– Не подавись, – надменно выговорил Император. – Вот она – наша надежда на светлое будущее. Грязная, бледная и голодная. Н-да.
Юкон отложил вилку и уставился в стол. Он и впрямь походил на оголодавшего шакала, готового стать ручным за кусок мяса. Нет, не дождется. К голоду ему не привыкать.
– Зачем вы меня выпустили? – спросил он, искренне недоумевая. – И моего друга – зачем?
– Твой друг, – Император поморщился, – слишком омерзителен, чтобы держать его здесь, и достаточно туп, чтобы отправить его домой. Не бойся, он уже на полпути к Тенебрису.
– Ну спасибо, – проворчал Юкон. – А меня зачем отпустили?
– Пожалел, – ответил Риад, глядя внуку в глаза. – Ты и так тощий, еще умрешь ненароком.
У Юкона забурлила кровь, но вместе с тем он услышал что-то сквозь бахвальство – какую-то смутную тревогу. Еще не страх, но зерно, из которого он скоро проклюнется. И стало до того приятно, что обида отскочила от него, как выброшенная рыба от камней.
Но раскрывать свои карты раньше времени он не собирался.
– Ну умру, и что с того? – спросил он со всей наивностью, на которую был способен.
– Фос расстроится, если вернется, – хмыкнул Император. – К тому же ты молод и владеешь подчинением. Маловероятно, но не исключено, что из тебя получится сносный менкур. В текущих реалиях у нас каждый человек на счету.
– Но только не у Шанны, – ляпнул Юкон, якобы случайно, но у Риада мгновенно проступила пульсирующая жила на шее. Он взглянул на внука с презрением.
– В этом доме, впрочем, и за его пределами, – процедил Император, – именем твоей матери зовут только блудливых девиц, нагулявших приплод не пойми от кого.
Юкон так и не понял, кому в Луксмире даруют имя Шанны, но подумал, что вряд ли кому-то хорошему. И вспомнил: Битсари говорил, что правительница Тенебриса издала приказ называть именем Фоса нищих. «Те еще порядки», – тоскливо подумал Юкон, но не стал возражать.
– Значит, я буду сидеть в замке?
– А что тебе делать снаружи? Там нет мертвецов, которых ты мог бы вернуть.
Юкон не нашелся, чем ответить. По крайней мере так, чтобы не оказаться снова в темнице.
– Ты здесь не гость, – Император завершил трапезу, промокнув губы салфеткой. – И никто не станет за тобой бегать.
– Какая новость, – съязвил все-таки Юкон. – И как мне это пережить?
– Вот что значит – доверить воспитание ребенка помилованному убийце, – выплюнул в ответ Император и поднялся из кресла. – Что за наказание. Один глупец дал жизнь другому.
– Мне кажется, вы слишком самокритичны.
Император так сверкнул глазами, что казалось, в них отразились несуществующие молнии. Обойдя Юкона со спины, он остановился напротив, наклонился и пристально уставился единственным зрячим глазом на внука. Лица их были теперь так близко, что Юкон учуял сладковатый запах угасающей жизни.
– Я знаю, чего ты хочешь, – процедил он сквозь сжатые губы.
– И чего же? – в тон ему прошептал Юкон.
– Чтобы я выслал тебя в иной мир, откуда бы ты снова смог попасть на Интермирье и уговорить Соро отпустить Фоса. Но ты не покинешь пределов замка, пока я не разрешу.
Юкон, которому такой сценарий и в голову не приходил, не выдал удивления. Хотя идея ему нравилась.
– Отец не на Интермирье, – ответил он, подозревая, что хорошей новостью для Императора его слова не станут. – Он в Тенебрисе.
Риад до хруста сдавил кулаки и отступил. Было заметно, что он не знает, как поступить. И в кои-то веки на лице его отразилось не то волнение, не то страх.
– Снова будет над ним потешаться, – забормотал он себе под нос, будто забыв о присутствии Юкона. – Дрянь. И ведь всякий раз… Стоит захотеть – и он с ней рядом… Орбис ее побери! – заключил он с такой злобой, что даже Юкону стало не по себе. Он и не думал, что нити, за которые нельзя тянуть, находятся так близко.
– Из замка не выходи, – добавил Император, уже в дверях. – Сола за тобой присмотрит.
Такого завершения разговора Юкон никак не ожидал и, оставшись один, не побрезговал доесть недоеденное. Сытость разморила его, и мысли текли медленно. В конце концов он поднялся и поплелся обратно в свое заточение. Однако не успел миновать и одного пролета галереи, как услышал голоса за углом и замер. Императора он узнал сразу, а вот его собеседницу с низким мягким голосом слышал впервые. И разговор их носил отнюдь не дружелюбный характер.
– У тебя совсем нет сердца, – обвиняла женщина.
– Кто бы говорил, – вяло отбивался Император.
– Что будешь делать, если Шанна вовсе не отпустит его? Или он сам решит остаться?
– В первое еще могу поверить. Во второе – нет. Как ни странно, но мальчик, похоже, влияет на него почти благотворно.
– Кстати, о мальчике. Ты ведь понимаешь, что нельзя удерживать его в замке? Это немыслимо! Чтобы Козырь сидел взаперти, вместо того чтобы помочь нуждающимся. Мне кажется, как и в случае с Фосом, вместо ума ты слушаешь сердце.
– У меня же его нет, – напомнил Риад.
– Не увиливай. Мы должны ему все объяснить.
– Мы?
– Хорошо, я. Доволен?
– Я буду доволен, если он останется в замке под присмотром и охраной.
– Сколько? До старости?
– До того, как Шанна перестанет его искать.
Они помолчали. Женщина взволнованно дышала, но на ее голосе, похожем на клейкую смолу, волнение не сказывалось нисколько.
– Он – мальчик пятнадцати лет, – напомнила она. – Знаешь, чего хотят мальчики в этом возрасте?
– Мне было пятнадцать больше века назад. Прости, я уже забыл.
– Свободы! Послушай, Фос рассказывал, что за мир пробудили для мальчишки. И будь я подчинена, если перед нами не самый свободолюбивый ребенок в Луксмире.
– Для таких у меня есть подходящее место. В темноте и покое.
– Ты что, отправишь собственного внука за решетку?
– Уже.
Вот теперь женщина точно задохнулась от гнева. И Юкон невольно почувствовал к ней симпатию – наконец-то хоть кто-то за него заступается.
– Совсем спятил, – подчеркнуто холодно продолжила женщина.
– Старею, – хмыкнул Риад.
– Мы с тобой ровесники. И я, в отличие от тебя, еще не выжила из ума.
– Уверена? Предлагаешь отпустить мальчишку на все стороны? Как думаешь, куда он пойдет?
– Я думаю, у тебя нет иного выхода, если хочешь его обуздать. Это в твоих интересах. И в интересах нашего народа.
– Довольно, – терпение в интонациях Императора иссякло. – Не говори мне о моем народе. Я отдал на твое попечение лучшую его часть.
