— Спасибо, Гришаня! — крикнул Виктор добродушному водителю, захлопывая дверь служебной «Газели».
— Удачи вам, ребята! — мужчина помахал им рукой и, развернувшись на неширокой сельской улице, поехал назад.
— Ну что, — размашисто шагая, спросил Николаев, — идем сразу к нашей Анне Васильевне?
— Нет, — качнула головой Юля и посмотрела на часы, — предлагаю зайти в гости к Александре Зениной. Она как раз должна с работы прийти.
— А вы что-то имеете ей сказать? — на одесский манер смешно проговорил попутчик.
— Имею, — засмеялась Юля.
Она вспомнила слова тети Нюси о том, что бывшая невеста её дяди живет на другом конце села, поэтому они направились в ту сторону. Спросив по дороге у местных жителей, где дом медсестры Александры Бирюковой, друзья быстро нашли её жилище. Через редкий дощатый забор были видны яркие петуньи и желтые шафраны, растущие у самого входа во двор. Льющаяся вода из шланга в клумбу с цветами навела на мысль, что хозяйка уже дома.
— Здравствуйте! — громко крикнула Юля через забор, надеясь, что женщина откликнется.
Но было по-прежнему тихо.
— Ну-ка, — Виктор подал журналистке сумку, а сам поставил одну ногу на выступ в заборе и, перекинув руку, открыл изнутри ржавую защелку калитки. Она тут же отворилась.
— Прошу, — улыбнулся он, пропуская Юлю во двор.
Сыщица оглянулась вокруг. Приусадебный участок был ухожен. Кроме цветов, росших вдоль дорожки к дому, здесь росли кусты с ягодами, а в глубине двора — фруктовые деревья. Кисти с крупными бардовыми вишнями лежали прямо на шиферной крыше. От влажной политой земли исходила приятная прохлада.
— Дома кто-нибудь есть? — опять звонко крикнула Юля, но и как в прошлый раз никто не ответил.
— Может быть, она вышла к соседям, — предположил Николаев.
— Странно, — пожала плечами Симонова, — давай заглянем в дом?
— У тебя мания лазать по чужим домам, — усмехнулся он и пошел за подругой по тропинке.
В коридоре было темно, и Юля спотыкнулась, наступив на брошенные у порога босоножки. Она присмотрелась к обуви и качнула головой, пройдя дальше. Дверь в комнату была распахнута настежь. В проеме висела марлевая занавеска, внизу которой болтались привязанные железные болты для того, чтобы легкая ткань не разлеталась на сквозняке, а выполняла свое прямое предназначение: не пускать в дом комаров и мух. Юля отвела занавеску в сторону и увидела Александру, молча сидящую за столом и смотрящую прямо на неё. Для сыщицы это было так неожиданно, что она даже вздрогнула, сделав робкий шаг навстречу.
— Здрасти, — растерянно проговорила она и остановилась.
— Здрасти, — в тон ей ответила хозяйка, не выказав никаких эмоций.
Виктор легонько подтолкнул журналистку и тоже вошел в комнату, кивнув женщине.
— Меня зовут Юлия, — произнесла она и тут же пояснила, — я племянница Ивана Харитоновича Чугунова.
— Я знаю, — спокойно ответила та, — садитесь раз пришли.
— Александра, — гостья запнулась, — простите, не помню ваше отчество, можно у вас кое-что спросить.
— Зовите просто, тетя Шура, — она устало махнула рукой, — спрашивайте!
— Меня интересуют некоторые детали того страшного лета, когда произошли трагедии в семье Вихляевых и у вас. Когда Павлуша вернулся из больницы, он принял вас за вашу сестру Ирочку, да?
В комнате воцарилось молчание. Лишь монотонное тиканье настенных часов, и больше не единого звука. Юля уже собралась повторить вопрос, как женщина неожиданно несмело улыбнулась и качнула головой.
— Мама Павлика тетя Вера никуда его после психушки не отпускала от себя, везде водила за ручку. А он однажды убежал от неё и примчался к нашему дому. И давай кричать прямо с улицы: «Ирочка-Ирочка!» Моя мать говорит мне: «Что же нам делать? Как ему объяснить, что нашей девочки больше нет?». А сама сидит и плачет. Я вышла за ворота, даже не успела ничего ему сказать, а он увидел меня, схватил за руку и шепчет: «Ирочка, хоть ты не бросай меня!» Мне было самой одиннадцать лет, но я поняла, что Павлик принял меня за мою сестренку, и ответила ему ласково: «Не бойся, я тебя не брошу!» И после этого так и пошло: для сельского блаженного Павлуши я стала Ирочкой.
— А как же так случилось, что в Залиманском об этом никто не знал?
— Знали только наши мамы. Ну, — женщина недоуменно пожала плечами, — он же не называл меня так при людях… Да и не обращал на него никто внимание, что он там лепечет, что бубнит себе под нос.
— А вы ходили в гости к Вихляевым? — на всякий случай спросила сыщица.
— Я ходила здесь ко всем! — она усмехнулась, — Сейчас молодежь в город уезжает, а в селе остаются одни старики. Вот и приходится навещать их, особенно одиноких: то укол сделать, то продуктов и лекарств по пути купить. Но к тете Вере я приходила и просто так. Она была очень мудрой и гостеприимной женщиной. И несчастной, — добавила Шура.
— А она вам случайно не рассказывала про тайник с чужими письмами? — Юля замерла, ожидая ответ.
— Удивительно, что вы про него знаете, — хозяйка даже хмыкнула, — тетя Вера только мне про него сказала, а я — никому!
— Мы его нашли! — сообщила журналистка.
— Ух, ты, — покачала головой женщина, — а тетя Вера не нашла.
— А откуда она узнала про тайник? — спросил Виктор.
— После того, как погибли её дети и муж, она лежала в больнице с Павликом в областном центре. А когда вернулась оттуда, не узнала своего свекра. Старик опустился, сильно запил. А когда услышал, что единственный оставшийся в живых внук лежит в психдиспансере, упал перед своей снохой на колени и давай виниться, — Александра вздохнула и продолжила, — всё он рассказал тете Вере, как осенью сорок второго года раскопал во дворе Чугуновых тайник, забрал мешок с фронтовыми письмами, золотые украшения и наградную саблю. А ещё ей поведал, что с самого детства слышал от своего отца, что тот мечтал иметь такую же саблю, как у соседа Харитона. Поэтому был горд собой, что исполнил мечту отца. Золотые вещи продавал потихоньку, чтоб никто не заметил, а письма с саблей спрятал в доме. А потом добавил, что проклятие на их род пошло от этой сабли. Видать, сказал он, что она заговоренная была, и умер прямо на её руках, не успев сообщить, где же тайник, — Александра посмотрела на гостей, — это всё, что мне рассказала тетя Вера.
— Мы, — Юля перевела взгляд на Виктора, — так примерно и думали. Но вот что странно, одно письмо из того тайника нашли у дяди Вани. Не можем понять, как к нему оно попало?
— Да-да, — махнула рукой Шура, — я забыла! Тетя Вера обнаружила в кармане пиджака деда Павлуши единственный фронтовой треугольник. Она его потом за икону спрятала. А никому не рассказывала, потому что стыдно было за свекра. Она говорила, что уважала всех Чугуновых, особенно тетю Марусю и признаться в грехе, пусть даже чужом, стыдилась.
