– Боже! Она правда не умерла? А я считала, что похоронила труп! – простонала Головина.
– Нет, она жива, – повторил Иван, – Ангелина Алексеевна выбралась из могилы.
Мария Алексеевна прошептала:
– Но как? Я… я… я… ее засыпала… всю!
– Если могила сделана по всем правилам, глубиной два метра, покойный лежит в гробу, то выбраться ему очень трудно, – произнес Иван Никифорович, – но у вас точно не хватило сил вырыть такую яму. Полагаю, что вы опустили единокровную сестру в небольшое углубление. Закидали землей, не утрамбовали ее. В плохо спрессованном грунте образовались пустоты, в них свободно циркулировал воздух, а земля-то была холодная. Есть интересная научная работа одного профессора, тот доказывал, что из состояния каталепсии больного можно вывести, опустив его в ванну с ледяной водой. Не стану сейчас обсуждать, прав он или нет, но, похоже, на Ангелину понижение температуры подействовало отрезвляюще. Она смогла выбраться из могилы, дошла до деревни.
– Я все это уже слышала, но все равно не верится, – выдохнула мать Игоря, – до сих пор не могу это осознать! Понимаю, что все говорили правду.
– Ангелина была очень напугана, – продолжил мой муж, – и она плохо себя чувствовала. Скорей всего, от сильного удара лопатой женщина получила травму мозга. Но смогла кое-что рассказать Валерии Васильевне. Про сына промолчала. Почему?
– Думаю, Ангелина ничего о нем не помнила, – вздохнул Никита. – Мозг пока не очень хорошо изучен. Но я знаю случаи, когда после инсульта, травмы больной узнавал жену, детей, а про свою мать говорил: «Это кто? Впервые ее вижу».
– По какой причине Лина более не объявлялась? Не приехала к Марии Алексеевне? Дима, включи запись, – попросил Иван.
– Здравствуйте, – произнес приятный женский голос, – я, Валентина Гавриловна Макарова, руководитель программы помощи психиатрическим больным. К нам обратилась Львова Антонина Николаевна с просьбой помочь Фонаревой Ангелине Алексеевне, у которой есть проблемы с психикой, но не состоит на учете, не получает лечения. Нами проведена проверка этого заявления. При выезде на место жительства Фонаревой обнаружено запущенное состояние квартиры, отсутствие продуктов. Наш врач отметил физическое истощение женщины, неадекватность ее реакций. Фонарева пренебрегала личной гигиеной, агрессивно отреагировала на наш приход. Была не способна себя обслуживать. По нашему направлению больную принял сначала медцентр имени Гладкова, потом мы переселили ее в наш дом постоянного проживания, оформили опекунство. Квартира Фонаревой сдается, деньги идут на нужды больной. Нам известно о наличии у нее сына Федора, прописанного вместе с матерью. Его местонахождение неизвестно. На сегодняшний день состояние Фонаревой не внушает опасений. Она находится под наблюдением врачей, получает необходимую терапию. Контактна. Общается с другими больными. Занимается арт-терапией. Способна ухаживать за собой. Но самостоятельно проживать не может. Отсутствует память о прошлой жизни. Упоминание о сыне не вызывает положительных или отрицательных эмоций. Была травма головы, предположительно полученная за несколько месяцев до нашего посещения ее квартиры. Никакими данными о том, кем и когда рана нанесена, мы не располагаем. Родственники Фонаревой не найдены. Уважаемый Иван Никифорович, если вы обнаружите кого-то из близких Ангелины Алексеевны, мы будем очень благодарны за любую помощь от них. Наша организация существует за счет спонсорской помощи неравнодушных людей.
– Она сошла с ума, – сказала Мария Алексеевна. – Боже, как все сплелось в один клубок. Одна ошибка моего отца, и… Связь с посторонней женщиной, и вон сколько бед! Самое красивое на свете поместье «Черная жемчужина любви» едва не превратилось в «Черную жемчужину раздора». В жизнь законной дочери ворвалась внебрачная, и случился ужас.
– В доме правда висит люстра из жемчуга? – вдруг поинтересовался Димон. – Вы о ней журналисту рассказали. Ангелина прочитала ваше интервью и решила приехать.
– Папа говорил, что люстра висела в прежние времена, – пояснила хозяйка дома, – но после большевистского переворота из усадьбы украли много ценного. Я, превращая санаторий снова в жилой дом, заказала такую же, но жемчуг, конечно, искусственный. Светильник дорогой, но бешеных денег он не стоит.
– Вы соврали прессе, – вздохнул Коробок.
– А зачем журналистам правду знать? – хмыкнул Игорь.
– Мы обратились к вам, чтобы выяснить, кто отправил нам анонимку, – сердито сказала Елена.
– Нет. Семья хотела получить доказательства того, что Екатерина умерла естественным путем, – уточнил Чернов, – и теперь мы знаем – Мария Алексеевна давала невестке таблетки, которые разбалансировали ее организм, пробудили у нее неутолимый аппетит.
– Мама не знала, что лекарство так подействует, – возмутился Игорь, – она же вам пояснила: полагала, что Катя слегка притихнет. Не понимала, что пилюли могут уложить ее в гроб. Она в этом случае никогда бы ими не воспользовалась.
– И уж совершенно точно, зная о действии лекарства, свекровь не привела бы всех нас к вам, – воскликнула Лена. – Нанимать сыщиков для поисков самой себя? Это нонсенс. Вы раскопали погреб с семейными тайнами, довели Марию Алексеевну почти до инфаркта, а нас с Игорем до нервного тика. Но никто не просил Татьяну и ее людей рыться в чужом белье, а ответа на вопрос про мерзкое письмо так и нет.
– Повторяю. Мы получили доказательства естественной смерти Екатерины, – сказал профайлер, – теперь вы в курсе, почему она умерла.
– Значит, кто послал анонимку, вам неведомо! – сверкнула глазами Лена.
Я поняла, что настал момент сообщить правду.
– Мария Алексеевна, вы живете в поселке? За общим забором? Вокруг охрана? Посторонний без пропуска не попадет на территорию?
Вместо матери ответил сын:
– Шихово деревня, секьюрити там нет, но у нас очень тихо.
– Калитку вы запираете? – спросила я.
– Она захлопывается, – пояснила Елена, – открыть ее просто, надо просунуть руку между прутьями и отодвинуть задвижку.
– Беспечно, – оценил ситуацию Димон.
– Согласен, – кивнул Игорь, – давно собираюсь повесить камеры, сделать глухую дверь в заборе.
– Через изгородь ничего не стоит перелезть, – махнула рукой Лена, – а обвеситься объективами не лучшая идея, только внимание к себе привлечешь.
– Если я не ошибаюсь, почтовый ящик висит снаружи у калитки, – продолжала я.
– Верно, – согласился Игорь, – у многих жителей есть собаки, почтальон их боится, на участок не войдет.
Плазма на стене засветилась, на ней появился текст: «Знаю, кто зверски убил Катю. Могу всем рассказать. Как ужасное сообщение о том, что в вашей семье есть коварный преступник, повлияет на жизнь родных? Зарубежные партнеры совершенно точно откажутся иметь с вами дело. Конец амбициям, мечтам и большим деньгам. Думаете, информация о жутком поступке похоронена? Есть человек, который знает правду о смерти Кати. Кто он? Я! Хотите найти меня? Это невозможно, но за хорошие деньги я замолчу».
