скалы и направился к окровавленному мясу. Он позвал за собой других, не смея оглянуться, чтобы проверить, полетели они следом или нет, но, когда он уселся рядом с ближайшим мертвецом, вокруг послышалось хлопанье крыльев. Три пары, пять, больше. Никто из двуногих не отгонял птиц и вообще не проявлял жадности; некоторые даже указывали на Ворон и испускали протяжный крик, словно приветствовали их. В воздухе стоял умопомрачительный запах крови и нагретых солнцем внутренностей. Вокруг жужжали мухи. То и дело оглядываясь по сторонам, Дарр Дубраули осторожно клюнул, оторвал кусочек мяса, попробовал жир под кожей. Ничего не случилось, двуногие не возражали, так что Дарр подскочил к телу поближе и клюнул снова. Ты смотри, какие зубы во рту, потрясающе; потребовалась некоторая отвага, чтобы добраться до распухшего языка.
Увидев, что первых смельчаков никто не прогоняет, на поле опустились остальные. Робкие тут же снова взлетели, заметив, что воины с оружием смотрят в их сторону, но вскоре присоединились к пиршеству, не обращая внимания больше ни на что: упивались мясом, дрались с друзьями и врагами за кусочки, словно не могли поверить, что вокруг столько еды. Глотая и давясь нежданным богатством, Дарр Дубраули хохотал, глядя на них. Одна Ворона оторвала огромный кусок мяса и улетела, чтобы спрятать его в кустах – на потом, другая последовала за ней, чтобы украсть добычу для себя. Разумеется, они всегда так себя вели, но теперь это было бессмысленно – ешь, пока есть место в зобу.
И вот что любопытно: Люди не возражали, когда Воро́ны расклевывали тела их противников, но, если птица садилась на труп их сородича или даже просто подлетала близко к нему, ее отгоняли криками и палками. Своих павших они собрали в одном месте, уложили, накрыли и остались рядом, будто те вовсе не умерли, будто их еще можно было ранить или обидеть. И еще Люди громко завывали, возможно, чтобы отогнать Ворон. Все это было трудно понять, но, по большому счету, и не нужно.
