– Послушай-ка, Эдна, – прокудахтала розовощекая, – ведь так нельзя, мы совсем заговорим наших друзей. Что они о нас станут думать?
Чтобы не расхохотаться, Джорджетта прикрыла рот ладонью.
Когда женщина назвала Хьюго другом, у него сделалось такое лицо, что просто пиши с него картину! За такой портрет Джорджетта не пожалела бы и половины своих жалких сбережений. Она тоже толкнула его локтем – в ответ, – и вот это уж точно вышло не случайно.
– Они думают совсем не о нас. – Худощавая заулыбалась, отчего на ее щеках появились ямочки. – Только друг другом – вот чем они заняты. Погляди – жмутся друг к другу, точно голубки! Вы ведь новобрачные, правда?
Хьюго тотчас же вжался в дальний угол сиденья.
– Нет, не новобрачные, – пробурчал он.
«Совсем не обязательно произносить эти слова таким оскорбленным тоном», – подумала Джорджетта, а ее спутник тем временем проговорил:
– Видите ли, меня зовут Хьюго Ларк, а это – моя двоюродная сестра мисс Сноу. – Он бросил на Джорджетту мрачный взгляд и добавил: – К сожалению, моя кузина немая. – С этими словами Хьюго весьма выразительно взглянул на ее локоть.
«Негодяй! – мысленно воскликнула Джорджетта. – Ведь ты первый меня толкнул!»
Она уже открыла рот, дабы опровергнуть ложь насчет немой кузины, но тут Хьюго вновь заговорил:
– Правда, иногда она что-то бормочет, но предупреждаю: бедняжка переболела мозговой горячкой, поэтому не нужно обращать на нее внимание.
– О-о, какая жалость! – воскликнула миссис Друп. – Так она немая, говорите? Ах, ты боже мой! Тогда вы и думать не можете о том, чтобы на ней жениться, правда? Ах, бедняжка! А я так люблю смотреть на новобрачных! Они такие счастливые! Но быть вдовой тоже совсем не плохо. Да-да, очень даже неплохо. – Миссис Друп повернулась к сестре. – Мозговая горячка! Подумать только!.. Дорогая, а помнишь…
И женщины продолжили болтать, развлекая друг друга общими воспоминаниями.
Джорджетта же перевернула листок и огрызком карандаша, зажатым в кулаке, крупными отчетливыми буквами, чтобы Хьюго смог прочесть без очков, написала: «Я вам за это отомщу». Широко улыбнувшись, она сунула листок своему спутнику.
– Что она написала, мистер Ларк? – с любопытством взглянула на Хьюго миссис Друп.
– Моя кузина пишет, что ужасно рада с вами познакомиться, – ответил он с невозмутимым видом.
– Какая милая девочка! – Миссис Брандидж подмигнула Джорджетте. – Хотите яблочка из моей корзинки, мисс Сноу?
В тот же миг Джорджетта поняла, что с самого завтрака ничего не ела, и, утвердительно кивнув, улыбнулась. После чего, откинувшись на спинку сиденья, с хрустом надкусила красное яблоко.
А Хьюго тем временем вытащил из ее руки карандаш, затем, порывшись в своем футляре, извлек складной нож.
– О-о!.. – тихонько взвизгнула миссис Друп. – Нож, сестрица! У него нож!
– Не трусь. – Миссис Брандидж схватила корзинку и начала рыться в ней. – У меня тоже есть ножик, и я сумею защитить нас обоих. Вот вам, мистер Ларк! – И она с торжественным видом продемонстрировала… вилку.
Хьюго, поглощенным тем, что очищал конец карандаша от обломков грифеля – Джорджетта столь энергично на него нажимала, что он сломался, вскинул на нее взгляд и в растерянности пробормотал:
– Прошу прощения… Вы хотите, чтобы я взял эту вилку?
– Господи, нет, конечно же! – Миссис Брандидж протянула вилку сестре и пробормотала: – Он где-то тут, где-то тут… – Она извлекла из корзинки пирог, затем – еще одно яблоко, а потом сверток с холодным цыпленком, и вся эта снедь была переправлена на колени к сестре. – Погодите-ка, мистер Ларк. Я его сейчас найду.
– Жду с нетерпением. – Хьюго поднес карандаш к глазам, критически осмотрел и срезал еще несколько стружек.
– Вот же он! О, нет-нет! Это кость того цыпленка, что мы съели в обед. Сестрица, у меня правда был нож в… Ага! – В следующее мгновение миссис Брандидж извлекла из недр корзинки нож. – Вот так-то, мистер Ларк. Видите?
Плечи Джорджетты снова затряслись – она не веселилась так со дня последней вылазки в Воксхолл-гарденс. К этому времени Хьюго уже успел сложить нож и убрать на место, потом тщательно собрал стружки и выбросил в окно кареты. Закрыв окно, он снова сел лицом к попутчицам, и в тот же миг миссис Брандидж, выставив перед собой нож, закричала:
– Ха, вот видите?
– Благодарю вас, вы очень любезны. – Хьюго вытащил нож из слабых пальцев женщины, затем взял у Джорджетты яблоко и отрезал ломтик. Вернув нож и яблоко, он отправил ломтик в рот и пробормотал: – О, прекрасное яблоко, миссис Брандидж. Огромное вам спасибо. – Джорджетта украдкой пнула его, и он добавил: – И вам спасибо, мисс Сноу. За щедрость…
– О-о!.. – Миссис Брандидж с удивлением уставилась на нож в своей руке: казалось, не понимала, откуда он взялся. – Так вы… Ах, не стоит меня благодарить. Пустяки…
– Значит, вы не собираетесь на нас нападать? – Миссис Друп, похоже, расстроилась. – Не хотите даже попытаться? Но, уверяю вас, мы сможем дать вам отпор.
Джорджетта улыбнулась. Судя по всему, эта почтенная дама прочла не меньше романов, чем она.
– Подобная попытка была бы глупостью с моей стороны, – ответил Хьюго. – И грубостью к тому же. Ведь вы были очень любезны, угостили яблоком мою кузину…
– О, приятно слышать!.. – Миссис Брандидж придирчиво оглядела содержимое корзинки, все еще лежавшее на коленях сестры, затем спросила: – Не желаете ли отведать этого пирога, молодые люди? Там внутри те же самые яблоки, что вам так понравились. Но только резать буду я, с вашего позволения…
Хьюго и Джорджетта закивали, и добросердечные вдовушки поделились с ними сладким пирогом с хрустящей корочкой, затем отрезали и по кусочку от оставшегося цыпленка. А Хьюго извлек из своего кожаного футляра, казавшегося бездонным, пакетик жареного миндаля и пустил угощение по кругу. Только Джорджетте нечего было предложить попутчикам, но пировала она наравне со всеми, поэтому старалась выразить свою благодарность взглядами, обращенными ко всем троим, но в первую очередь – к сестрам. И, конечно же, она наслаждалась зрелищем, которое являл собой лорд Хьюго Старлинг, затеявший разговор с немолодыми вдовами. Он полагал, что упростит дело, представив ее немой, но… как там говорится? «Не рой другому яму»? Да, Джорджетта наизусть помнила все, что вычитала у Шекспира.
За окнами кареты миля проносилась за милей, а солнце уже закатилось – точно похищенный золотой соверен, – и на смену ему явился молочно-белый месяц, озаривший ночное небо прохладным серебристым светом. То и дело мигали огоньки каретных фонарей, и пассажирам казалось, что вокруг экипажа порхают светлячки.
Наконец, когда с трапезой было покончено и остатки ее убрали в корзинку, Джорджетту стало клонить в сон. Некоторое время она пыталась бороться с накатывавшей дремотой и изо всех сил сжимала зубы, подавляя зевоту. Сестры же благополучно заснули, склонившись головами одна к другой, и казалось, что они по-прежнему о чем-то беседуют.
