— Еще как ужасно, но мне это было удобно. Ведь, Тельманов ничем мне не помог, когда врачи приговорили меня к инвалидному креслу. Ещё и иронизировал: «Се ля ви, дорогая, не надо было на лыжах кататься!» Вадим меня отвез в Германию, а Юра оплатил операцию и лечение. После клиники я целый год жила у него в Неаполе. Когда приехала сюда, Антон даже не спросил о здоровье, о результатах операции, о прогнозах. Его равнодушие и толкнуло меня на эту ложь. Зато не надо было ходить с ним на светские рауты. В доме мне оборудовали отдельную комнату, а два или три раза в год я ездила на лечение в санатории и лечебницы. Это я говорила мужу, а на самом деле — отдыхать в Италию.
— А зачем вы вернулись сюда? — спросила Юля. — Была прекрасная возможность остаться навсегда в Неаполе.
— Из-за «Юной пастушки», — она улыбнулась, — я много думала об этой истории, и решила, что все эти жертвы должны быть не напрасны. Картина по-прежнему находилась в этом городе, который никакого права на неё не имеет!
16. Пропавшая пастораль
Юля с интересом посмотрела на Нину Александровну и шепнула:
— Я так и думала.
— А кто же имеет на неё право? — с усмешкой проговорил Осипов.
— Законный наследник купца Филиппа Михайловича Андреева! — с гордостью сообщила дама. — Вот вы расследуете это дело, а кто-нибудь поинтересовался, как попал шедевр французского художника девятнадцатого века в наш провинциальный город?
Оба майора молча пожали плечами, а журналистка улыбнулась:
— Купец и меценат Андреев купил «Юную пастушку» в начале двадцатого века в Санкт-Петербурге для своей дочери Анастасии. Филипп Михайлович увидел сходство нарисованной девочки и его дочки.
— Вы — молодец, — похвалила гостью Нина Александровна, — правильно. А как картина попала в галерею?
— После революции купец лично передал свое имущество государству, в том числе и картину, — ответила, как на уроке, Юля.
— Это версия для учебников, — женщина вернулась к столу и взяла сигарету, — а на самом деле одиннадцатого октября восемнадцатого года вся семья купца Андреева была расстреляна представителями новой власти прямо во дворе их дома, а особняк и всё имущество экспроприировано.
— Значит, наследников нет? — спросил Колесников.
Нина покачала головой:
— Когда стемнело, дворничиха нашла среди мертвых тел семнадцатилетнюю Анастасию, которая еле дышала, — продолжила рассказ она, — и выходила её. Пуля не задела жизненно важных органов. Её закрыл своим телом Филипп Михайлович. Девушка осталась жить у своей спасительницы, позже сделала документы на фамилию Филиппова, в память об отце. Замуж она так и не вышла, но родила сына, — отца моего Юры. Так что, господа, «Юная пастушка» Огюста Лепажа по праву принадлежит Филипповым.
— Где сейф Антона Эдуардовича? — Осипов встал, готовый к действиям.
— У него в кабинете, — развела руки Нина Александровна, — но я не знаю код.
— Сейчас выясним, — Вениамин набрал номер и тут же дал команду подчиненному, — Виталик, дуй вихрем в камеру к Тельманову и узнай у него код сейфа, — он посмотрел на всех присутствующих, — придется немного подождать.
— Таисия и Юлия будут понятыми, — Андрей кивнул женщинам.
— Ты уверен, что Антон Эдуардович назовет код? — удивилась журналистка.
— А куда ему деваться? Он заявил, что ни в чем не виноват, и будет во всем помогать следствию, чтобы найти «настоящих» преступников. Вот сейчас и проверим! — Осипов оглянулся, разглядывая кабинет хозяина дома. — Солидно все тут у вас, он посмотрел на Нину и усмехнулся.
— Да, ваш муж создал атмосферу 19 го века, — добавил с иронией Вениамин, — картины, дубовый стол с инкрустацией, библиотека, — он слегка прищурился, вглядываясь в корешки книг, — из редких собраний сочинений.
— Все это сделал мой отец, — Нина подошла к массивному столу и, посмотрев на семейное фото в рамке, покачала головой, — а после его смерти Антон просто занял освободившееся место, ничего не поменяв. Знаете, я только сейчас поняла, как они похожи: отец и муж со своими барскими замашками и циничным отношением к людям.
Колесников набрал код и открыл сейф. Заглянув в темную пасть хранилища, он медленно достал папки, конверты с деньгами и фотографии обнаженных женщин, которые разлетелись в разные стороны.
— Любитель высокого искусства, — усмехнулся Андрей.
Картины в сейфе не было.
Колесников вновь позвонил старшему лейтенанту:
— Виталий, спроси у задержанного, где картина?
Он несколько раз кивнул, прижав сотовый к уху, потом усмехнулся и проговорил:
— Антон Эдуардович утверждает, что в сейфе «Пастушки» нет, и никогда не было, потому что он её не брал!
Дама закрыла лицо руками:
— Скорее бы это все кончилось!
— А где его бордовый портфель, в котором он принес картину? — спросила Юля у Вадима.
— Не знаю, — он растерянно оглянулся, — я после того вечера больше его и не видел, — он повернулся к матери, — а ты?
— Постойте, — Нина сосредоточенно стала вспоминать, потом крикнула в открытую дверь, — Таисия!
Когда появилась домработница, спросила:
— Ты видела бордовый портфель Антона Эдуардовича? — хозяйка с надеждой глянула на прислугу.
— Нет, — покачала головой та, — раньше он всегда в Департамент с ним ходил, а последнее время я не замечала, чтобы у него в руке что-то было.
— Значит, в доме есть ещё тайник! — проговорила Юля.
— А вы позвоните и спросите у него, — предложил Вадим майору Колесникову.
— Он не скажет, — уверенно ответил Осипов, — это его последняя надежда свалить все на вас.
— Ну, что ж, давайте искать, — Вениамин оглядел кабинет, — а вы, — он посмотрел на домочадцев, — вспоминайте, может быть было что-то необычное в поведении Тельманова в последнее время?
— Было! — выпалила тут же Таисья и смущенно добавила: — Раньше Антон Эдуардович не любил париться, а тут на неделе раза два просил баньку растопить.
— А где эта «банька»? — Андрей посмотрел на домработницу.
— Во дворе, — она махнула рукой, — пойдемте, я вам покажу.
Тельмановская «банька» представляла собой отдельное строение из кирпича. Дубовая массивная дверь, витражные окна и просторный коридор напоминали средневековый замок.
Слово «ищем», произнесенное Колесниковым, прозвучало, как клич «Банзай». Все начали активно заглядывать под деревянные лавки, открывать дверцы и ящики шкафчиков. Колесников начал простукивать стены, а Юля позвала Вадима и попросила передвинуть комод, в котором, как в магазинной витрине, красовались разные флаконы с маслами и лосьонами.
— Андрей! — крикнула журналистка, увидев в стенке незаметную дверцу.
