Зверь сказал Дарру, что он не из этих мест; не городской, нет: ему в городе не рады, и если Люди его поймают, прикончат без сожаления.
Само собой, сначала пусть поймают, а уж потом судят, сказал он. Если вообще будет суд, а его-то не будет, потому что меня не поймают, так что идем дальше.
Дарр попытался расспросить зверя о его странствиях, узнать, где он был, но млекопитающие, похоже, не чувствуют четырех направлений, так что ведать не ведают, где находятся в большом мире, хотя некоторые из них могут по запаху отследить свой извилистый след и вернуться откуда угодно куда угодно. И в темноте тоже.
Значит, оно далеко, сказал Дарр Дубраули, место, откуда ты пришел.
Не могу сказать.
Долго идти оттуда сюда?
Койот не ответил.
Ты всегда знал Людей?
«Знал Людей»? Да я их создал!
Ты создал Людей?
Ну, они сами так говорят.
Темные улицы тут и там освещали костры, которые Люди развели в высоких металлических бочках, и свет из окон, где каким-то образом присвоили свет города. Койот обходил световые пятна; на миг он задержался что-то куснуть. Пожевал, словно вкус ему не понравился, с отвращением поджал черные губы и проглотил. И непрестанно искал глазами угрозу.
Есть такая история, сказал он и потрусил дальше.
Я слушаю, сказал Дарр Дубраули.
Значит так, начал Койот. Была такая гигантская птица. А Людей тогда не было. И эта птица ловила всех животных, уносила их на небо и там ела. И поймал этот летун, например, Жабу и взял ее в жены. А эта Жаба была теткой Орла, а он – моим дядей.
Жаба? Орла?
Это они так говорят, пояснил зверь и тихонько фыркнул. Дарр Дубраули решил, что он так смеется.
И что? – спросил Дарр Дубраули.
И то, что я, вот лично я забрался на небо. А Жаба мне и рассказала, как убить ее мужа, и выходит так, что я его убил. А дядя-Орел меня научил, что делать дальше. Нужно мне было отрезать мертвой птице крылья и выдернуть большие перья одно за другим…
Тут Дарр Дубраули, который как раз присел на фонарный столб передохнуть, плотнее сложил крылья и подобрал хвост.
А потом, протянул Койот, я посадил их в землю, чтобы создать деревья. Это были первые деревья. Ты еще слушаешь?
Скажи, поинтересовался Дарр Дубраули, а какого цвета была та птица?
Черной была та птица.
Хм.
А потом я посадил маленькие перья, и они стали Людьми. Людьми – чтобы заменить всех, кого унесли на небо и съели.
Ты создал Людей, сказал Дарр Дубраули. А теперь Люди охотятся за тобой.
Такие вот дела, сказал Койот.
А я, сказал Дарр Дубраули, когда-то был женат на Бобрихе.
Надо же.
Люди так сказали.
Койот остановился, осмотрелся по сторонам, оглянулся, присел посреди ржавой груды и принялся, извиваясь, протискиваться задом наперед в дыру, о которой явно знал раньше; потом он положил голову на скрещенные передние лапы, полизал царапину. Его трудно было там разглядеть или, быть может, просто трудно в него поверить. Дарр Дубраули уселся на обломке трубы.
А ты, значит, спросил он Дарра Дубраули, из другого места родом?
Из-за моря, сказал Дарр.
Из-за чего?
Не важно. Издалека.
Потом они оба долго смотрели друг на друга, думали одно и то же, но оба не знали, как задать вопрос. Дарр решил, что скажет: «Мы ведь обычно так долго не живем – мы, животные». Но вместо этого спросил: Это твою семью я видел?
Этих-то? Да. Жена моя и щенки.
Много их у тебя было?
Ты мне скажи, Ворона, весело ответил Койот. Ты мне расскажи, сколько у тебя было цыпляток, сколько подруг за все это время, и тогда я тебе скажу, где мы и почему здесь разговариваем.
И Дарр Дубраули рассказал.
Свет – ни закатный, ни рассветный – не менялся. Они не ели, но и не голодали. Дарру уже не нужно было объяснять, где он очутился. Там, где они пребывают, когда являются тем, что они есть; где истории Вороны и Койота можно рассказать и услышать. Койот слушал внимательно, иногда приподнимал большие уши, водил глазами по сторонам. Когда Дарр добрался до самого начала и тем закончил, Койот сказал: Ты, значит, украл вещь. Драгоценную Вещь.
Да.
И с тех пор она у тебя.
Да.
И ты не можешь умереть, пока снова к ней не прикоснешься, но кто знает, как и когда это будет.
Да.
Если вообще будет.
Да.
И они тебя ненавидели за то, что ты ее украл.
Да, сказал Дарр Дубраули.
Услышав слова Койота «тебя ненавидели за то, что ты ее украл», Дарр впервые поразмыслил об этом и решил, что это правда.
Так я и думал.
Койот зевнул, показав длинный язык и зубы; желтые глаза сошлись, язык лизнул черные губы.
А потом он рассказал такую историю:
Люди говорят, что когда-то они просто жили и жили без конца. Смерти не было. И это было хорошо, только они продолжали заводить людских щенков, а те выросли, поели все богатство, прикончили еду, – в общем, их стало слишком много. И они так подумали, что неплохо бы, чтобы старые Люди просто куда-то уходили на время. Чтобы они были «мертвые». А когда Люди их захотят видеть, то можно будет позвать мертвых обратно пением и барабанным боем. Они долго обсуждали, хорошая это мысль или не очень, и говорили об этом много. Тогда еще были Люди, которые умели с нами разговаривать – с нами, с не-Людьми, – если хорошо учились и практиковались. И вот один из них пришел к нам – ну, то есть ко мне – и спросил, что я об этом думаю, и я сказал: нет, нужно, чтобы мертвые оставались мертвыми, уходили навсегда. Жизнь для живых, так я сказал. Это знаем мы, звери, а Люди не знают. Верно ведь? И тот человек принес мои слова на их советы, но они проголосовали против. Неплохо, конечно, чтобы появилась Смерть, решили они, но мысль, что живые никогда больше не увидят друзей и родных, для Людей оказалась слишком грустной.
И вот что они сделали: выстроили дом из травы, как у них заведено, чтобы складывать туда своих мертвых. И решили, что там должно быть две двери: одна – чтобы вносить мертвых, ее закроют, когда мертвые окажутся внутри; а другая – чтобы духи через нее возвращались, когда отдохнут (или что они там делают), и снова входили в свои старые тела. И эта дверь должна была всегда оставаться открытой.
Мне это все по-прежнему не нравилось. Во-первых, придется делиться, делиться со слишком многими, и не только им, но и мне. А земля та была довольно бедная. Поэтому – нет уж. Мертвый – значит мертвый. Если духи будут возвращаться, а мертвые вставать, что им делать? Где они сядут? Им что, вернут все их богатства? Это, конечно, не мое дело, но я понимал, что это неправильно, и решил что-нибудь придумать и сделать. А вот что, по их словам, произошло дальше: когда мертвых уложили в этом доме и подул ветер, который приносит обратно духов, я взял и закрыл для них дверь. Закрыл и держал, а ветер дул сильно, и я держал сильно, и ветер не смог открыть эту дверь.
