Очнувшись с судорожным всхлипом, я обнаружила, что пальцы мои впились в плед. В библиотеку тем временем отправился Страш. Гиацинта и Примула даже не предприняли попытки перекинуться словом или хотя бы обменяться взглядами, но на лицах их была написана тревога, граничащая с паникой.
Прошло еще полчаса. Часы показывали четверть третьего. Наконец дверь отворилась, но на пороге стоял вовсе не Страш. В гостиную вошел тот самый полицейский с лицом воскового истукана из коллекции мадам Тюссо. Не окажем ли мы инспектору любезность и не согласимся ли на личный обыск? Дам осмотрит женщина–полицейский, которая прибыла из Уорика.
Никто не возражал. Да и кто бы посмел, не опасаясь навлечь на себя подозрения? А голос миссис Гранди и вовсе был полон нескрываемой радости:
— Непременно напишу в "Таймс"!
Я не простила Гарри. Я никогда его не прощу, но от жалобного взгляда в его сторону удержаться не удалось. Эти неприятные женщины в форме, с короткой стрижкой и руками–обрубками… я видела по телевизору, как они раздевают и обыскивают. Но в действительности все оказалось не так уж и ужасно. Меня препроводили в соседнюю комнату, где вполне симпатичная блондинка охлопала меня с ног до головы, попросила вывернуть карманы и весело объявила:
— Все, спасибо, дорогуша!
После обыска нам наконец предоставили свободу. Поначалу мы стремились по–прежнему держаться стадом, но когда Гиацинта предложила всем перекусить, атмосфера почти разрядилась. Шанталь отправилась на кухню, и я, не знаю уж почему, поплелась следом.
— Пришла помочь? — едко поинтересовалась Шанталь. — Или проследить, чтобы я не дала деру? Прости. — Она невесело рассмеялась. — Сама же предложила перемирие, и сама же начинаю по новой.
— Ты ведь испугалась, когда смотрела в свой магический кристалл? — Я развернула пачку масла.
— Не уверена, действительно ли я что–то видела. Возможно, это была просто, реакция на чувство вины.
— Чувство вины? Что ты имеешь в виду? Не хочешь же сказать, что…
Шанталь нарезала хлеб.
— Что я убила твоего друга Энгуса Гранта, чтобы сделать тебе гадость?
— Нет, я совсем о другом. Чувство вины… Это я во всем виновата. Не будь меня здесь, может быть, Энгус не стал бы ни во что вмешиваться…
Губы мои задрожали.
— Наверное, я тоже сыграла свою роль… — Шанталь отложила нож и грустно посмотрела на меня.
— Какую? Полагаешь, убийца мог счесть тебя отличным козлом отпущения из–за Тессаила и старого проклятия?
— Я думала над этим, но нет… я чувствую свою вину потому, что сестры Трамвелл так чудесно относятся ко мне, а…
— Чепуха! Ты ведь столько работаешь.
— И получаю при этом целую кучу побочных выгод. По–моему, я уже говорила тебе, что интересуюсь историей, но про свой диплом не упомянула. Я пишу дипломную работу как раз по истории монашества, а для таких исследований нет места лучше, чем "Кельи", тем более что я очень восприимчива к окружающей обстановке. — Ее ресницы отбрасывали на скулы ажурные тени. — Ты знаешь, я начала подмечать, что от научных изысканий при свете цыганского костра портится зрение, а от вареной крольчатины так и вовсе воротит. Эта работа была для меня просто находкой. Сестры Трамвелл каждый вечер с готовностью ели лишь спагетти с тостами, так что заниматься я могла, но я так и не смогла избавиться от чувства, что они находятся в стане врага.
— И что теперь делать? Что нам обеим делать? Стоять и ломать руки? — Я вовсе не была уверена, что Шанталь стала мне больше нравиться, но между нами явно возникло подобие близости. Я поскребла ножом масло и принялась намазывать его на хлеб. — Мой отец говорит, что чувство вины — плохое оправдание, чтобы сидеть сложа руки. Если мы с тобой хотим отплатить сестрам за их доброту, то должны отыскать убийцу. И тогда их жизнь вернется в нормальную колею. Если только ты не считаешь, что это сделала одна из них.
— Нет, не считаю. А ты?
— Нет.
Шанталь чуть улыбнулась.
— Возможно, мои опасения вовсе не беспочвенны.
Спросить, что она имеет в виду, я побоялась — вдруг прозвучит имя Гарри.
— Полиция вечно оказывается в невыгодном положении, поскольку появляется лишь в последней сцене, тогда как мы присутствовали на всем представлении.
— Да, но только если причина убийства находится здесь, во Флаксби—Мид.
— Тесса, ты же хорошо знала Энгуса Гранта. Существует какая–то иная возможность?
— Не думаю. — Раскладывая поверх хлеба нарезанную солонину, я рассказала о причине визита Энгуса в "Кельи". В глазах Шанталь мелькнуло облегчение. — Да, я не верю в виновность Примулы или Гиацинты. Но уверена, что карты имеют какое–то отношение к смерти Энгуса.
" — Годфри, этот ничтожный зануда…. Он способен почти на все, если кто–то пригрозит отнять у него любимую игрушку.
— А его мать без колебаний убьет кого угодно, чтобы только драгоценный сынуля не огорчался.
— Кто еще был в Чейнвинд–холле?
— Некий мистер Уитби—Браун, неприятный субъект по имени Фриц Вортер и какой–то священник.
Нож соскользнул, на пальце Шанталь набухла капелька крови. Пока она промывала порез холодной водой, я спросила:
— Сказав, что видишь в кристалле карточную игру, ты пыталась отвлечь внимание от Примулы и мистера Дизли?
— Нет. — Шанталь закрыла кран. — "Пасьянс означает "терпение". Я почувствовала, как что–то затаилось и ждет. Терпеливо ждет.
Да, и у меня в саду возникло схожее чувство. Кто–то скрывался в кустах, выжидая подходящий момент. И это было еще до того, как Энгус появился в Кельях .
— Терпение — это то, без чего цыгане не могут обойтись. Слишком часто перед нашим носом захлопывают дверь.
— А ты собираешься ходить по домам и торговать искусственными цветами? — Голос мой звучал раздраженно.
— Я имела в виду другие двери. Интересно, сумеет ли проницательный инспектор Луджек сообразить, что за изощренный ум ему противостоит? Или же решит, что преступление было случайным? И совершено под влиянием минуты…
Мы выложили сандвичи на тарелку.
— Завзятые игроки, — задумчиво сказала я, — зачастую люди, склонные действовать под влиянием минуты.
Шанталь подняла глаза на часы.
— Сейчас меня больше беспокоят Страш и сестры. Слишком долго его держат. Я предупредила Страша, чтобы он откровенно рассказал обо всех своих действиях этой ночью, и о туфлях тоже, но он считает, что рассказ выставит прошлое в неприглядном свете…
— Его прошлое?
— Сестер Трамвелл. Поскольку они предстанут парой чудаковатых старух. Страш всем сердцем предан им. Знаешь, что они сделали, застукав его за ограблением? Выговорили ему, что курит на работе и оставил после себя грязную чашку. Думаю, Страш готов за них умереть.
