Я соскочила с качелей. Пора было взглянуть на китайскую миску и убедиться, что причиной всему чья–то алчность. В доме, погруженном в тревожный сумрак, было очень тихо, но на кухне я столкнулась с Шанталь.
— Приятно провела время? — спросила я доброжелательно.
Черт! Минерва сидела на страже у своей миски. Я протянула руку, собираясь погладить собачку, и тут же отдернула. Хорошо декларировать, что ради дела готов на любой риск, но рисковать тремя своими любимыми пальцами я вовсе не собиралась. Меня выручил кот. Он появился из–под стола, грозно зашипел, и Минни тотчас испарилась.
Я схватила добычу и прижала к груди. Шанталь сняла свою черную кофту и аккуратно повесила на спинку стула. Я небрежно выбросила остатки еды в мусорное ведро и перевернула миску.
— Спасибо за возню с обедом.
— А ты чем занималась? — машинально спросила я.
На дне миски красовался чернильный штамп: "Сделано в Тайване". Моя блестящая теория обратилась в прах. При ближайшем рассмотрении миска выглядела настоящей халтурой, грубой подделкой под старину. Какая жалость! Если бы миска принадлежала эпохе Мин, это помогло бы не только раскрыть убийство Энгуса, но и решило бы денежные затруднения сестер.
Шанталь открыла духовку и ткнула свинину вилкой.
— Заходила в местную школу поговорить с директором. Он предупредит детей, чтобы были осторожнее. А еще спросила, нет ли среди школьников кого–нибудь по имени Фред.
— Мне казалось, ты знаешь, что друг Берти существует лишь в его воображении.
Если Шанталь только что вернулась, то после школы она побывала где–то еще.
Из холла донеслось назойливое дребезжание телефона. Шанталь выронила прихватку и выскочила из кухни.
— Страш, это, наверное, Страш!
Они друзья, уныло подумала я, а не просто приятели поневоле.
Лучше заняться каким–нибудь полезным делом, например полить жиром свинину. Шанталь вернулась, едва я закрыла дверцу духовки.
— Это Страш?
Она покачала головой.
— Годфри Гранди. Спрашивал тебя. Хочет, чтобы ты приехала в Чейнвинд–холл обсудить какой–то крайне важный вопрос. Должно быть, мучается, не зная, какой джемпер надеть в знак траура: черный или розовый. Надо быть совсем чокнутой, чтобы пойти туда.
— Это ты чокнутая. Сама посуди! Если бы наш малыш Годди хотел меня прикончить, разве стал бы он названивать сюда, да еще выкладывать все тебе? Единственная неприятность состоит в том, что придется идти пешком, поскольку Гарри забрал машину.
— Тесса, лучше бы ты не ходила. — Шанталь проводила меня до задней двери. — Меня беспокоит не только Годфри. Уже темнеет, и если ты встретишь кого–нибудь по дороге…
— Ей–богу, бабуля! — Я на мгновение коснулась ее руки. — Не стану я ни с кем заговаривать…
— Возьми хотя бы велосипед. Он в сарае. Правда, это допотопный драндулет с огромными колесами, но еще на ходу.
— Прости. Я дала зарок до конца жизни не садиться больше на велосипед.
Так получилось, что по дороге в Чейнвинд–холл мне никто не встретился. Я с удивлением обнаружила, что, вырвавшись из "Келий", почувствовала себя гораздо лучше. Наверное, в доме не хватало свежего воздуха. Небо окрасилось в пастельные пурпурные тона, а воздух был напоен густым и резким ароматом приближающейся осени. Так пахнут свежие имбирные пряники. Я уже предвкушала, как уютно устроюсь с книжкой у камина в прохладные золотистые дни. У чьего камина? Конечно, дом в Девоне будет моим домом столько, сколько я пожелаю, но если папа и тетушка Гарри… Разве они не имеют права некоторое время провести наедине? Это я по глупости своей думала, что жизнь всегда будет идти по заведенной колее.
Предположим, папа женится на Руте. Тогда нам с Гарри придется встречаться на общесемейных сборищах, он со своей прекрасной женой, а я… Так, ничего этого не будет! Из головы вылетело, что собираюсь стать монахиней.
За этими размышлениями я не заметила, как свернула на подъездную дорожку к Чейнвинд–холлу. И тут в меня словно всадили целую коробку булавок, по телу пробежал озноб. Что понадобилось от меня Годфри? Надо было послушаться Шанталь…
Можно, конечно, уйти, но тогда я не узнаю, что собирался сказать Годфри. Я решительно нажала на звонок. Вслед за хором миниатюрных церковных колоколов вверху раздался скрежет открываемого окна и на мою голову обрушился водопад.
— Ой, простите, дорогуша! — проблеяла миссис Гранди. Что она там делает? Поливает сорняки? — Извините меня, милочка. Я побоялась крикнуть, Годфри мог услышать. Понимаете, я его пленница.
— Пленница?
Боже мой, надо сбегать за помощью! Миссис Гранди довольно фыркнула.
— В каком–то смысле. Мой дорогой мальчик попросил меня на время вашего визита оставаться в своей комнате, чтобы вы могли пообщаться наедине. Желаю удачи, моя дорогая, очень надеюсь, что я не очень вас напугала.
Окно захлопнулось.
Церковные колокола продолжали трезвонить, и Годфри наконец отворил дверь. Если все–таки хочу сбежать, то это надо делать сейчас, потом будет поздно. Но вместо этого я, вздернув подбородок, проследовала в холл. Там царила мертвящая мраморная прохлада. Под приветливый щебет хозяина мы прошли в гостиную.
— Я ненадолго, — сообщила я спине Годфри. Мои пальцы сплелись в такие узлы, что было сомнительно, удастся ли когда–нибудь их расплести. — После случившегося в "Кельях" все пошло наперекосяк.
— Еще бы! — Годфри мерзко захихикал. — Убийство и интриги. Убийство и интриги! Дорогуша Примула, краснея, распускает свои лепестки и ждет, когда трудолюбивая пчелка по имени Дизли запустит хоботок в ее тычинку. Но не бойся, моя милочка, я долго тебя не задержу. У твоего покорного слуги назначено свиданьице, которое нельзя откладывать.
Я присела на краешек кресла и отказалась от бокала хереса.
— Девушка, которая предпочитает не терять головы. Замечательно! — Снова мерзкое хихиканье. Годфри уселся напротив, изящно ухватив двумя пальцами бокал из розового стекла, остальные пальцы оттопырились жирными белыми личинками. — Разве не чудесно оказаться наедине? Мамуля отчаянно хотела присутствовать при этом интимном моменте — она такая назойливая муха!
— Мне кажется, миссис Гранди очень вам предана.
И почему я отказалась от бокала хереса, было бы чем запустить в эту дряблую физиономию…
— Безраздельно предана. Особенно, — Годфри хмыкнул, — принимая во внимание, что она распоряжается моими денежками. Твоя наивность, дорогуша, очаровательна, но неужели ты и в самом деле полагаешь, будто я остался бы хоть на час под одной крышей с этой вульгарной толстухой, не заграбастай она мои деньги? Эта скотина, папаша то есть, решил, что мне нельзя доверять деньги, пока не достигну разумного возраста, а именно пятидесяти лет. И единственная возможность обойти это условие — вступить в блаженный брак. Если бы не поразительно выгодное знакомство с сестрицами Трамвелл, я был бы совсем нищим.
