— Появились кое-какие факты, — проговорила Юля и собралась идти дальше, чтобы не допускать долгих объяснений.
— А мы дома обсуждали убийство младшей Галицкой, и сын сказал, что звонила какая-то незнакомая женщина и спрашивала адрес Камиллы.
— Когда? — мгновенно заинтересовалась Юля.
— В понедельник, двадцатого октября.
— И сын дал ей адрес?
— Нет, он ответил, что не знает, — пожала плечами Ксения Романовна и добавила, — он, действительно, не знает!
— А твой сын помнит, какой был голос? — на всякий случай спросила сыщица. — Может быть, высокий и угодливый? — она почему-то подумала про Елену Васильевну Пучкову
— Это мы сейчас узнаем у Миши, — Ксения ободряюще подмигнула и достала из кармана мобильный телефон.
После разговора с сыном, она твердо сказала:
— Немолодой, хрипловатый и надменный голос. Юль, тебе это о чем-то говорит?
Журналистка печально покачала головой:
— Пока нет, — и, благодарно пожав Ксении руку, побежала догонять оператора.
Возвращаясь на студию, она вспомнила Николаева, и ей вдруг захотелось с ним встретиться и даже послушать его оправдания. Но Виктора не было ни в курилке, ни в операторской. Она подошла к графику и увидела, что он уехал на съёмки в районный центр с Лёвой Рыбиным на целых два дня.
— Всё к лучшему, — прошептала она, усаживаясь за свой рабочий стол писать сюжет.
После монтажа Юля позвонила майору Осипову и предупредила, что в начале седьмого она с Ильей Гафуровым приедет на место преступления.
— Андрей, постарайся в это время быть там, чтобы нам не нарушать закон, — попросила она.
— Собираешься «вломиться» в опечатанную комнату? — усмехнулся он.
— Угадал, — вздохнула журналистка, — это очень надо!
— Буду! — коротко ответил мужчина.
— А номера телефонов пробил?
— Должны быть сегодня к вечеру. Пока!
— Постой, еще одна просьба, — Юля едва успела крикнуть, пока Осипов не отключился.
— Говори, Юленька.
— Узнай у своих коллег, ведущих дело по краже картины, есть ли среди подозреваемых обладательница надменного, хрипловатого голоса?
— Спрошу. До встречи!
Когда ехали к месту убийства, Юля решила воспользоваться случаем и расспросить Гафурова про его бывшую жену. Пока Ярослава шумно разворачивала шоколадку, которой её угостила журналистка, она шепнула Илье:
— Почему все-таки Камилла решилась переехать из престижного центра, где прожила всю жизнь, на окраину города?
— Во-первых, нужны были деньги, — начал объяснять Илья.
— А во-вторых? — перебила его сыщица.
— Ей там было тяжело, — он провел рукой по волосам, — она иногда рассказывала, что встречала своих бывших одноклассников, которые наперебой хвастались своими успехами, особенно, когда стали заканчивать институты. А она, активистка и отличница, — простой парикмахер!
— Кто будет шоколадку? — громко спросила Ярослава.
Все взрослые в один голос отказались, и девочка принялась поглощать лакомство.
— Однажды Камилла расплакалась, что делала очень редко, и сказала: «Не хочу, чтобы меня жалели!», — продолжил рассказ Илья, слегка понизив голос, — Ещё там всё напоминало о родителях, девяносто пятый год у неё был очень тяжелый: погибла мама, Леонид Федорович начал пить. Она пыталась его лечить всеми доступными средствами. Продала дорогие вещи и украшения Лилии Борисовны.
— Какая она сильная! — искренне проговорила Юля.
— Она — необыкновенная женщина, правда! — кивнул Гафуров и прижал дочь к себе, а Юля мысленно подметила:
«Он не сказал «была».
К подъезду дома номер семнадцать по улице Октябрьской подъехали одновременно два автомобиля. Из одной вышел майор уголовного розыска Осипов, из другой — Симонова и Гафуров, держащий за руку дочь. Они поздоровались и поднялись на второй этаж. Илья своим ключом открыл входную дверь, и все поморщились от едкого запаха табака и алкогольного перегара. Сразу стало ясно, что соседи, как обычно, что-то отмечали на кухне. Андрей аккуратно снял печать и распахнул дверь в комнату, где две недели назад была убита Камилла. Гафуров по-хозяйски щелкнул выключатель, и помещение озарилось ярким светом хрустальной люстры. Комната была большая с добротной мебелью.
«Наверное, всё это привезено из квартиры Галицких», — подумала Юля.
Ярослава быстро сняла сапожки и ринулась за угловую ширму. Уже через минуту она показалась оттуда в обнимку с куклой и, посмотрев на папу, с явным огорчением сообщила:
— Там нет собачки, — и всхлипнула.
— Какой собачки, доченька? — Илья сделал шаг ей навстречу, но девочки остановила его жестом.
— Сними обувь, а то мама не любит, когда пачкают полы, — серьезно сказала она.
У Юли сжалось сердце от неподдельной детской любви к матери и верности их домашним традициям. Она быстро разулась и вместе с Гафуровым подошла к девочке. Они заглянули за ширму. Там был оборудован детский уголок с кроваткой и этажеркой для книг и игрушек. Красивое покрывальце и подушка с оборками красноречиво говорили о том, что Камилла была заботливой матерью и создавала уют для дочери.
— Вон, — Ярослава вытянула ладошку в сторону стены.
Там, над её кроваткой, торчал гвоздь. Юля медленно перевела взгляд вниз и увидела в складках детского покрывальца что-то блестящее. Она посмотрела на Андрея и кивнула на находку. Он понял её жест без слов и присвистнул:
— У нас — улика!
Осипов быстро достал прозрачный пакетик из папки с документами.
— Симонова и Гафуров, — тон майора был официален, — будете понятыми! Оформляем изъятие возможной улики!
Андрей приподнял кружевную накидку и аккуратно достал оттуда набор для трубки.
— Интересно, — тихо проговорила Юля, — такая же топталка есть у Николаева. Но мы сюда с ним не заходили: комната была опечатана.
— А мои «орлы» просмотрели такой важный вещдок, — буркнул Осипов, — я им головы сверну!
— Там была картина с собачкой? — журналистка ласково спросила у девочки, кивнув на стену.
— Да, и мама говорила, что она меня охраняет, — Ярослава повернулась к Симоновой, — и мне было не страшно, даже когда я оставалась дома одна, — гордо добавила маленькая хозяйка.
— А рядом с собачкой были её друзья, да? — Юля присела рядом со своей собеседницей.
— Да, а откуда вы знаете? — хитро спросила девчушка.
— А у меня дома есть тоже такая картина, — улыбнулась журналистка, — с белыми козочками и пастушкой.
— А вы знаете, кто её написал? — опять задала вопрос Ярослава, а Юля отметила про себя, что пятилетний ребёнок говорит правильно: не нарисовал, а именно — написал. «Девочка с детства слышала грамотную речь», — сделала она вывод и ответила:
