— Итак, господа, — после приветствия величаво проговорила хозяйка, — чем могу помочь следствию?
— Только дать признательные показания, — спокойно произнес Колесников, доставая из портфеля папку.
— Наверное, вы имели в виду свидетельские показания? — с иронией поправила она майора.
— Дело в том, что вы проходите у нас по делу не как свидетель, а как соучастник.
— Я — и соучастник? — она надменно оглядела гостей. — Парализованная несколько лет!
— Нина Александровна, давайте не будем тратить время, — вежливо сказал Осипов, — нам известно больше, чем вы думаете.
— Это справка от профессора Лебедева, — Колесников небрежно вытащил документы из папки и положил на стол перед дамой, — о том, что пять лет назад операция на позвоночнике прошла успешно и сейчас вы совершенно здоровый человек. Если вам недостаточно этого заключения, мы можем организовать новое медицинское освидетельствование.
Юля перевела удивленный взгляд с Вениамина на Нину Александровну.
— Заканчивайте представление и зовите своего сына, — произнес Колесников и наклонился над «инвалидом», — у вас есть возможность поведать нам о вашем сумасшедшем плане.
— А при чём здесь мой сын? — хриплый голос дамы немного дрогнул.
— Это вы придумали, как подменить полотно Огюста Лепажа в картинной галерее, а Вадим Юрьевич этот план привел в исполнение! — корректно ответил Андрей.
— Посмотрите, — Колесников стал вынимать из папки документы один за другим, — вот свидетельские показания, вы можете с ними ознакомиться. Также, здесь копии билетов в Италию на имя Нины и Вадима Филипповых. Я так понимаю, что в ближайшие дни вы планировали уехать в Москву, а оттуда — в солнечный Неаполь.
Ни один мускул не дрогнул на её лице. Нина Александровна на минуту прикрыла глаза, потом встала с кресла и подошла к окну.
— Боже мой, как мне надоело притворяться, — вдруг призналась она, — только, почему вы решили, что я должна вам что-то рассказывать?
— Вы — сильная женщина, — Колесников понимающе кивнул ей, — так быстро пришли в себя. Если вы отказываетесь сотрудничать с нами, то придется задержать вас и вашего сына до конца следствия. Поверьте, вы только усугубите свое положение.
— Значит, сейчас я ещё не арестована?
— Нет, пока нет, — вежливо произнес Вениамин и добавил, — и ваш сын — тоже. Так что, решайте сами вашу судьбу.
— Я расскажу, но только потому, что Вадим тут ни при чем. Да и моя роль невелика, — она усмехнулась, — за идеи не судят.
— Смотря, какие идеи, — усмехнулся Осипов.
— Итак, все началось с того, что ваш бывший муж Юрий Филиппов собрался иммигрировать за границу, так? — Колесников пристально посмотрел на женщину.
— Нет, все началось гораздо раньше, — она усмехнулась и, достав из шкафа сигареты, закурила.
Потом поставила пепельницу на стол и предложила всем:
— Кофе, чай?
Все единодушно отказались.
— Мой отец был большой «шишкой», как тогда говорили, а я в девятнадцать лет сообщила ему, что выхожу замуж. Когда он узнал, что мой избранник из простой рабочей семьи такой скандал закатил! Это он на высоких трибунах вещал о равенстве, братстве и руководящей роли пролетариата, — Нина засмеялась, а дома были совсем другие разговоры.
— Но вы всё-таки поженились, — улыбнулся Вениамин.
— Да, — Нина затянулась и продолжила, — отец был непреклонен, и даже заступничество моей мамы не помогло. Ну, мы с Юркой решили тихонько от родителей расписаться. А когда забеременела, ушла жить из родительских хором к нему в обыкновенную «хрущевку». Кстати, это было самое счастливое время.
— И когда же вы с отцом примирились? — поинтересовалась Юля.
— Никогда! — Нина покачала головой. — Сыну было три года, когда мужа арестовали по восемьдесят восьмой статье.
— А, — понимающе кивнул Андрей, — знаменитая «бабочка».
— При чем здесь бабочка? — удивилась журналистка.
— Две восьмерки напоминали крылья бабочки, поэтому валютчики так называли эту статью, — пояснил Вениамин, — это сейчас валюту можно свободно купить в любом банке, а в шестьдесят первом году за перепродажу иностранных денег были расстреляны три валютных спекулянта. Знаменитое дело Рокотова-Файбишенко.
— За продажу валюты — высшая мера? — переспросила с недоверием Симонова.
— Да, сам Хрущев тогда взял на контроль этот показательный процесс и поручил заняться им не милиции, а КГБ.
— А сколько «дали» вашему мужу? — Осипов достал из кармана сигареты и тоже закурил.
— Юру посадили на восемь лет. Спустя полгода мама пришла за мной и стала умолять вернуться домой. Я вернулась с сыном в отчий дом, не зная тогда, что это мой папочка постарался, чтобы Юра был от нас подальше. Разве такое можно простить?
— Вы поддерживали связь с мужем, пока он был в тюрьме? — участливо проговорила Юля.
— Сначала мы переписывались, но потом я перестала получать от него вести. Сын рос без отца, я — без мужа. А в восемьдесят втором году я познакомилась с Антоном Тельмановым и через два месяца вышла за него.
— Любовь с первого взгляда? — спросил Андрей.
— Нет, просто устала от одиночества. А он выделялся из всех поклонников, — женщина усмехнулась, — красив, остроумен, деликатен, а главное, мне показалось, что он был в меня влюблен. Но миф быстро развеялся. Антоша мечтал о богатстве и карьере, а, став зятем первого секретаря горкома партии, сразу изменил своё отношение ко мне. Но меня больше беспокоил тот факт, что он не мог или не хотел наладить отношения с моим сыном. Да, Вадику было уже десять лет, я понимала, что будут сложности, но Антон не сделал ни одного шага навстречу к ребенку. Он его просто не замечал, и меня это угнетало.
— Мне сказали, что вы дружили семьями с Галицкими, — тихо произнесла Юля, — а вы не ревновали мужа к Лилии Борисовне, ведь у них был роман в юности?
— Антона к Лиле? — жена Тельманова хрипло засмеялась. — Нет, конечно! Мой муж однолюб — любит только себя. А Галицкие друг друга просто боготворили, так что не было ни единого повода. Уверена, — она стала серьезной, — что ревнуют любимого человека или хотя бы того, кого боятся потерять.
— Что же было потом?
— Вадим уже оканчивал школу, когда неожиданно к нам явился его отец. Это была волшебная встреча! Юра сразу вошел в нашу жизнь и наполнил её счастьем. Мои самые любимые мужчины были неразлучны, а я не могла нарадоваться, глядя на них. Мы с Юрой поехали в Москву, чтобы быть рядом с сыном, когда тот поступал в университет.
— А как же Антон Эдуардович? Как он реагировал на все происходящее? — с интересом спросила журналистка.
— Никак, — Нина пожала плечами, — мне кажется, он даже не замечал того, что происходит у него дома.
