— Мадам, извиняюсь, — он кивнул на дверцу, — давайте подвезу, а то вас с тротуара сносит.
— Мне недалеко, — начала отказываться Симонова, но, махнув головой, резко открыла переднюю дверцу и плюхнулась рядом с шофером, — у четырнадцатой школы остановите, — подавая плату за проезд, сообщила она.
— Ничего не надо, — водитель выкрутил руль «Газели», даже не глянув на Юлин кулачок с деньгами, — сегодня день какой-то неудачный: совсем нет пассажиров. План точно не выполню!
— Так возьмите мои, начинать надо с малого, — приветливо улыбнулась пассажирка.
— Уберите вы свои копейки, — прямодушно проговорил мужчина и удивленно спросил, — а зачем вам в школу? Сегодня же воскресенье!
— У меня мама рядом живет, — засмеялась Юля и уточнила, — со школой.
— Это вы к маме собрались так? — собеседник покачал головой.
— Как? — не поняла журналистка, на всякий случай посмотрев на себя в боковое зеркало.
— С пустыми руками! Я всегда заезжаю в «Море продуктов», там вкусная выпечка, — пояснил он, — а уж потом к своей мамаше еду. Пожилому человеку нужны внимание и сладости!
— Вы молодец, — похвалила разговорчивого шофера Юля.
— Так что, — он подмигнул, — смотаемся за тортиком?
Юля в нерешительности пожала плечами.
— Соглашайтесь, пока Коля — добрый! — хихикнул он.
— Неудобно как-то. Вы же на работе.
— Народу все равно нет, хоть покатаю телезвезду!
Журналистка смущенно улыбнулась, поняв, что водитель её узнал.
В магазине вкусно пахло ванилью и корицей, а главное, было мало покупателей. Симонова быстро выбрала воздушные эклеры со взбитыми сливками и направилась к кассе.
— Добрый день, — услышала она голос сзади и, оглянувшись, увидела милейшую старушку.
— Наталья Павловна? — на всякий случай спросила Юля.
— Я, — радостно отозвалась бывшая соседка Галицких, — видела вас сегодня по телевизору!
У Юли от стыда сжалось сердце: ведь она представилась старушке милиционером. А теперь интеллигентная Наталья Павловна поняла, что она — журналист и обманщица. Но бабулька продолжала улыбаться.
— Меня тоже приглашали на юбилей Тараса Серегина, но у меня что-то ноги разболелись… И не случайно, вон — погода какая! — кивнула она на окно, за которым жухлая листва вместе с мусором кружилась над землей.
«Значит, в новостях показали вчерашнее торжество в театре, — сообразила сыщица, — и про него говорит старушка».
— А я как увидела Люсю, Антона, Тараса, сразу вспомнила нашу Лилечку, — с печальной улыбкой продолжила Наталья Павловна, — они же были друзья! Только Лиля была из них самая талантливая, — вздохнула она, — Людмила тоже неплохо писала, а вот Антон, — она махнула рукой и усмехнулась, — художник был, прямо скажем, никудышный! Наверное, поэтому и устроился к нам после окончания училища.
— К вам?
— Да, милая, не всегда же я была старухой, — она хитро подмигнула, — я работала в городской администрации. Возглавляла отдел искусства и культуры.
— Так Антон Эдуардович был вашим подчиненным?
— Верно! И организатором оказался неплохим, быстро пошел в гору по служебной лестнице.
— А он не злился на Галицкую: она же предпочла ему Леонида?
— Он быстро забыл свое любовное увлечение юной Лилечкой, когда познакомился с Ниной, дочерью первого секретаря горкома партии. А когда вошел в их семью, у него появилось все: и квартира, и машина, и дача.
— Удачно женился, — усмехнулась Юля.
— Да, — Наталья Павловна качнула головой, — несмотря на то, что Нина была его старше на шесть лет, жили они счастливо.
— Может быть, просто делали вид?
— Может быть и так, — согласилась та, — я всегда только удивлялась, почему он, спустя несколько лет, возобновил дружбу со своими бывшими однокурсницами? А потом поняла.
— И почему?
— На работе все люди делились на подчиненных и начальников, в семье приходилось пресмыкаться перед высокопоставленным тестем, а в компании Галицких и Серегиных он мог быть самим собой. Он ведь хороший был парень: внимательный, веселый…
— А я вчера на торжестве что-то не заметила супругу Тельманова, — напрягая память, сказала журналистка.
— Она не посещает мероприятия, — Наталья Павловна скорбно поджала губы, но тут Юля увидела через окно водителя Колю, который нетерпеливо показывал на часы.
Попрощавшись с собеседницей, Симонова выскочила из магазина и, запрыгнув в «Газель», поехала к родителям.
Марта больше всего была рада эклерам, а мама сначала отругала дочь за опоздание к обеду, а потом, успокоившись, поставила перед ней коробочку французских духов.
— Ты зачем тратишься? — Юля протянула руки к подарку.
— Захотелось сделать тебе приятное! — мама вздохнула, — Переживаешь из-за Андрея?
— А почему я должна из-за него переживать? — искренне удивилась взрослая дочь, подумав, что мама не в курсе их отношений.
— Я вчера его встретила случайно и узнала, — она посмотрела на Юлю, — что его переводят в Москву. А тебя-то он с собой не зовёт?
— Мама, успокойся! — бодро произнесла журналистка. — Мы просто еще не обсуждали эту тему. Все будет хорошо!
Мама радостно обняла дочь:
— Так хочу, чтобы ты была счастлива!
— Марта, собирай рюкзак, поехали домой. Мне без тебя скучно, — предложила Юля.
— Оставь ребенка в покое! — тут же прозвучал учительский тон мамы. — У нее каникулы начались, пусть отдыхает у нас!
— Мамуль, не обижайся, но у меня здесь рядом все подруги живут, — девочка обхватила маму вокруг шеи, — и у нас планы…
Дома Юля забралась на диван и, обхватив колени руками, задумалась. О деле или о чувствах? То, что Осипов уезжает в Москву, для неё было неожиданностью. В душе появилась какая-то растерянность: хорошо это или плохо. И обида, что не сказал ей сам. В серьезности чувств Виктора к себе тоже засомневалась: вел себя на торжестве странно: то ли вызывая у неё ревность, то ли самоутверждаясь. Радовало только то, что собрала информацию, касающуюся уголовного дела. Но какого? Неожиданно оказалось, что в обоих преступлениях одни и те же участники, и Юля никак не могла выстроить логическую цепочку всего происходящего. И можно ли им верить?
«Итак, — рассуждала она, — начнем с самого начала. Под колесами неизвестного автомобиля погибает Лилия Борисовна Галицкая, оставляя на холсте набросок знаменитой картины Огюста Лепажа «Юная пастушка», ее муж спивается, и его увольняют из картинной галереи. Примерно в это же время происходит кража французской пасторали с заменой на копию. Так утверждают Яровая и Тельманов, а старушка-соседка говорит, что пить Леонид Галицкий стал после гибели жены. Нестыковочка получается. Может, бабулька путает, ей лет восемьдесят, не меньше. Дальше, по глупой случайности умирает сам Галицкий, и его единственная дочь остается одна. Не поступив в медицинский институт во второй раз, она выходит замуж. Чтобы помочь мужу вылезти из долгов, Камилла продает квартиру родителей. Они покупают комнату в коммуналке на окраине города, и жизнь молодой женщины кардинально меняется. Она устраивается на работу в парикмахерскую рядом с домом, дочь ходит в ближайший детский сад, а рядом вечно пьяные соседи. Как она воспринимала эти изменения? Девушка из интеллигентной семьи, выросшая в высотке в центре города с интересным кругом общения. Возможно, она считала это временными трудностями, а, может, была рада покинуть ту квартиру, чтобы реже вспоминать последние годы, связанные с потерями родных? А тут очередная беда — измена мужа, но она не падает духом и продолжает работать и воспитывать дочь. И за что её убили? Имеет ли какое-то отношение к её смерти человек, похожий на театрального Циолковского? Совершенная путаница! Надо начинать сначала и точно узнать, при каких обстоятельствах умерли родители Камиллы.
